– Давайте прогуляемся, мадам, – предложил Патрик и уверенным жестом положил маленькую ручку Розамунды на сгиб своей руки, – и расскажем друг другу о себе.
– Но мне нечего рассказывать, – ответила Розамунда, понемногу приходя в себя от пережитого волнения.
– Вы англичанка, но не с юга, поскольку я слишком хорошо понимаю вашу речь, – высказал предположение граф.
– Я родом из Камбрии, милорд, – ответила Розамунда и смущенно улыбнулась.
И как же девушке из Камбрии удалось подружиться с Маргаритой Тюдор? Подружиться настолько, чтобы получить приглашение ко двору короля? – спросил Патрик, стараясь на ходу приноровиться к мелким шагам леди Фрайарсгейт. Будучи намного выше ее, он при разговоре вынужден был наклониться ниже, почти к самому ее лицу, чтобы расслышать сказанное.
– Когда умер мой второй муж, он отдал меня на попечение короля Генриха. Не того, что сейчас сидит на английском троне, а его отца, – пояснила Розамунда. – Мне тогда было тринадцать лет.
– И в тринадцать лет вы уже пережили двух мужей, мадам? О, вас надо опасаться? – добродушно пошутил граф.
– Сейчас мне двадцать три года, милорд, и я похоронила трех мужей! – в тон ему ответила Розамунда.
Граф громко рассмеялся.
– И у вас есть дети, – утверждающе добавил он.
– Три дочери, – согласно кивнула Розамунда. – Филиппа, Бэнон и Элизабет. Все они от третьего мужа, сэра Оуэна Мередита. Первый раз меня обручили в три года с моим кузеном. Он скончался от лихорадки, когда мне было пять лет. В шесть лет меня выдали замуж за сэра Хью Кэбота, пожилого рыцаря, на котором остановил свой выбор мой дядя, желавший вернуть себе власть над Фрайарсгейтом. Однако Хью научил меня независимости и удачно обошел притязания моего дяди Генри, оставив меня под покровительством короля после своей кончины. Мой дядя чуть не лопнул от злости, потому что собирался выдать меня за своего второго сына, которому к тому времени едва исполнилось пять лет. Сама королева-мать, достопочтенная Маргарет, и ваша королева, Маргарита Тюдор, выбрали для меня третьего мужа. Оуэн был замечательным человеком, и из нас получилась хорошая пара.
– Как он умер? – спросил граф.
– Оуэн любил Фрайарсгейт так, будто сам родился и вырос в этом поместье. Он даже приобрел забавную привычку лично проверять каждое дерево в наших садах, чтобы во время сбора урожая не пропал ни один плод. До него никому и в голову такое не приходило. Нам не жаль было поделиться с птицами или оленями опавшими фруктами. Но он так не думал и считал это непростительной расточительностью. Я как раз была на сносях, когда он свалился с верхушки яблони и сломал себе шею. Гнилая ветка не выдержала его, – вздохнула Розамунда и, помолчав немного, с грустью добавила: – А после этого наш сын родился мертвым.
Граф как-то по-особенному взглянул на молодую женщину и сказал:
– Я потерял жену во время родов, но мой сын выжил. Сейчас он уже взрослый женатый человек.
– Это ваш единственный ребенок? – участливо спросила Розамунда.
– У меня еще была дочь, – сухо ответил граф, давая понять, что разговор на эту тему продолжать не стоит. Они не заметили, как оказались у выхода из тронного зала. – А почему бы нам не выйти полюбоваться на звезды? – предложил Патрик. – Сегодня совершенно ясная ночь, и зимой над Стерлингом звезды светят особенно ярко.
– Но мы замерзнем! – произнесла Розамунда, хотя и сама была не прочь выйти из зала.
Граф щелкнул пальцами, подзывая лакея.
– Да, милорд? – почтительно поклонился тот.
– Подай две теплые накидки – для меня и для леди, – приказал Патрик.
Сию минуту, милорд, если вы изволите подождать здесь, – ответил лакей и поспешил прочь. Вскоре он вернулся, держа в руках ворох теплой одежды.
Граф накинул Розамунде на плечи длинную коричневую шерстяную накидку, отороченную куньим мехом, затем обошел спереди, аккуратно застегнул все бронзовые пуговицы в виде лягушек и накинул на голову капюшон.
– Вот так, – заключил он, затем взял у лакея вторую накидку, сунув ему при этом несколько мелких монет, и вместе с Розамундой вышел в сад.
Стояла тихая морозная ночь. Высоко-высоко в темном небе ярко сверкали звезды подобно алмазам на черном бархате. Патрик и Розамунда шли молча довольно долго. Огни замка вдали превратились постепенно в тусклые желтые пятна. Патрик вдруг остановился и, повернув Розамунду лицом к себе, скинул с ее головы капюшон. Огромные янтарного цвета глаза смотрели на него в напряженном ожидании. Патрик взял лицо Розамунды в свои большие ладони.
Сердце ее стучало в груди тяжелым молотом. Она не могла отвести от графа взгляда. Когда он медленно склонился и слегка коснулся поцелуем ее губ, как будто пробуя их на вкус, Розамунда вдруг обвила его руками за шею и притянула к себе. В ее поцелуе чувствовалась неукротимая сила страсти. Розамунда содрогнулась всем телом, словно прошитая ударом молнии.
– Я уже немолод, мадам, – тихо проговорил Патрик, когда их губы разомкнулись.
– Знаю, – так же шепотом отвечала Розамунда.
– Я прожил половину века, – продолжал граф, – и вполне мог бы быть вашим отцом.
Но вы не мой отец, милорд, – возразила Розамунда. – Вы старше Оуэна Мередита, но моложе Хью Кэбота. Нас влечет друг к другу, хотя я не понимаю, почему и как. Я знаю, что вы чувствуете то же самое, потому что видела это в ваших глазах. – Розамунда протянула руку и нежно погладила графа по щеке. – Итак, это случилось с нами, милорд. Что же нам теперь делать?
– Поверите ли вы, мадам, если я скажу, что до сего момента ни одна женщина не будила во мне такие чувства?
– Меня зовут Розамунда, – проговорила леди Фрайарсгейт. – И я, как и вы, милорд, никогда в жизни не испытывала ничего подобного.
– Меня зовут Патрик, – в тон ей промолвил граф.
– Мы заколдованы, Патрик? – спросила Розамунда, неотрывно глядя ему в глаза.
– Но кем или чем?
– Не знаю, – покачала головой Розамунда. – Я здесь недавно и почти ни с кем не знакома.
– Я тоже, – проговорил граф. – Я не был при дворе с тех пор, как много лет назад вернулся в Шотландию из Сан-Лоренцо.
– Сан-Лоренцо? – переспросила леди Фрайарсгейт. – Где это?
– Это небольшое герцогство на берегу Средиземного моря, – объяснил граф. – Я был назначен туда первым послом нашего короля. Моей задачей было найти порт для шотландских торговых кораблей, куда бы они могли беспрепятственно заходить, чтобы пополнять запасы воды и провианта.
– Значит, вам довелось путешествовать, Патрик. Меня никогда не манили путешествия, потому что я люблю свой дом. Но еще меньше мне нравилось быть при дворе. Однако недавно, к своему удивлению, я вдруг почувствовала, что созрела для приключений.
Розамунда улыбнулась лукавой улыбкой, и от этой ее улыбки Патрик почувствовал, как тепло стало у него в груди.
– Я хочу заняться с тобой любовью, – прошептал он, заключая Розамунду в объятия. Его поцелуй был неторопливым и нежным – поцелуй-просьба, поцелуй-мольба. – Я до сих пор не верю, что веду себя так откровенно с женщиной, с которой едва знаком, и все же не могу отделаться от ощущения, что мы знаем друг друга целую вечность. И ты тоже чувствуешь это, Розамунда. Я видел, как вспыхнули твои глаза при нашей встрече, ты словно узнала меня. Я сам не понимаю, откуда это ощущение, но это так.
– Да, это так, – согласилась Розамунда. – И теперь я не знаю, что делать. А ты? Можем ли мы пойти на поводу у наших чувств? Или лучше сейчас признать, что это какое-то безумие, и разойтись, пока не поздно? Ты должен принять решение за нас обоих, Патрик, потому что я слишком боюсь сделать это сама, хотя никогда не была трусихой.
– Значит, несмотря на то что подсказывает нам здравый смысл, мы пойдем на поводу у наших чувств и посмотрим, куда нас это приведет, – ответил граф и снова поцеловал Розамунду. – Ты готова отправиться в путь?
– Девиз моей семьи: «Tracez Votre Chemin» – «Следуй своим путем». И если мы решим прислушаться к своим чувствам, милорд, – то так тому и быть, – промолвила Розамунда, неотрывно глядя в красивое лицо графа. Ей он вовсе не казался стариком. Достаточно было посмотреть в его глаза – и кровь в ее жилах начинала играть от предвкушения чего-то необыкновенного и чудесного.
– Так-так, милая кузина, вот ты куда забралась! – раздался вдруг совсем рядом голос сэра Томаса. – И кто, драгоценная Розамунда, этот джентльмен, что так неосмотрительно вытащил тебя на прогулку в такую холодную ночь? Черт побери! Я продрог до костей, пока искал тебя, моя девочка!
Розамунда тихо рассмеялась и, обращаясь к графу, произнесла:
– Милорд Гленкирк, это мой кузен Томас Болтон, лорд Кембридж. Он доставил меня ко двору из Фрайарсгейта и уверяет, что чувствует себя здесь великолепно. По его собственному признанию, он был приятно удивлен, когда обнаружил, что шотландцы вполне цивилизованные люди!
Патрик, почувствовавший при появлении Томаса Болтона жгучую ревность, успокоился, узнав, кто он такой, и с улыбкой протянул ему свою большую руку. Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Я позаботился, чтобы леди тепло оделась, прежде чем вывел ее из замка, милорд. – Граф заботливо надел на голову Розамунде капюшон. – Сегодня такое небо, что ради подобной красоты стоит немного померзнуть. Но мы уже возвращаемся в зал. Так вы находите нас цивилизованными? – ухмыльнулся Патрик.
– Да, – ответил сэр Томас. – Ваш двор менее чопорный, чем двор нашего доброго короля Генриха. Возможно, это испанское происхождение королевы заставляет английский двор так цепляться за формальности. А ваш монарх более приветлив, да и порядки здесь простые и приятные. Я действительно чувствую себя великолепно и даже подумываю о том, не купить ли пару домов в Эдинбурге и здесь, в Стерлинге!
– И ваш король не станет возражать? – поддразнил его граф.
– Нет. Я не настолько важная персона в глазах Генриха Тюдора. Я всего лишь богатый человек, заработавший свое состояние торговлей и получивший титул неправедным путем у одного давно почившего монарха, – с добродушной усмешкой ответил сэр Томас. – Вряд ли бы обо мне вообще кто-то вспомнил, если бы не мое родство с Розамундой.
– Том! – возмущенным голосом воскликнула леди Фрайарсгейт. – Я вовсе не являюсь важной персоной при английском дворе! Просто когда-то в час нужды я оказалась полезной нашей королеве.
– Бедная Екатерина Испанская! – вздохнул сэр Томас и повернулся лицом к графу Гленкирку. – Бедное создание, тогда она как раз потеряла одного мужа из дома Тюдоров и собиралась выйти за второго, но ее отец не пожелал полностью выплатить оговоренное приданое. Нашего старого короля вряд ли можно было бы назвать щедрым, и он не собирался содержать Екатерину за свой счет. Ее свита за исключением немногих, самых преданных слуг, оказавшихся самыми дальновидными, отплыла на родину первым же кораблем. Однако в то время им пришлось дорого заплатить за свою преданность. Они все ходили в лохмотьях и помирали с голоду, пока старый король то соглашался, то не соглашался на ее брак со своим вторым сыном. И Розамунде стало об этом известно. Екатерина Испанская, так же как и принцесса Маргарита, была ее подругой, когда Розамунда жила при дворе. И моя щедрая кузина передала немало кошельков с деньгами той, что сидит сейчас на английском троне. Для Розамунды это были немалые деньги, хотя их едва хватало на то, чтобы нищая принцесса могла содержать себя и своих фрейлин всего несколько недель. Однако с ее стороны это был весьма учтивый поступок, и в конце концов она была вознаграждена, когда Екатерина Испанская наконец стала королевой Англии. Моя кузина в большом фаворе у нашей королевы, милорд.
– Королева считает, будто она у меня в долгу, хотя это вовсе не так, и к тому же со мной давно расплатились сторицей, – скромно заметила Розамунда. – Ты сегодня что-то слишком разговорчив, кузен!
– Я слишком разволновался, когда не нашел тебя в зале, милая моя девочка! – сконфузившись, ответил сэр Томас.
– И что же заставило вас выйти в эту холодную ночь? – как бы между прочим спросил граф Гленкирк.
– Я услышал, как одна из фрейлин говорила другой, что представила леди Фрайарсгейт графу Гленкирку и что они вместе вышли из зала в сад, – ответил Томас. – Вы должны простить мое любопытство. И к тому же там, в тронном зале, найдется немало людей, заинтригованных не меньше меня. Насколько я понимаю, милорд, вы не показывались при дворе уже много лет.
– Я не выношу двор с его вечными сплетнями и интригами, – слегка раздраженно произнес Патрик. – Но я верный слуга короля, и когда он призывает меня, я являюсь.
– Ни слова больше, Том! – сердито воскликнула Розамунда. – И, предупреждая твой следующий вопрос, я скажу, что граф понятия не имеет о том, зачем его вызвали!
– Розамунда, милая девочка, ты поразила меня в самое сердце, приравняв к самому обыкновенному сплетнику! – вскричал лорд Кембридж, театральным жестом хватаясь за грудь.
– Ну, обыкновенным сплетником тебя никак не назовешь! – заметила с лукавой улыбкой Розамунда.
– Милорд! – Патрик рассмеялся. – Как только станет известно, зачем меня вызвали ко двору, уверяю вас, новость распространится быстрее ветра! Признаюсь, мне и самому это любопытно, поскольку королю известно, что я не любитель придворной жизни и вполне доволен своим существованием в Гленкирке. Но он также знает, что мой сын остался дома, чтобы присмотреть за хозяйством во время моего отсутствия.
– Так, значит, вы женаты, милорд? – насторожился сэр Томас.
– Я вдовец, милорд, – ответил Патрик, – иначе не позволил бы себе даже приблизиться к вашей кузине. Я рад, что в вашем лице она имеет такого надежного защитника.
– Розамунда дорога моему сердцу, милорд, – проговорил сэр Томас с нежностью. – Она и ее дочери – это вся моя родня. И вы должны понимать, что я никому не дам ее в обиду.
– Конечно, – тихо промолвил граф Гленкирк.
– Дражайший Том, я не могу объяснить тебе, что с нами случилось, – начала Розамунда, – потому что ничего не понимаю сама, но ты должен поверить мне на слово: все, что происходит между мною и Патриком, хорошо и правильно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11