Ти­хонечко пощелкивая языком, он успокоил птицу настолько, чтобы протянуть руку и осторожно вы­тащить из-под нее яйцо – сначала одно, потом еще и еще, пока не набрал целую горку. Задрав повыше подол рубахи, он сложил в него все добытое.
– Вы только посмотрите, какая молодчина старушка Сайу!
Киэр, широко улыбаясь, повернулся к жрецу.
– Да, похоже, нам предстоит нелегкая зада­ча. Придется что-то придумать, чтобы доставить твою добычу в пещеру в целости и сохраннос­ти, – сказал Ивейн, широко улыбаясь.
Киэр не предвидел подобного затруднения, и радость его сразу померкла.
Желая вернуть хотя бы искорку радости не­счастному мальчугану, Ивейн поразмыслил и нашел выход. Веселые огоньки заплясали в ярко-синих глазах.
– Думаю, я знаю, что делать.
Жрец направился к Сгоревшему стволу дерева. Прежде его крона нависала, должно быть, над плос­кой кровлей дома. Там он оставил котомку. Он до­стал из нее сложенный мешок, в который могло по­меститься содержимое небольшой корзинки.
– А что ты скажешь, если мы наполним его травой, а потом аккуратно уложим твои сокровища? Тогда, если ты понесешь его с осторожностью, им будет там так же уютно, как и в гнездышке Сайу.
Нарвав побольше свежей травы, Ивейн при­ступил к выполнению своего плана, и Киэр с удо­вольствием помогал ему, пока они не набили мешок. Сияя от радости, Киэр бережно уложил яйца, одно за другим, на мягкую подстилку.
Мальчику было поручено нести мешок в пе­щеру, и он охотно пошел следом за своим стар­шим другом, оказавшимся таким необыкновен­ным человеком: не только сильным, но и все по­нимающим. Боясь снова предаться печальным воспоминаниям – все равно ведь ничего не из­менишь, – Киэр не стал оглядываться назад, на навеки утраченный дом. Невидящим взглядом смотрел он в широкую спину мужчины, шедшего впереди по тропе, слишком протоптанной.
Внезапно обостренным чутьем друид уловил еще неясную, точно витавшую в воздухе, опас­ность. Для кого? Для них или для беззащитной девушки, которая ждала их в пещере? Ивейн отбросил предосторожности, предполагающие, что никто из непосвященных не должен наблю­дать его действий. Жрец резко свернул с дороги и повел паренька вверх по заросшему склону горы. Он безошибочно выбирал путь там, где другие увидели бы только непроходимую чащу. Так они быстрее доберутся до пещеры.
План был прекрасный, но не рассчитанный на встречу с кем-либо. Кто-то напрямик ло­мился через кусты. Ивейн, толкнув Киэра в ближайшие заросли, выхватил из ножен меч. Расставив пошире ноги, с мечом наизготовку, он стал внимательно вглядываться в кусты, от­куда слышался шум. Когда из зарослей пока­зался приземистый воин, Ивейн затянул не­громкую, протяжную песнь. Киэр, с широко раскрытыми от удивления глазами, пытался расслышать слова, хотя голос певца временами и опускался до невнятного шепота…
Второй раз за этот день Анья проснулась от солнечного света, падавшего через отверстие пе­щеры, – только тогда небосклон золотили рас­светные, а теперь предзакатные лучи.
Еще в полусне, ни о чем не задумываясь, де­вушка зевнула и потянулась. Она сейчас же про­снулась окончательно, почувствовав, что боль в боку притупилась. Вероятно, ребра все-таки не были сломаны, это был просто ушиб. Приобод­рившись от мысли о скором выздоровлении, что, конечно же, обрадует Ивейна, Анья села и тут же заметила, как солнечный луч вспыхивает, от­ражаясь от кристалла на посохе, который Ивейн оставил в тени. Ее сразу же охватила тревога.
Девушка с беспокойством смотрела любимо­му вслед, когда он с мальчиком вышел из пещеры и исчез в лесу, где, без сомнения, скрывались враги. Ивейн, правда, считал, что она выросла вдали от тревог и не ведает об опасностях, но Анья не была так наивна. Она не думала, что, если рядом нет воинов, превративших в руины дом Киэра, им больше не о чем беспокоиться. Да, Ивейн шел по опасным дорогам. К тому же, ради того чтобы избежать вопросов саксонского мальчугана, он вышел в путь без посоха, наделяв­шего его магической силой. Все, что могла сде­лать Анья, когда Ивейн и мальчик ушли, это про­изнести заговор о прикрытии. Так она и посту­пила, хотя ее и снедало беспокойство. Она ведь не могла встать с постели и спела заклинание под сводом пещеры, лишенная даже маленького кристалла, спрятанного Ивейном вместе с одеж­дой. А потому слова ее не соответствовали же­лаемой цели. Певучее, мелодичное заклинание девушки сменилось вскоре самозабвенной мо­литвой. К ней она добавила просьбу о скорей­шем выздоровлении: ей не хотелось больше ис­пытывать терпение возлюбленного.
Во время молитвы ее беспокойство усили­лось. Анья вскочила, не обращая внимания на боль. Она чувствовала, что нужно немедленно что-нибудь предпринять. Близился священный час сумерек, час между светом и тьмой, и если она не выйдет сейчас, то заклинания ее могут по­терять часть своей силы. В отчаянном стремле­нии защитить Ивейна девушка отбросила мысли о том, что тот, кто без позволения коснется за­ветного посоха, может осквернить его и – что самое ужасное – разбить магический кристалл.
Не теряя ни минуты, не раздумывая об опромет­чивости подобного шага, Анья взяла посох Ивейна, прислоненный к шершавому камню стены. В руках жреца, повелевающего небесными силами, этот посох мог творить чудеса. Ей этого не дано, но ведь призыв ее прозвучит ради блага друида…
Остановившись неподалеку от пещеры, де­вушка подняла глаза к небу, окрашенному золо­том и багрянцем заходящего солнца. В то время как пылающий шар торжественно и неспешно погружался в разливы розовато-пурпурного, на­брасывая свой полог на лиловые тени земли, Анья, обеими руками подняв посох, нежным, вначале чуть неуверенным голосом затянула бес­хитростное, но идущее от души песнопение.
Казалось, ее благие попытки не увенчались успехом. Затем, когда девушка уже почти сми­рилась с неудачей, кристалл на посохе вдруг за­светился ярким, ослепительно белым светом. Голос Аньи окреп, и мелодия неземной красоты и гармонии лилась, возносясь к небесам, пока светлое умиротворение и ясность не снизошли на девушку, унося с собой все тревоги и даруя покой.
Уверовав, что у нее получилось и Ивейну ничто не грозит, Анья тихо стояла, вглядываясь в сире­неватую сумеречную дымку, когда до слуха ее до­неслось серебристое, переливчатое журчание. Это был ручеек. Девушка знала, что он протекает поб­лизости, и теперь он, казалось, манил ее прохладой своих берегов. Анья вспомнила, как Клэр говорил об источнике и вытекавшем из него ручейке. Ис­кушение было слишком велико и непреодолимо.
Ивейн сказал, что они с Киэром вернутся не раньше полуночи. Так что она предоставлена самой себе и может прекрасно искупаться. К тому же можно будет набрать родниковой воды в рог Ивейна и потом, вернувшись в пещеру, сва­рить кашу в помятом бронзовом котелке Киэра. Хотя в воздухе стоял еще жар летнего дня, к тому времени, когда Ивейн и Киэр вернутся, станет прохладно, и, невзирая на поздний час, горячий ужин придется как нельзя более кстати.
Радостное предвкушение охватило Анью. Нырнув в пещеру, она взяла рог для питья и пере­кинула его кожаный ремень через плечо. Потом вышла, крепко сжимая в руке посох Ивейна: с ним она чувствовала себя увереннее. Ничего, что у нее нет чистой одежды, подумала девушка. Сейчас тепло, и она быстро обсохнет, а плащ – простор­ный, ниспадавший до пят, укроет ее.
Зайдя чуть поглубже в заросли, Анья приостановилась и прикрыла глаза, чтобы не видеть окружающей красоты и лучше расслышать, от­куда доносится журчание ручья. Идя на его лас­ковый плеск, она вскоре повернула налево, ныр­нула, пригнувшись, под нависавшие ветви и, обойдя полускрытые в высокой траве промоины, вышла на мшистый берег извилистой узкой ре­чушки. Пройдя вверх по течению до самого ро­дника, Анья наполнила рог для питья водой, по­весив его на том же суку, к которому прислонила посох. Девушка отстегнула застежки плаща, и он, как темное облако, обвился вокруг ее кро­хотных ножек. Перешагнув через него, она вошла в ласковую, прозрачную воду.
– Аньи здесь нет.
Тоненький голосок Киэра зазвенел от тревоги. По его мнению, исчезновение девушки означало, что он приносит несчастье всем тем, кому встреча­ется на пути. Он едва успел подружиться с Аньей– неужели теперь она стала жертвой безжалостных хищников в человеческом облике? Одна только мысль об этом привела мальчика в ужас.
Точно предвещая шторм, черные брови дру­ида угрюмо сдвинулись. Сердце Ивейна тоже сжалось от страха при мысли об опасностях, гро­зящих его ненаглядной возлюбленной. Однако он тут же успокоился, сообразив, что, если бы с Аньей случилось несчастье, он бы почувствовал ее боль. Желая удостовериться в своих ощущениях, Ивейн закрыл глаза, и всеобъемлющий, глубокий покой смыл последние остатки тревоги. Теперь в нем проснулись и ожили обострен­ные чувства, особенно восприимчивые, когда дело касалось Аньи. Его усилия были вознаграж­дены – он ощутил, что ее окружает спокойная, безмятежная аура. На девушку никто не напал, хотя Ивейн и чувствовал, как темная угроза ви­тает над их головами.
– Не беспокойся. – Друид обернулся к маль­чику. Он чувствовал угрызения совести Киэра, как если бы тот рассказал ему о них вслух. – С Аньей ничего не случилось. Я знаю, где она.
Киэр посмотрел на стоящего перед ним жреца, лицо которого было бесстрастно, и толь­ко в глазах сверкали синие искры, как будто вы­сеченные из крепчайшего кремня.
Ивейн порадовался, что не снял еще с пояса перевязь с мечом.
– Я приведу ее, если ты обещаешь помочь мне. Ты останешься здесь, чтобы мне не при­шлось беспокоиться о тебе.
Это брошенное вскользь замечание показы­вало, что Киэр не безразличен своему новому другу, и оно успокоило мальчика лучше, чем любые слова утешения.
Негодуя на девушку, самовольно покинув­шую пещеру, Ивейн в быстро сгущавшемся пол­умраке зашагал в чашу. Однако, зная, что ей сей­час не угрожает опасность, и догадываясь, где ее можно найти, Ивейн решил сделать небольшой крюк по дороге к ручью. Он направился к неза­метной полянке в лощине, где спрятал лошадь вместе с седлом и котомкой с вещами девушки. Теперь, когда с ними был Киэр, Ивейн предпо­читал, чтобы Анья была одета, как подобает. По­этому он намеревался вернуть платье девушке, ушедшей купаться, хотя это ей было запрещено.
Ивейн остановился, неожиданно оказавшись на кромке обрыва, и в просвет меж ветвями дуба взглянул вниз. В душу его закралось недоброе предчувствие: что-то не так. Не теряя ни минуты, он спустился по скалистому склону, чтобы уве­риться в своих худших предположениях. Кобыла, со всей сбруей и притороченным к седлу доро­жным мешком, исчезла. Само собой разумеется, покладистое животное не покинуло бы самоволь­но укрытой в горах поляны с чистой водой и со­чной травой – тем более, что для этого требова­лось преодолеть крутой подъем. Значит, ее похи­тили. Быть может, это сделали шныряющие в округе лесные разбойники, но более вероятно, что лошадь угнали мерсийские воины. Припомнив не­однократные столкновения в лесу, Ивейн пришел к заключению, что отряд разделился, чтобы, охо­тясь за ним, иметь возможность охватить как можно более широкое пространство.
Синие глаза Ивейна сузились при виде пус­той полянки под деревом, где он недавно оставил Ягодку. Раз уж они нашли лошадь Аньи, они, разумеется, поняли, что жертва их где-то неда­леко, и будут теперь искать с еще большим усер­дием – но не раньше, чем утром, когда рассве­тет. Несмотря на обычай мерсийцев нападать по ночам на беззащитные фермы, они ни разу не встречались с хорошо вооруженным противни­ком под покровом ночной темноты. Так что нужно было немедленно найти Анью и отвести ее в пещеру. А там уж – поскольку самочувст­вие ее явно улучшилось – они возьмут мальчи­ка и тотчас же тронутся в путь, чтобы уйти как можно дальше от пещеры, прежде чем первые лучи солнца блеснут на востоке.
Ивейн тотчас же вспомнил еще об одном не­маловажном деле, радуясь, что забросил тогда узе­лок с платьем Аньи в кусты. Даже при свете дня невозможно было заметить в кустах зеленоватый тугой узелок, так что он оставался в сохранности. Жрец быстро достал его. Правда, котомка Аньи, а с ней и ее запасное платье, исчезла, но юноша был рад, что у нее осталась хотя бы эта одежда.
«А что если сократить путь и попытаться подняться по отвесному склону, там, где, свер­кая, струился прозрачный поток?» – промель­кнуло в голове жреца, но он тотчас же отверг эту опасную мысль. Ивейн пошел обратно, пока не наткнулся на слабый след.
Если бы он даже не знал, где родник, он был мог без труда отыскать его по следам ма­леньких ножек, приминавших высокие стебли травы, по сломанным веточкам, той дело попа­давшимся на пути. Увидев эти ясные, отчетливые следы, Ивейн тут же подумал, как безрассудно со стороны девушки блуждать в одиночестве по ночному лесу. Чем ближе он подходил к родни­ку, где вода разливалась небольшим озерцом, перед тем как войти в свое извилистое, узкое русло, тем сильнее разгоралось в нем возмуще­ние поступком Аньи и страх за нее. Он еще боль­ше рассердился, с неудовольствием вспомнив, что под плащом у нее ничего нет, так что, еще не выйдя из-за деревьев, сплетавших ветви над головой, разразился потоком негодующих слов:
– Какие злые силы толкнули тебя на это без­умие? Ты что, уже успела забыть об этих гнусных негодяях, которые только и смотрят, как бы пол­онить нас или предать смерти?
Девушка стояла по плечи в воде, ее только что вымытые белокурые локоны были подобра­ны кверху и заколоты драгоценным костяным гребнем, который обычно придерживал ее косы. Увидев Ивейна, Анья застыла. Она всматрива­лась в фигуру одетого в черное человека, почти неразличимого в полумраке, еще более густом под сплетенными ветвями деревьев. Как могла она рассказать ему о магическом действе, совер­шенном ею – не только не подготовленной к этому, но полукровкой, наполовину саксонкой? И уж тем более немыслимо было признаться, что она сделала это с помощью его собственного посоха, стоявшего неподалеку от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33