Нет смысла оттягивать неизбежное. — Арчи намерен отобрать у меня Лонгбридж. Надеюсь, ты проявишь наконец благоразумие и вернешься в Грейндж до того, как я причиню тебе еще больший вред.— Н-но это невозможно!— Почему? Не так легко, но возможно. Он собирается нанять адвоката, чтобы тот представлял его дело в суде.— Его дело? Какое дело?— О недееспособности, ибо я не в состоянии должным образом заботиться о своем имуществе.Дело, которое будет аргументировано интересами будущего наследника. Он станет доказывать, что я ослепил себя при неудачной попытке самоубийства, следовательно, я не в своем уме и не могу вести никаких дел. Поэтому мое имущество должно быть сохранено для моего сына, а душеприказчиком будет он сам. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. — Эдриан умолк. Как ни странно, он почувствовал, что Лилиана покраснела.— Но у тебя… нет наследника, — тихо сказала она.— В том-то и деликатность вопроса. Теоретически я могу его иметь, и это осложняет ситуацию. Но он ни перед чем не остановится, чтобы отобрать у меня Лонгбридж.Эдриану казалось, будто говорит кто-то другой, смутно ему знакомый, и он не испытывал ничего, кроме пустоты в сердце. Так случалось всякий раз, когда дело касалось Арчи.— Но зачем он это делает? Почему он так… так…— Так меня ненавидит? — усмехнулся Эдриан. Как ей объяснить? — Это давняя история, вряд ли подходящая для леди.— Я знаю, ты считаешь меня простушкой, но тебе нет нужды обращаться со мной как с ребенком.— Я далек от того, чтобы считать тебя простушкой, Лили, — засмеялся он. — Раньше — да, а теперь уже нет. Я считаю тебя женщиной большого мужества, которой я часто и незаслуженно причинял боль.Он наконец признал это. А для «негодяя» сказать такое — значит сказать чрезвычайно много.Ни слова в ответ. Эдриан представил, как она смотрит на огонь и в ее зеленых глазах отражается мучительное беспокойство.— Чем бы ты ни захотел со мной поделиться, я готова это выслушать, — ответила Лилиана. — Не знаю, как выразиться яснее, Эдриан. Я хочу тебе помочь и сделаю для этого все, что в моих силах. Происшедшего между нами уже нельзя изменить, но… — Она в нерешительности умолкла, и он потянулся к ней. Увы, маленькое утешение, которое он дал ей сейчас, выглядело… запоздалым. — Но ты не можешь сказать мне ничего такого, что изменило бы мои чувства к тебе, — тихо произнесла она.Господи, чем он это заслужил? Какая непостижимая логика заставила ее сохранить чувства к нему? Ладно, тогда ему придется рассказать ей все. Даже самое неприятное.— Ты не оставила мне выбора, — хрипло произнес Эдриан.И, запинаясь, он начал говорить. Отец презирал своего наследника с первого момента, как тот появился на свет, поскольку считал его мать шлюхой. Но когда Эдриан перешел к описанию своего одинокого детства, голос у него окреп, слова, которые он всю жизнь хранил в самой потаенной части души, теперь рвались наружу, тесня друг друга в стремлении обрести наконец свободу.Он говорил о постоянных оскорблениях и брани, о слепой любви Арчи к младшему сыну, о лени, безволии и малодушии Бенедикта, о махинациях отца, которые он превращал в золото. Не умолчал даже о распутстве, азартных играх и скандальной репутации «негодяев», которую они прилежно себе зарабатывали, рассказал о друзьях, значивших для него больше, чем семья.Остановившись, чтобы перевести дух, Эдриан услышал, что она встала с кресла и прошла мимо. На какой-то ужасный момент ему показалось, что Лилиана, преисполненная отвращения, уходит совсем, но она вернулась со стаканом бренди. Эдриан с благодарностью сделал глоток, а когда внутри разлилось тепло, он наконец сказал, что сам дал Арчи повод лишить его наследства.Лилиана узнала о каждой минуте того ужасного вечера.О шоке при виде пистолета, направленного ему в грудь. Об ужасе при осознании, что он убил одного из лучших своих друзей. О вине, мучившей его до сих пор. О том, как Арчи отобрал у него Килинг-Парк и он в безумной жажде мщения разыскал ее. О том, как сожалеет, что причинил ей зло. И это сожаление заставило его напиться до беспамятства; он даже не знает, что случилось с ружьем.Прошла целая вечность, прежде чем Лилиана заговорила.— Все понятно, кроме одного. Почему он презирал своего первенца с момента его рождения?Да, кроме одного. Но в этом вся его жизнь, лежащая осколками на полу между ними.— Потому что мое рождение не связано с законным браком, — мрачно засмеялся Эдриан.— Как ты узнал?— По словам, которые он бросал моей матери, по его презрению ко мне, по абсолютному обожанию Бена. Я внебрачный сын, и за это Арчи меня ненавидит. — Эдриан снова засмеялся. — Он не мог заставить себя признаться, что был рогоносцем. Он предпочел уничтожить меня, поскольку я единственное напоминание ее неверности. И боюсь, он в конце концов своего добьется. Вот почему тебе надо уехать. Это мой удел, а не твой. Моя скандальная тайна, и расплачиваться за нее ты не должна.Молчание нервировало Эдриана. Господи, дай ему увидеть ее хотя бы раз, сию минуту, увидеть, был ли у нее в глазах тот же свет — или отвращение, чего он очень боялся.Он не уловил движения, пока не ощутил ее руку на своей ладони и ее губы, целующие его пальцы.— Я не позволю ему причинять тебе боль! — поклялась она.Эдриан застонал. Как много она еще не в состоянии понять, не знает, что могут сделать друг другу отец и сын.— О, жизнь моя, я больше не позволю ему оскорблять тебя. Никто никогда тебя не обидит. — Лилиана похлопала его по руке и подняла со стула.— Лилиана…Она прижала палец к его губам, затем медленно повела куда-то.Эдриан осторожно ступал по ковру, ничего не сознавая, кроме своего отчаянного желания увидеть ее, и несказанно удивился, стукнувшись ногой о кровать. Прежде чем он успел среагировать, Лилиана толкнула его на матрас и упала сверху.— Я люблю тебя, Эдриан, — прошептала она и быстро закрыла ему рот поцелуем.Невозможно! Он пытался оттолкнуть ее, до смерти напуганный значением этих слов и тем, что они сказаны именно сейчас, после всех его признаний. Но что-то уже отозвалось на ее поцелуй. Он даже не заметил, как попытки освободиться вдруг превратились в страстные объятия. Эдриан чувствовал каждый изгиб под тонкой материей платья. Уткнувшись лицом ей в шею, он провел языком по мочке уха, потом скользнул в ушную раковину. Лилиана сорвала с него шейный платок, торопливо расстегнула жилет, затем рубашку и каким-то непонятным образом ухитрилась стянуть ее. Нежные пальцы, казалось, были повсюду, ласкали его, скользили по груди и вслед за узкой дорожкой волос опустились к паху. Эдриан чуть не задохнулся, когда она, расстегнув брюки, выпустила на свободу возбужденную плоть. Он лихорадочно искал застежки платья и даже застонал от удовольствия, ощутив, как под его ладонью стала набухать ее мягкая грудь, потом приподнялся, чтобы взять в рот затвердевший сосок.Но Лилиана толкнула его обратно, покрывая ему лицо поцелуями. Ее губы на миг прижались к невидящим глазам, носу, рту, двинулись дальше, помедлили на животе, и вот язык скользнул в ямку пупка. Когда губы коснулись бархатистой головки, Эдриан подался им навстречу.— Спокойно, — прошептала Лилиана, продолжая мучить его.Он старался хотя бы не корчиться под ней, как животное, но тщетно. Она уже лишила его самообладания, подвела к краю желания, вызывая у него дрожь предвкушения. Соблазн был непреодолим.Эдриан сражался с юбками, пока не добрался наконец до цели. Лилиана судорожно вздохнула, когда его пальцы скользнули внутрь и начали плавно двигаться в жаркой глубине. Тихо вскрикнув, она вдруг приподнялась и села на него верхом.Он сделал мощный толчок вверх, еще и еще, затем поднял голову, стараясь вобрать в рот ее грудь так же, как ее тело вобрало его плоть.Она закричала первая. Тогда со странным всхлипом исступленного восторга Эдриан сделал несколько последних рывков, пока не ощутил, что отдал ей себя без остатка. Он был потрясен случившимся. Лилиана крепко держала его, и он слышал ее прерывистое дыхание, чувствовал, как неистово, в ритме его собственного, колотится ее сердце.Он осторожно повернулся на бок, увлекая ее за собой, чтобы остаться подольше в глубине теплого лона.— Моя дорогая принцесса, — благоговейно прошептал он. — Мой демон Лили, что ты со мной сделала?Горло ей сдавили рыдания, и она уткнулась ему в шею. Почувствовав на ее щеке слезы, он едва не заплакал сам.Казалось, они пролежали много часов, обнимая друг друга. Затем по дыханию Лилианы он понял, что она уснула, и все же не отпустил ее, боясь спугнуть волшебство, которое они вместе испытали. Он чувствовал себя живым и, о Господи, никогда еще не занимался любовью с такой энергией, с такой искренностью, с такой удивительной готовностью целиком отдаться женщине.Странно, но он почему-то вспомнил, что сказал викарий на похоронах Филиппа: «Познайте благо любви, благо жизни и благо прошения».Какой насмешкой казались эти слова тогда — и какими удивительными кажутся сейчас. Принцесса Грейнджа, женщина, на которой он женился из мести, показала ему благо прощения. И не раз. Простила все, что он сказал ей и сделал. Его невзрачная простушка жена старалась доказать ему благо прощения, а он был слеп, чтобы это понять.Боже, прости его! Он был слеп задолго до того, как потерял зрение. Слеп к ее удивительным качествам, редкому всепрощению, к жизни, которую она могла ему дать, хотел он того или нет. Она никогда от него не отворачивалась, даже когда он был груб и жесток. Она выслушала отвратительную правду о нем, а в ответ показала ему, что такое любовь, подарив высшее наслаждение, которого он уже не надеялся достичь.Если бы он мог видеть ее! Он бы отдал жизнь за то, чтобы хоть раз посмотреть в эти серо-зеленые глаза, увидеть робкую улыбку. Проклятие! Почему он так редко смотрел на нее? Почему не запомнил ее внешность, прекрасное тело, шелковистые волосы?Неожиданно он встал на колени.Лилиана подумала, что спит, когда почувствовала на коже легчайшее, как шепот ветерка, прикосновение. Она сонно открыла глаза и увидела мужа. Он склонился над ней и сосредоточенно гладил ее тело. Нет, не просто гладил, а исследовал его. Она шевельнулась.— Лежи спокойно, дорогая, — попросил он.Сердце у нее бешено заколотилось. Она зачарованно наблюдала, как Эдриан продолжает свое исследование, медленно скользя рукой по ее телу от ступней к коленям, от бедер к животу, от рук к груди, затем к шее.— Ч-что ты делаешь? — прошептала она, когда его пальцы обвели контур ушей.— Смотрю на тебя, — шепнул Эдриан. Он провел пальцем по ее губам и глазам, погладил рукой волосы, затем пропустил их сквозь пальцы, вздохнул, нежно поцеловал ее и вернулся к груди.Он ласкал руками и губами каждую частицу ее тела, пробовал на вкус кожу и жаркое средоточие желания у нее между ног. Его язык был повсюду, даже в самых, казалось бы, недоступных местах, прокладывая ей, в чем она не сомневалась, дорогу в ад. Но ее это не волновало. Земное блаженство в данный момент было для нее важнее, чем вечное. Она извивалась, приникая к языку, который ритмично двигался в ложбинке между ног, и Эдриан крепко обхватил ее бедра, чтобы без помех продолжать свою сладостную пытку.По телу Лилианы прошла дрожь, но он не позволил ей кончить. Не сейчас. Он медленно вошел в нее, еще больше возбуждая ритмом: то останавливался, когда она была уже на грани экстаза, то опять начинал свою игру. Целуя, лаская, ощущая…Когда Лилиана взмолилась о пощаде, он наконец вознес ее к вершине блаженства, и у нее возникло чувство, будто она плывет по воздуху, оставив далеко внизу свое тело. Она вернулась на землю, только услышав ровное дыхание мужа.Утром Лилиана обнаружила, что Эдриан ушел. Значит, он снова покинул ее, как делал всегда. Нет, нет, только не после вчерашнего! Она вбежала в свою комнату, быстро вымылась и оделась, стараясь не поддаваться растущему страху. То, что произошло этой ночью, было сном, не иначе. Не вообразила ли она себе такое излияние чувств? Нет, прошлая ночь совершенно не походила на все другие.Лилиана торопливо спустилась в холл, где дежурил Бертрам.— Доброе утро, миледи, — поклонился он и с любопытством уставился на ее волосы.Она пригладила непослушные локоны и попыталась заправить их за уши.— Доброе утро, Бертрам. Ты видел лорда Олбрайта?— Да, миледи, — ухмыльнулся слуга. — Он направился в свой кабинет.В кабинет! Чтобы спрятаться от нее? Лилиана спокойно двинулась в сторону кабинета, а когда Бертрам уже не мог ее видеть, побежала по коридору. Естественно, дверь была закрыта. Она взялась за медный шар, но тут же отдернула руку. А если все ей только приснилось? Сможет ли она вынести, если он сейчас проявит к ней обычное равнодушие? Или, что еще хуже, опять будет настаивать, чтобы она уехала? Нет, она его не покинет. Никогда. Она просто не сможет без него жить… ее тело еще горит от его ласк!Лилиана хотела уже открыть дверь, но, передумав, смущенно покачала головой. Если он не испытывает к ней того же, что прошлой ночью, оставаться невозможно. Но она видела его… ощущала его… полностью отдалась ему, и он с не меньшей страстью ответил ей.Правда, он был пылким и раньше. Да, был, но без такой… самоотдачи. Тем не менее он снова может начать уговаривать ее покинуть Лонгбридж ради ее же благополучия. О, тогда она просто умрет.Нелепо! Лилиана сделала глубокий вдох и открыла дверь.Ее муж был там и выглядел до невозможности красивым. Макс сидел перед ним и читал еженедельную газету. Вслух. Она проскользнула в комнату и застенчиво остановилась у порога, слушая его чтение.— Два процента выказывают тен… тан…— Доказывают тенденцию, — поправил его Эдриан. Взглянув на него, Макс снова уставился в газету.— Ага. Доказывают тенденцию к быстрому… м-м-м… и резкому спору.— Полагаю, ты имеешь в виду к быстрому росту и резкому спаду? — улыбнулся граф.— Черт бы их побрал, милорд, я едва вижу слова на этой странице! — раздраженно произнес Макс.— Но все-таки немного лучше, чем я? Возможно, тебя сменит леди Олбрайт. — И Эдриан кивнул в сторону двери.Лилиана открыла рот. Как он узнал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32