– Запах у этого кофе много лучше, чем у того, что пьем мы, – заметил Джэксон, обращаясь к их предводителю по прозвищу Ты-Доминик. – Контрабандное?– Возможно, и так, генерал, – ответил Ты-Доминик, налил чашку и передал Джэксону.В шесть утра сквозь поднимающийся туман пробился молочный свет. Пикеты разведчиков рапортовали, что меньше чем в полумиле отсюда англичане начали формировать колонны. Джэксон с Жаком и двумя другими помощниками стоял у бруствера, внимательно осматривая в подзорную трубу местность. Где-то из середины тростникового поля поднялась ракета, с шипением поливая землю голубым и серебряным дождем.– Надо понимать, что это их сигнал к наступлению, – сказал Джэксон. И, повернувшись к Жаку, тихо добавил: – Я чувствую себя так, словно вся моя прежняя жизнь была только прелюдией к этому моменту.И тут поднялся ветер, спасительный ветер. Он разогнал туман и открыл колонны наступающих англичан. Этого Жаку не забыть никогда. Англичане были прямо перед ним, примерно в шестистах метрах. Ночной мороз превратил тростник в изящные серебряные стебли. И через этот серебряный ковер двигалась грозная масса в красных мундирах, перекрещенных белыми ремнями, ощетинившись частоколом штыков.Ружья американцев действовали эффективно на расстоянии не больше трехсот шестидесяти пяти метров, поэтому следовало набраться терпения и ждать. Генерал Джэксон передал по линии: «Каждому наметить цель».И вот наконец последовал приказ:– Огонь!Со стороны бруствера полыхнуло оранжевое пламя. Первая цепь солдат Джэксона сделала несколько шагов назад, чтобы перезарядить ружья, а ее место заняла вторая. И снова был дан приказ начать огонь, а затем вперед выступила третья цепь.И вот уже ряды наступающих начали редеть. Люди падали, земля становилась красной от английских мундиров и от крови. Но они продолжали идти, не соблюдая строя и спотыкаясь о трупы. Жак увидел, как вдоль цепи скачут верховые офицеры, понукая солдат двигаться вперед. По ним ударил еще один залп мушкетов, и лошади поднялись на дыбы, сбрасывая седоков. Потом стало известно, что среди этих офицеров находился и командующий, генерал Пакенхем. Он тоже погиб.Казалось, атака англичан отбита. Нападающие были в панике и смятении. Но Жак увидел, что снова появились офицеры, на этот раз пешие. Они шли позади солдат, били их плашмя саблями по спинам, заставляя идти в атаку. Впереди, размахивая саблей, прямо в направлении канала бежал офицер. За ним следовало около сотни английских солдат, половина которых полезли в канал. Из ледяной воды смогли выбраться лишь человек двадцать. Они ринулись на бруствер недалеко от того места, где находился Жак.Он выхватил саблю и вступил в бой. Это была страшная рукопашная схватка, уже без пистолетов – сабля против штыка. Жак схватился с одним, одетым в красное. Выпад, затем еще один, звон сабли о сталь штыка, сдавленный стон, и англичанин начал оседать набок. Но справа появился еще один.Жак дрался как сумасшедший, чувствуя в себе невероятную, неизвестно откуда взявшуюся сверхчеловеческую силу. Солдаты валились один за другим, а он не ощущал ничего, кроме радостного торжества. Сбоку ему кто-то крикнул, предупреждая. Жак развернулся и… напоролся на штык. Он угодил ему прямо в пах. Мозг пронзила яркая вспышка острой боли, и Жак упал.Он очнулся в медицинской палатке. Попытался поднять голову. В глазах все расплывалось, но он все же увидел, что находится здесь один. Рядом стояла лишь пустая раскладная кровать.– Проснулись? – Над ним склонился бородатый человек, одетый в халат хирурга. От него пахло дымом и кровью.Жак почти ничего не чувствовал, кроме небольшого головокружения. Это, несомненно, свидетельствовало о том, что ему в качестве наркоза давали много опия.– Бой закончился? – спросил он слабым голосом.– Все закончено, майор.– Мы победили? Доктор сурово улыбнулся:– О да, мы победили. Англичане разгромлены. Война закончена.– Но я не понимаю… – Жак сделал жест, показывая на комнату. – А где же раненые?– Говорят, после сражения генерал произнес такие слова: «Наших солдат хранила непогрешимая рука Провидения». Мы потеряли только семь человек убитыми, и шесть были ранены. – Доктор помрачнел. – К несчастью, вы оказались в их числе.– И что за ранение у меня, доктор? – прошептал Жак. – Тяжелое?– Вашей жизни ничто не угрожает, сэр. Но ранение ваше тяжелое, тяжелее не бывает. – Доктор отвел глаза. – Скрывать от вас правду бессмысленно. Не вдаваясь в детали, могу только сказать, майор, что этот штык сделал из вас евнуха. Ужасное невезение, ведь вы так молоды. Никогда больше вы не сможете иметь интимные отношения с женщинами.Жак закончил свой рассказ; они молча смотрели друг на друга. Так продолжалось довольно долго, пока Ребекка, которая все это время так и оставалась стоять на коленях на полу, не почувствовала, что у нее онемели ноги. Она пошевелилась.– А генерал Джэксон, он знал о твоем ранении?– Нет. – Жак подался к ней. – Ребекка, я понимаю, как тебе сейчас больно, я все понимаю, но… я очень много об этом думал и решил, что есть возможность нам жить вместе и быть счастливыми. Насколько мне известно, мое общество тебе всегда доставляло удовольствие; о себе я даже не говорю, потому что люблю тебя больше всего на свете. Обещаю никогда не обращаться с тобой дурно и дать тебе все, что будет в моих силах. Мы будем жить дружно и мирно, уважая друг друга, не посвящая никого в наш секрет. – Он сделал короткую паузу. – О моей… моем положении во всем мире знает еще только один человек.– Это доктор, который тебя оперировал? – проговорила Ребекка лишь затем, чтобы не молчать.Жак покачал головой:– Нет, доктор умер еще до того, как я покинул Новый Орлеан. От малярии. Человек, о котором я говорю, – Арман.Ребекка тихо вскрикнула и поднялась на ноги. Ее всю охватил горячий стыд. Какой скандал! Арман! «Значит, он знает, что я стала женой Жака только на словах! Он теперь, наверное, смеется надо мной!»– Ты же утверждал, что не сказал даже родителям! – воскликнула она, чувствуя, что теряет над собой контроль. – Зачем же ты рассказал об этом Арману?" Почему из всех ты выбрал именно его?Жак поднял руки, как будто защищаясь от удара.– Это случилось ненамеренно, уверяю тебя. После моего возвращения домой как-то вечером мы с Арманом крепко выпили. Я был в полном отчаянии и испытывал острую необходимость перед кем-нибудь выговориться. Но тебе не следует ничего опасаться. Он будет хранить этот секрет. Я знаю, ты его не любишь, но Арман человек чести и слова. К тому же он не посторонний, а мой брат. Арман поклялся, что никогда никому об этом не расскажет, и я ему верю.Ребекка смотрела на своего мужа, и постепенно, по мере того как до ее сознания стала доходить суть всего того, что он ей рассказал, ее начало мелко трясти. Где-то в глубине себя она почувствовала чудовищную боль, которая, сворачиваясь в клубок, переплеталась с не менее страшным гневом, поглотившим всю ее без остатка. Будто ей глубоко внутрь засунули острый нож! Этот человек по имени Жак, ее муж, только что разрушил все ее надежды и мечты, навсегда погубил ее жизнь. И она моментально возненавидела его со всей страстью, на какую была способна. Глава 10 А Арман и не думал над ней потешаться. Ни над ней, ни над ее положением. И не только потому, что сочувствовал ее несчастью. Когда до него дошла весть о намечаемом бракосочетании, он понял, что это будет трагедией также и для него.Он, конечно, пытался спрятаться от правды, снова и снова повторяя себе, что это не любовь, а только безрассудная страсть, увлечение, и что со временем он это в себе переборет.Но в конце концов он вынужден был признаться себе, что любит Ребекку всем своим сердцем, всей душой. Ему было бы ужасно трудно пережить ее возвращение в Индию. Теперь же, когда она станет женой Жака и будет навсегда потеряна для Армана, видеть ее, встречаться с ней лицом к лицу во всякий его приезд на Берег Пиратов – вот истинное мучение!Нет, потребности смеяться у него не было: он чувствовал к ней глубокую жалость и сочувствие и был взбешен поступком брата. Как мог Жак на ней жениться? Неужели он решил, что если разрушена его собственная жизнь, то он имеет право погубить и ее? Арман знал, что у брата слабый характер, и все же не мог поверить, что тот способен на сознательную жестокость. Именно так он и расценивал эту женитьбу.Арман долго и трудно спорил с собой, следует ли ему появляться на свадьбе. Причина, по которой он наконец склонился к решению пойти, несколько удивила даже его самого. То, что могут обидеться Жак или Эдуард, его заботило мало. Ему не хотелось обижать Ребекку. Он решил поехать также ради Фелис, поскольку его отсутствие ей наверняка было бы неприятно.Вид светящейся от счастья Ребекки причинил Арману нестерпимую боль. Представляя, какое жестокое разочарование ее ждет, он много пил, желая покинуть праздник, как только станет возможно. Ему это удалось еще до того, как выстроилась очередь целовать невесту. Подобной процедуры он перенести просто не мог, и кроме того, это был бы настоящий поцелуй Иуды.Вначале он направил коня в Ле-Шен, но затем изменил намерение и повернул к Бофору. Арман долго скакал не останавливаясь. Было уже совсем темно, когда он, совершенно опустошенный, остановился, резко натянув поводья, у портовой таверны. От выпитого вина и ощущения окончательной и бесповоротной потери Ребекки Арман был готов крушить все, что попадалось на пути.Человеком он был необщительным и потому таверны посещал не часто. Так, только от случая к случаю, направляясь на Берег Пиратов или возвращаясь оттуда, останавливался у «Головы кабана», чтобы пропустить кружечку-другую пива. Однако Энни Кондон, полногрудая хозяйка таверны, знала его в лицо.Арман занял столик в самом темном углу. К нему, вихляя бедрами, приблизилась Энни, веселая, симпатичная девушка. Ходили слухи, что она долго не задумывалась, выбирая мужчину.Энни остановилась у стола и, уперев руки в бока, приветливо посмотрела на него своими теплыми голубыми глазами.– Господин Молино, сегодня один из тех редких вечеров, когда мы имеем счастье видеть вас!– Принеси мне кружку рома, – проговорил он, не поднимая глаз.– Кружку? Я не ослышалась? – уточнила она, вскинув брови. – Что-нибудь празднуете?– Праздную, это верно. Ведь не каждый день случается такое событие, когда женится брат, – отозвался он с хриплым смехом.– Господин Жак? Я ничего об этом не слышала.– А почему ты должна была слышать? – Арман бросил на нее пристальный взгляд. – Так ты принесешь мне ром?– Принесу, принесу, дорогой. Только не надо кипятиться. – Энни направилась к бару.Арман оглядел таверну. В этот поздний час она была уже почти пуста, кроме него, в зале находились только трое. Он облегченно вздохнул. Сейчас ему меньше всего хотелось бы вступать с кем-нибудь в разговоры.Энни возвратилась с ромом, поставила кружку перед Жаком, но не уходила.– В чем дело, Энни? – спросил Арман, подняв голову.– Сегодня такая противная погода. Там, – она сделала жест головой в сторону дверей, – ужасно холодно, как у… – Энни остановилась, подбирая выражение, но, так и не найдя, с улыбкой добавила: – С другой стороны, отличный вечер.– Отличный вечер для чего? – суховато проговорил он.– Отличный вечер для хорошей компании, вот что я подумала.– О, тут ты права. Но лично я пришел сюда не для компании, а просто выпить. Если мне что-нибудь понадобится, я дам тебе знать.– Слушаюсь, сэр! – Недовольная Энни резко повернулась и двинулась прочь.Некоторое время Арман смотрел на соблазнительное покачивание ее бедер, а затем взял кружку и глотнул обжигающий горло ром. Его взгляд отяжелел еще больше, он сидел нахмурясь, мысленно возвращаясь назад, к свадьбе Ребекки.Какой прекрасной она была, какой счастливой! Он отдал бы все на свете за то, чтобы она посмотрела на него хотя бы один раз так, как смотрела на Жака! Если бы только можно было оказаться на месте брата! Арман представил себя и Ребекку на брачном ложе, и внезапный огонь опалил его душу и тело настолько сильно, что он громко застонал.«Наверное, сейчас они с Жаком уже остались вдвоем, может быть, именно в этот момент Ребекка узнаёт, что отныне ей суждено быть ему женой только на словах.Интересно, вспомнила ли она, что я говорил ей в тот день в Ле-Шене? Если вспомнила, то должна догадаться, что я знаю о несчастье Жака. Ей бы следовало понять, что тогда я пытался ее предупредить:Почему у меня с ней так плохо сложилось? С первой встречи я как будто специально все делал наперекор ей, как бы назло. Если бы я был добрее, приветливее, в конце концов, просто вежливее, может быть, тогда… Нет! Полностью от меня это не зависело. Она была высокомерной, надменной, кичливой, чувствовалось, что она привыкла повелевать мужчинами…»Его размышления прервали громкие голоса. Он оглянулся на столик у самого входа в таверну, где сидел дюжий детина. Рядом стояла Энни. Детина тянул девушку за руку, пытаясь усадить к себе на колени.Арман узнал его. Это был рыбак по имени Б рок, хамоватый, неотесанный англичанин. Трезвым его Арман никогда не видел. Сейчас Брок, разумеется, тоже был пьян.Какое-то время Арман просто смотрел. Его даже слегка забавляло то, как Энни сопротивлялась. Она что-то сердито сказала здоровяку, а тот, заливаясь смехом, стал тянуть ее еще сильнее. Отчаявшись вырваться, Энни с размаху ударила его ладонью по бородатому лицу.Брок заревел от злости и больно скрутил ей руку. После чего все-таки усадил к себе на колени.Арман, не думая, вскочил на ноги. Гнев, злость, отчаяние, ожесточение – все это кипело в нем, он был сейчас как котел, переполненный паром, готовый вот-вот взорваться. Арман стремительно направился через зал.– Отпусти ее, скотина!Брок с трудом приподнял веки и посмотрел на неге затуманенными глазами.– Пошел прочь, парень. Не лезь не в свои дела.– Я снова повторяю… отпусти ее.– Пошел к чертям собачьим! За те деньги, которые я здесь сегодня потратил, можно позволить и немного удовольствия.Не произнеся больше ни слова, Арман схватил этого мужлана за широкое запястье и с силой сжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43