– Видите, в оккультной науке существует коренной язык и указан музыкальный ритм, приспособленный к звуковому обмену разных пород животных, начиная с насекомого до животного наиболее близкого к человеку по умственному и физическому развитию. Знать это необходимо, и ни один адепт не может достигнуть высшей степени посвящения, пока не овладеет вполне искусством быть понятным животному, чтобы покорить его и привести к послушанию, но и со своей стороны разумеет его. Весь секрет основан на звуковой ритмичности. Кое-какие остатки столь чудесной и полезной науки сохранились на умершей Земле, среди деревенских колдунов, цыган и т.д., которые ухитрялись говорить с лошадьми, уводить за собой кошек, крыс, волков; индусы умели говорить со змеями. Вы, наверное, слышали о подобных явлениях в прежнее время; но случаи эти были, конечно, редки и единичны.
Я изучал это искусство систематически. Добрейший Нарайяна обстоятельно наставлял меня, восторгаясь моими успехами и усердием. О! Знай он, к чему приведут впоследствии его уроки, то был бы, конечно, в меньшем восхищении!… – и Абрасак громко рассмеялся, поддерживаемый остальными.
Мне известно, что здесь существует народ, если его можно так назвать, очень многочисленный и еще близкий к животному состоянию, и я рассчитываю воспользоваться им не только как рабочей силой, но и как воинами.
– А знаешь ли ты, где найти их? Ведь континент очень обширен, по твоим словам? – опять спросил Жан д'Игомер.
– Конечно, но у меня есть карта планеты… Что вы глаза вытаращили? Неужели думаете, что маги со своими птенцами приехали в совершенно неведомый им мир? О, нет! Приготовления к переселению сюда шли уже многие тысячелетия. Посланные в новый мир изучили для того все три царства, чтобы будущие переселенцы скоро нашли все им необходимое. Всем адептам и ученикам вменено было в обязанность тщательно изготовить подробные карты континента, а также рисунки и образцы фауны, флоры, минералов, одним словом, ознакомиться со всеми богатствами планеты.
По мере возможности я воспользовался этими указаниями и даже срисовал наиболее необходимые карты. Таким образом, я могу отчасти осмотреться; но, к сожалению, в моих познаниях, увы! существуют пробелы, потому что другие маги недоверчиво отнеслись ко мне, не любили меня, как мне известно, и чинили мне разные препятствия.
– Может быть, они предвидели, что ты окажешься для них опасным, и, конечно, были неправы, давая тебе возможность приобретать столь огромные познания, – сказал Жан д'Игомер.
– На мое счастье, Нарайяна не разделял их подозрительности, а его беспечность помогла мне добыть наиболее необходимые магические предметы, – насмешливо прибавил Абрасак.
Обсудив подробности первых намеченных работ, Абрасак поднял свою чашу из коры и торжественно провозгласил:
– За успех нашего предприятия! Подобно архаическим завоевателям на нашей умершей матери Земле, стремимся мы покорить новый мир и основать великие царства. Кровью добудем мы победу и владычество; значит, знамя наше будет красно, как кровь, и огонь отметит пройденный нами путь.
– Клянемся в верности багряному знамени и тебе, Абрасак, нашему благодетелю, главе и предводителю! – торжественно и серьезно произнесли они.
С этого дня началась деятельная подготовительная работа. Главный штаб Абрасака усердно изучал язык крылатых драконов, дабы быть полными хозяевами перевозочных орудий, воспоминанию о которых было суждено сохраниться в преданиях и сказках, имеющих всегда правдивое основание.
Мрак привел стаю великолепных животных, но диких и недоверчивых; однако Абрасак бесстрашно подошел к одному из них, приласкал его, и животное успокоилось после того как он поговорил с ним. Это успокоение повлияло на других, и все стадо осталось мирно пастись в долине.
Когда искатели приключений окончательно освоились со своими крылатыми конями и приручили их, то решили пуститься в путь, сохраняя пещеру как главную квартиру, где оставалась часть вещей, привезенных из города магов.
Покинув гористую местность, воздушные всадники направились к громадным равнинам, где на тысячи и тысячи верст расстилались девственные, непроходимые леса.
Там жило население, которое Абрасак намеревался подчинить и использовать для своих планов. Эта порода великанов, едва вышедших из животного состояния, мало развитых умственно, с дикими, жестокими и грубыми инстинктами, жила уже семьями и образовала нечто вроде отдельных племен, имея в каждом особого главу и одного высшего, общего для всех царя.
Прилетев к лесам, воздушные всадники сошли на землю, и Абрасак приказал товарищам остаться ожидать его, а сам спокойно и решительно ушел в вековую чащу.
Пройдя известное расстояние, он остановился на небольшой прогалине и, поднеся к губам маленькую волшебную флейту, начал играть. Мелодия была странная; звуки лились то звонкие, пронзительные и живые, словно призывавшие кого-то, то медленные и заунывные, как сдержанные рыдания.
По прошествии довольно продолжительного времени лес как будто ожил; донесся сначала отдаленный, но быстро приближавшийся шум ломавшихся с треском деревьев, тяжелый топот толпы, под ногами которой дрожала земля, и гортанный гул голосов, похожий на звериный рев. Потом из зеленой гущи стали появляться какие-то отвратительные и безобразные существа.
Это были большеголовые великаны со скотскими чертами лица; толстые, коренастые тела их поросли красновато-бурой шерстью, а длинные, мускулистые и огромные руки снабжены были страшными крючковатыми когтями. Одни опирались на огромные узловатые дубины, другие несли их на плечах. Они остановились как вкопанные, уставившись на Абрасака хитрыми и жадными взглядами маленьких, глубоко впалых глаз. Он же перестал играть и стал издавать какие-то странные и беспорядочные звуки, которые как будто были понятны вновь прибывшим, потому что они понемногу стали приближаться, испуская звуки подобно Абрасаку, с видимым любопытством разглядывая стройный стан невиданного доселе незнакомца в белом одеянии. Мало-помалу они столковались и стали понимать друг друга. После этого некоторые из великанов побежали в гущу леса, а оставшиеся продолжали внимательно слушать Абрасака и отвечали ему по временам гортанными звуками. Потом ушедшие вернулись снова, неся на плечах существо одинаковой с ними породы, но гораздо больше ростом, да и лицо его, столь же безобразное, казалось несколько более разумным. Он тотчас же вступил в разговор с Абрасаком, и слова того доставляли ему как будто удовольствие, судя по тому, что он по временам слегка вскрикивал, показывал огромные острые зубы и размахивал палицей, которая могла бы убить слона.
В конце разговора Абрасак достал из висевшего на поясе мешочка цепь из больших, блестевших как золото, металлических колец; посредине было что-то вроде медальона с подвесками, звеневшими при малейшем движении, и поднес главе племени, своему будущему союзнику.
Тот, обезумев от радости, громко закричал, сорвал бывшее на нем ожерелье и надел на шею полученный подарок; потом, прищелкивая языком, он принялся скакать по лужайке, под рычание своих подданных, которое, по-видимому, должно было выражать их восторг.
Когда взрыв веселья утих, возобновились начатые переговоры. Страшный повелитель народа великанов передавал, вероятно, своим подданным приказания, которые они встречали криками, рычаньем и свистом на разные лады.
Все остались, видимо, довольны, судя по тому, что некоторые из великанов сопровождали гостя, когда он выходил из леса, но не тронули ни его, ни его спутников, смотревших на них со страхом и отвращением в душе, но дружески приветствовавших страшных чудовищ по приказу Абрасака.
Тотчас же вскочили они на крылатых коней и поднялись в воздух, возбудив суеверный ужас среди дикарей.
Вернувшись в пещеру, Абрасак сообщил друзьям, что заключил договор с туземцами, разрешившими ему выбрать в их владениях любое подходящее ему место, обещая со своей стороны помочь в работе по постройке города и жилищ для великанов, которых Абрасак называл презрительно «обезьянами».
На следующий день Абрасак с товарищами отправился в сопровождении нескольких великанов в лес, который осмотрел и выбрал место для будущего города. Часть обширных лесистых земель оказалась гористой и там, на высоком плоскогорье, решил Абрасак построить город.
По приказанию главы племени великаны принялись за работу, исполинскими руками выворачивая с корнями вековые деревья девственного леса, и понемногу площадь была расчищена, а потом и выровнена.
Абрасак поселился теперь в лесу с приятелями, а те научились уже объясняться с великанами, и под их руководством, из выкорчеванных деревьев дикари сложили грубые по виду и работе дома, которые им казались великолепными.
Затем предназначенную для города местность обнесли циклопической оградой из громадных каменных глыб, устроили колодцы и сараи для съестных припасов.
Согласие с рабочими было полное благодаря тому, что Абрасак, пользуясь обилием плодов, делал из сока их крепкое питье, которым после трудового дня и угощал работников, находивших его превкусным. Другие племена стали искусно подражать первым и основывали поселения в различных местах обширных лесов. Таким образом, огромное население «обезьян», как назвал их Абрасак, стало понемногу жить оседло; влияние Абрасака росло с каждым днем, и он еще усиливал его, применяя свои магические познания.
Так, например, он внезапно появлялся среди рабочих, отдавал им приказания и так же неожиданно исчезал; иногда дом его видели в огне, который нельзя было потушить, а между тем пламя не сжигало постройки из смолистого дерева. Кроме того, он с изумительной быстротой излечивал язвы, раны и различные болезни; но самое сильное впечатление произвел на дикарей следующий случай. Во время сооружения городской стены один из работников выказал лень и даже строптивость; а когда Абрасак строго его выбранил, угрожая бывшей в его руке тростью, чудовище пришло в бешенство и, размахивая крепкими, как молот, кулаками, бросилось на Абрасака. Хотя сравнительно с дикарем-великаном тот казался ребенком, но не смутился, а бесстрашным, пламенным взором впился в налитые кровью глаза чудовища и поднял бывший в руке магический жезл. Словно пораженный ударом молнии, дикарь мгновенно замер в той же позе, с поднятыми руками, и лишь судорожное подергивание лица указывало, что он жив и чувствует силу, пригвоздившую его к земле.
Вся кучка рабочих была объята ужасом, и Абрасак увел их, оставив в одиночестве виновного, лишенного возможности двигаться.
Только на следующие сутки освободил он великана, полностью укрощенного, и тот ползком приблизился к нему и лизал его ноги.
Абрасак помиловал его, но строго объявил, что если кто-либо осмелится впредь бунтовать и поднимет руку на него или одного из товарищей, то будет наказан таким же образом и останется недвижим до тех пор, пока не подохнет с голоду.
Весть об этом происшествии быстро разнеслась по всем племенам, внушая страх и почтение к необыкновенным существам, которые могли располагать жизнью и смертью, а по желанию взлетать в небо и исчезать.
У подножия плоскогорья, на котором возвышался город, протекала между скалистых берегов широкая и глубокая река. Там из огромного древесного ствола выдолблена была первая лодка, а из связанных бревен построен первый плот. Нельзя описать радость великанов, когда их обучили пользоваться ими и они без устали плавали по реке, а на плоту привозили плоды, орехи и дичь, которые доставляли в городские склады.
Дикари все более и более привыкали к работе, и Абрасак убедился, что даже у первобытных людей потребность в труде была врожденной, удовлетворявшей их и развивавшей их способности.
Ни на минуту не терявший из вида главную свою цель, Абрасак начал формировать войско для осады города магов, а в товарищах своих имел преданных и деятельных помощников.
Медленно, но непрерывно велось обучение грозных дикарей, с возраставшей ловкостью вырезавших стрелы, вязавших луки, выделывавших кистени, грубые кремневые топоры и прочее оружие. Образовывались многочисленные отряды, и если вооружение и боевое обучение солдат-исполинов еще не достигли совершенства, то дух был превосходен, а участившиеся кровавые стычки доказывали, что воинственный пыл был вполне пробужден.
Подобно тому, как брошенный в воду камень образует круги, идущие все дальше от места падения; так и просветительное, вызванное Абрасаком движение захватывало все шире отдаленные племена необозримых лесов. Всюду выкорчевывались деревья, расчищалась земля и строились первобытные, нравившиеся дикарям дома с плоской крышей.
Итак, все шло как будто очень хорошо, а между тем Абрасак не был доволен, и часто лицо его омрачалось, а кулаки бешено сжимались. Его мучило воспоминание об Уржани, и грызла ревность. Намерение похитить ее и сделать своей женой оставалось непоколебимым, тревожа его днем и мучительно преследуя по ночам; но бывало, что его охватывала ярость и спесивая голова печально склонялась, когда он окидывал взглядом то, что его окружало. Где поместит он дочь мага, привыкшую к изысканной роскоши и красотам искусства во всех его видах? В настоящую минуту она должна жить в сказочном дворце Нарайяны, высеченном словно из исполинского сапфира. Там все – искусство, красота, гармония, начиная с великолепных садов, полных редких птиц, цветов, веселья, фонтанов и до мельчайших украшавших комнаты безделушек.
С врожденной железной волей стряхивал он с себя минутную слабость и отчаяние, решив, что Уржани должна будет довольствоваться тем, что он сможет временно предоставить ей; а затем, когда будет завоеван город магов, он сложит все свои сокровища к ногам обожаемой женщины.
Несмотря на такое решение, он всеми способами старался приготовить для будущей пленницы самое красивое и удобное жилье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39