Его причитания: «Но почему? Почему дяде приходится быть в Лондоне так долго?» — слышались по всему дому, и Пегги неоднократно предлагала ему написать Эдварду и спросить у него самого, если ему так интересно. Ответы Эдварда — а тот регулярно писал племяннику — были явно невразумительными, и Джереми продолжал ныть.
Однако сегодня Джереми, кажется, добился своего. Дядя Эдвард наконец согласился уделить любящему племяннику несколько часов. Оба были одеты для прогулки на свежем воздухе — смелое решение, поскольку Пегги слышала, как за двойными дверями завывал ветер. Хотя был уже одиннадцатый час, солнце не появилось на затянутом тучами небе. Тем не менее, двое Роулингзов прошли мимо Пегги, даже не кивнув в ее сторону.
Она вдруг растерялась.
— И куда это вы собрались? — осведомилась она, ее голос источал мед, но зеленые глаза при этом метали молнии.
Джереми удивленно повернулся. Когда он увидел Пегги, на веснушчатом лице заиграла горделивая улыбка.
— А, Пегги, привет. Мы с дядей Эдвардом едем осматривать мои владения. Знаешь, мне пора начинать привыкать к обязанностям герцога.
Пегги в сердцах с силой воткнула в вазу перед собой желтую розу, стебель которой был сплошь покрыт шипами.
— Понятно, — произнесла она, одарив Эдварда мрачным взглядом. — Прелестно. А как же твой урок немецкого языка?
Джереми состроил гримаску.
— Немецкий может подождать, — сказал он. — Впереди еще целый день.
Эдвард, стоявший рядом с мальчиком со шляпой в руках, шагнул вперед, будто выступая ему на помощь.
— Нам понадобится час или два, мисс Макдугал, — проговорил он с тяжеловесной вежливостью. — Есть арендатор, которому я еще не представил нового герцога. У него сын, сверстник Джереми, и я подумал…
Пегги подняла брови.
— С каких это пор вы интересуетесь делами арендаторов Роулингзов, лорд Эдвард? — холодно спросила она. — Поправьте, если я ошибаюсь, но полагаю, что вы бросили все силы на поиски Джереми, именно чтобы не выполнять обязанности вроде этой.
Эдвард бесстрастно встретил ее взгляд.
— Я подумал, что, может быть, пора попробовать.
— Боже, — кротко проговорила Пегги. — В Лондоне, видно, и впрямь было скучно, коль у вас появилось страстное желание поближе узнать своих арендаторов. — Лучше бы она откусила себе язык, прежде чем сказать это, но, раз уж слова вылетели, их не поймаешь. Пегги и в самом деле вела себя как сварливая жена. Краска залила ее лицо, и все внимание девушка сосредоточила на цветах.
— Мне очень жаль, если дела, связанные с собственностью… — голос Эдварда зазвучал с сарказмом, когда он произносил последние слова, — заставили меня отсутствовать дольше, чем вам хотелось бы, мисс Макдугал. Однако с этим ничего нельзя было поделать.
— А мне нет никакого дела, лорд Эдвард, до ваших приездов и отъездов. — Пегги очень надеялась, что ее голос был полон презрения. — Если это не касается Джереми. Полагаю, вы не забыли вашу последнюю совместную прогулку.
Настала очередь Эдварда покраснеть. Пегги удивилась, увидев, как мощные скулы стали пунцово-красными, когда ему напомнили о печальных результатах охоты на лис.
— Нет, я не забыл, — возразил Эдвард, причем таким же сварливым тоном, как она. — Но визит к арендатору — это вовсе не охота на лис, мисс Макдугал. Никто не пострадает!
— Расскажите об этом фермерскому сыну, — многозначительно заметила Пегги. Юный герцог Роулингз, несмотря на вновь обретенный титул, считал себя обязанным макнуть лицом в снег каждого мальчишку, которого встречал. Пегги не знала, в курсе ли этой новой привычки племянника Эдвард.
— Я уверен, что в состоянии удержать его светлость, — сообщил Эдвард, — если тому что-нибудь придет в голову.
Пегги в этом нисколько не сомневалась, но, в отличие от Эдварда, знала о склонности Джереми кусаться.
— Если вам очень нужно ехать, — коротко вздохнула она, — то мне лучше отправиться с вами.
— Как вам будет угодно. — Эдвард пожал плечами. Не столько его покорный тон, сколько попытка избежать ее взгляда, утвердила Пегги в принятом решении. Она подняла подбородок — бессознательный жест, ставший во времена ее детства в деревне притчей во языцех, — и взглянула на Эдварда.
— Значит, я поеду, — сказала Пегги и отправила служанку за накидкой и головным убором. Сердце бухало у нее в груди. Господи Боже! Она ужасно волнуется, а нужно всего лишь доехать до фермера, который живет недалеко от них! Ну-ка, спокойнее, Пегги!
Но когда служанка принесла ее вещи, девушка с трудом завязала тесемки на капоре, так сильно дрожали пальцы. К счастью, была муфта, в которой можно было их спрятать. Пегги пошла рядом с Джереми и его дядей, и даже когда Эдвард подал ей руку, чтобы помочь подняться в экипаж, она была совершенно уверена, что он не заметил, как она возбуждена, снова очутившись с ним в близком соседстве. Девушка с беззаботным видом расположилась на кожаном сиденье, отвернувшись от Эдварда. Пегги почувствовала, как подались пружины сиденья под его весом, когда он устроился рядом. Джереми, как обычно, настоял на том, чтобы сидеть рядом с кучером, поэтому, когда экипаж тронулся с заснеженного двора, девушка вдруг обнаружила, что после более чем месячного перерыва впервые осталась с Эдвардом один на один.
Многое можно было бы сказать в такой момент. Пегги упрямо смотрела в окно, ее лицо было скрыто широкими отороченными мехом полями капора. Она поклялась не произнести ни слова, если он не заговорит первым. Эдвард сидел так близко, что своей ногой она чувствовала тепло его бедра, а порой, когда экипаж попадал в рытвину на дороге, он касался ее плеча. Наконец, после почти минуты молчания Эдвард кашлянул и неловко обронил:
— У Джереми, похоже, все было хорошо, пока я отсутствовал.
Пегги, не оборачиваясь, кивнула:
— Да, все хорошо.
Поняв, что развития темы не последует, Эдвард вновь кашлянул и спросил:
— Простите, мадам, я вас чем-нибудь обидел?
Этого было достаточно, чтобы оправдать внимание Пегги. Девушка повернула голову и взглянула в мрачные серые глаза. Он, было видно, искренне расстроен ее безучастностью.
— Обидели меня? — Девушке удалось изобразить простодушие. — Что вы имеете в виду?
— Я понимаю, что отсутствовал дольше, чем хотелось…
— А-а, это, — мелодично протянула Пегги. Она вновь стала смотреть на зимний пейзаж за окном экипажа. — Уверена, вы славно повеселились в Лондоне. Конечно, там больше развлечений, чем в йоркширских пустынях. — И взглянула из-под ресниц, чтобы посмотреть, как он среагировал на ее слова.
Эдвард чувствовал себя неуютно. Его рука без перчатки покоилась на колене, другая — на сиденье между ними. Пальцы на обеих руках непроизвольно сжались в кулаки. Пегги опять отвернулась, удовлетворенная тем, что он взволнован так же, как и она.
— В Лондоне у меня много времени заняли дела, — напряженно сказал он.
— Ну да, это вы уже говорит. Наверное, леди Эшбери была очень расстроена. — Пегги сладко улыбнулась.
Желвак на скуле Эдварда, который всегда перекатывался, когда тот злился, и по которому Пегги страшно соскучилась, пока он отсутствовал, начал двигаться. Заметив это, Пегги удивленно подняла брови.
— Наверное. — Эдвард отвел глаза — Я с ней почти не виделся в городе.
— Почти не виделись с виконтессой? — Пегги почувствовала себя до нелепости счастливой и, чтобы скрыть радость, хлопнула рукой по крыше экипажа, крикнув: — Джереми? Тебе там не холодно?
До них донесся недовольный голос мальчика:
— Нет!
— Хорошо, если замерзнешь, попроси Бейтса остановиться, пересядешь внутрь.
Джереми ничего не ответил. Он терпеть не мог, когда Пегги начинала нянчиться с ним. А девушка снова уселась на свое место и спрятала руки в мягкую меховую муфту, ее нос и щеки покраснели от холода, а сердце стучало от счастья.
— Ах, Пегги, — вздохнул Эдвард.
Взглянув в его сторону, девушка увидела, что он смотрит в окно.
В такой момент что-нибудь должно быть сказано, и Пегги, всем существом чувствуя его близость, буквально забилась в угол, ее сердце бешено колотилось в предчувствии. Неужели случилось чудо? Неужели Эдвард отверг виконтессу из любви к ней, Пегги? Неужели он в конце концов понял, что из всех утонченных светских дам в его окружении его сердцу милее та, которая рядом, в его доме? Что, несмотря на разницу в возрасте и опыте, они предназначены друг для друга?
Эдвард еще раз кашлянул.
— Я хотел спросить у вас… или, лучше, вам уже известно или еще нет… если…
Пегги, наблюдая его смущение, с ужасом поняла, что мужчина интересуется, не беременна ли она. Ее щеки загорелись, и, не выбирая слов, она брякнула:
— А вы не подумали, что я бы прямо сказала, если бы что-нибудь было?
На лице Эдварда проступило облегчение, но не полное.
— Ну, я не был уверен. Вы всегда были так тверды во… всем.
Чувствуя, что все ее лицо пылает огнем, Пегги повернула рычаг, чтобы опустить окошко. Холодный зимний ветер ударил в лицо и немного охладил ее разгоряченные щеки.
— Предложение, которое я сделал той ночью, по-прежнему в силе, — проговорил Эдвард своим густым голосом. — Если вас это интересует.
Пегги закрыла глаза, ощущая снег и лед у себя на лице. Она корила себя за то, что поступила глупо, настояв на участии в этой дурацкой поездке. В результате она будет чувствовать себя еще более жалкой.
— И мой ответ остается прежним, — твердо сказала Пегги. — Если вас это интересует.
Несколько минут Эдвард молчал, лишь скрип кожаных сидений, позвякивание металлических частей упряжи и хруст снега под колесами экипажа нарушали тишину. В душе Пегги молила Бога, чтобы он больше ничего не говорил. Она чувствовала, что, несмотря на всю решимость, может просто повернуться и сказать, что принимает предложение, — и будь что будет. Ну и что из того, что он не любит ее? Ее любви с лихвой хватит на двоих.
Неожиданно Эдвард заговорил:
— Думаю, вы рассмеетесь, услышав это, но Алистер… Вы ведь помните, Пегги, Алистера Картрайта? — После ее сдержанного кивка он быстро продолжал: — Чертовски неловко в этом признаваться, но Алистер последние несколько недель, знаете ли, неотступно преследовал меня. На самом деле одной из причин моего возвращения было его беспрестанное нытье. Боюсь, мой друг крепко вбил себе в голову, что влюблен в вас и что будет глубоко несчастен, если ему не позволят ухаживать за вами.
Если бы Пегги не пришлось все последние недели скрывать свои истинные чувства, она вряд ли смогла бы так хорошо притвориться. Ничем не выдав удивления, девушка улыбнулась:
— Да? Алистер Картрайт? Забавно.
— Забавно? — Кулаки Эдварда разжались. Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся. — Вряд ли Алистеру польстит ваша реакция.
Пегги опять механически улыбнулась. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы свыкнуться с мыслью, что Алистер Картрайт пылает к ней страстью. Да, он приятный, добродушный и весьма занимательный человек. Он мог бы стать неплохим мужем. Очень даже. Если бы она вообще думала о браке…
Но почему Алистер спросил об этом у Эдварда? Быть может, потому, что в качестве свояка Эдвард отвечает за нее? Но Эдвард больше, чем просто свояк. Знает ли об этом Алистер? Встревоженная Пегги обратила взгляд широко открытых глаз на сидящего рядом мужчину.
— А он… — Пегги не удалось скрыть волнения. — Он знает? Я имею в виду, ему известно о том, что было между нами?
Эдвард вздрогнул.
— Милостивый Боже, нет! За кого вы меня принимаете, Пегги? Может, я глупец, но я никогда не был подлецом!
Пегги, у которой отлегло от души, откинулась на спинку сиденья.
— Хорошо, и что вы ему сказали?
— Что я сказал кому?
— Мистеру Картрайту, — процедила Пегги. И вправду, мужчины порой бывают тупые, как пни.
— Алистеру? Об ухаживании за вами? Ну, я, естественно, запретил. Но он опасный человек. Он не оставит меня в покое.
— Вы запретили?
Эдвард не уловил злости в голосе Пегги.
— Конечно, запретил. Это абсурдно. К тому же он почти вдвое старше вас…
— А вы не подумали, что следовало посоветоваться со мной? — спросила девушка.
— С вами? — Эдвард повернулся к ней, его брови недоверчиво поднялись. Заметив, что ее губы сложились в зловещую складку, он покачал головой. — Я удивлен, Пегги. Вас только что забавляла мысль о его ухаживаниях…
— А почему нет? — Пока она не смотрела в его сторону, было несложно выдерживать легкомысленный тон. — Вы сами сказали перед тем, как уехать в Лондон, что мне когда-нибудь придется выйти замуж.
— А вы настаивали на том, что брак не входит в ваши расчеты…
— С тем, кого я не люблю, — быстро поправила Пегги. — Или с тем, кто не любит меня. — Эдвард бросил на нее острый взгляд, но пока он не успел вставить слово, девушка продолжала: — У меня было много времени, чтобы подумать, пока вас не было, и я решила, что в обручении нет ничего плохого. Так было бы лучше для всех, как вы верно заметили. Это заткнуло бы рот сплетникам, да и вам не нужно было бы нести ярмо ответственности.
— Ярмо! Я никогда не говорил, что вы ярмо!
— В любом случае вы вынуждены поддерживать женщину, которая вам даже не является прямой родственницей. Если бы я вышла замуж за мистера Картрайта, то ваши и мои проблемы по поводу того, что мы живем под одной крышей без компаньонки, как вы изволили выразиться в прошлом месяце, были бы разрешены.
— Замуж за него? — Эдварда передернуло. — Я сказал только, что он хотел бы наносить вам визиты вежливости… — Какое-то время Эдвард не мог найти слов. Понял, что попался в собственную ловушку, подумала Пегги. — Я и предположить не мог, что вы серьезно отнесетесь к этому!
— Почему? — Пегги настолько взяла себя в руки, что смогла взглянуть на Эдварда с вызовом. — Неужели мысль о том, что человек вашего круга хочет навестить меня, в ваших глазах выглядит такой нелепой? Или я, по-вашему, такая ведьма или настолько сварлива, что вы даже представить не можете, что кто-нибудь способен в меня влюбиться?
— Нет, конечно, нет. Вы… ну, вы очень привлекательны. Но вы слишком молоды, чтобы думать о замужестве.
Это по-настоящему задело Пегги за живое.
— Слишком молода!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43