– Немного, – ответила она в том же легкомысленном тоне. Несмотря на то что она напомнила себе, что такое погружение в роскошь мимолетно, она твердо решила насладиться этими моментами комфорта.
Правда, чувствовать себя спокойно под пристальным взглядом лорда Саттона было трудно, не говоря уже о нависшей над ним опасности, которая, возможно, угрожала и ей.
Наступила тишина. Чувствовал ли он такое же напряжение, что и она? Надо предупредить его о том, что предсказали карты, но он, как ей показалось, был занят своими мыслями. Нарушая молчание, она спросила:
– Как прошел ваш вечер?
Он почему-то задумался, прежде чем ответить.
– Он был утомительным, незапоминающимся. А ваш?
Сначала она хотела ответить то же самое. Но хотя ее вечер и был утомительным, незапоминающимся он отнюдь не был. И в этом был виноват он, а также тот факт, что некто, всего несколько минут бывший совсем рядом с ней, будет рад увидеть ее хладный труп.
– Мой вечер прошел… интересно.
– Как это?
– Мне нравится общаться с людьми. Узнавать о них через карты.
– Завидую. Может, и мне заняться гаданием? Боюсь, что я не нахожу интересным отбиваться от матерей или беседовать с их скучными, пресными дочерьми. – Он наклонился к ней, и у нее захватило дух от его близости. Их разделяло менее трех футов, это расстояние было одновременно и слишком близким, и недостаточно близким. Облокотившись на колени, он сжал руки, и его глаза заблестели каким-то дьявольским светом.
– Хотя я и ценю высоко ваше убедительное предсказание – за которое, между прочим, я заплачу завтра целое состояние, – что моей суженой будет брюнетка, я на самом деле предпочел бы услышать что-нибудь более конкретное. Что угодно, лишь бы это уберегло меня от бесконечных обсуждений погоды с очередной хихикающей девицей. – Он покачал головой. – Неужели ни одна из них не может поддерживать разговор, хотя бы отдаленно напоминающий интеллигентную беседу?
– Просто они, наверное, нервничают в вашем присутствии, милорд.
– Нервничают?
– Неужели вы не можете понять, что молодая неискушенная девушка стесняется такого человека, как вы.
– Не могу. А что значит, такой человек, как я?
– Вы намеренно хотите казаться тупым, милорд. Одно только ваше положение в обществе может сделать многих косноязычными, не говоря уже о молодой девушке Особенно если рядом с ней стоит мамаша, озабоченная поиском подходящего мужа для нее, а она хочет на вас произвести впечатление.
– Но ведь вам я не внушаю страх, и в моем присутствии вы не стесняетесь? Между прочим, этот факт стоил мне сегодня вечером кучу денег.
– Но я не молодая и неопытная девушка, которая хочет произвести на вас впечатление.
– С точки зрения моих быстро убывающих капиталов это прискорбно. – Он наклонился и уставился на ее руки в перчатках, отчего ей сразу захотелось спрятать их в складках юбки. Потом он поднял голову и посмотрел на нее очень серьезно. – Значит, такой человек, как я, – это тот, кто титулован?
– Да.
– Понятно. И все? Больше ничего?
Он ждал, что она ответит, хотя и убеждал себя при этом, что ее ответ ему безразличен. Если ей важен в нем только титул и ничего более, это не имеет никакого значения.
– Вы напрашиваетесь на комплименты, милорд. При этом совершенно бессовестно.
Неужели? Черт побери, он и не знал. Обычно он этого не делал, но ведь еще никогда простое присутствие женщины не выводило его из равновесия.
– Дело не в комплиментах Я хочу знать ваше мнение. Но если оно окажется лестным, тем лучше.
– А если оно таковым не будет?
– Я все равно хочу его узнать. Это, конечно, уменьшит ваши шансы выманить у меня еще один соверен в ближайшем будущем.
– В таком случае я имела в виду человека с властной манерой держаться, необычайного ума и довольно привлекательного.
– Довольно привлекательного?
– Я, разумеется, имела в виду вашу исключительную красоту.
– А я думал, что исключительным вы находили мой ум.
– Наряду с вашей красотой.
– Две секунды назад вы назвали мою внешность сносной.
– Но в самом исключительном смысле.
Его взгляд остановился на ее губах, вдруг стало не хватать воздуха. Его переполняло страстное желание прикоснуться к ней. Он сцепил руки, потому что боялся, что если он поддастся своему чувству, одного прикосновения будет недостаточно. Правильным будет срочно переменить тему, решил он.
– Вы сказали, что приняли мое предложение сопровождать вас, потому что хотите что-то со мной обсудить.
Она сразу стала серьезной: смешинки исчезли из ее глаз, и он тут же об этом пожалел. Впрочем, она была привлекательной и соблазнительной и без них. Возможно, если бы он надел ей на голову мешок… Нет, он тогда все равно видел бы ее роскошные формы. Большой мешок – вот что ему нужно. Чтобы покрыть ее с головы до ног. А если мешок скроет и ее обольстительный апельсиновый запах, тем лучше.
– Я хотела обсудить с вами гадание.
– О! Какое? То, что было днем у меня дома, стоившее мне небольшое состояние, или вечернее, которое стоило еще дороже, или, может быть, завтрашнее – самое дорогостоящее из всех?
– Вечернее. Из-за присутствия леди Ньютреббл я рассказала вам не все, что увидела. Боюсь, карты поведали о тех же самых пугающих вещах, что и днем, милорд. Обман, предательство, измена. – Ее голос снизился до шепота. – Болезнь, опасность, смерть.
– Понятно.
Он смотрел на нее несколько секунд. Внешне она казалась спокойной, но она явно была расстроена. Неприятное ощущение холода поползло у него по спине. Внутренний голос подсказывал ему, что он столкнется с теми же проблемами, о которых говорили карты. Неужели она действительно это прочитала, или это был какой-то фокус или совпадение?
Он покачал головой. Эта женщина умна, и он дурак, что недооценил ее. Если бы она предсказала ему розовое будущее, их встречи на этом и кончились бы. Предсказывая ему измену и болезнь, она, без сомнения, надеялась заинтересовать его. Достаточно, чтобы и дальше тянуть из него деньги.
– Если учесть, что мы с вами согласились в том, что женщины говорят одно, а имеют в виду другое, следует ли мне считать, что слова «обман, предательство и измена» на самом деле означают, что мне скоро достанется огромное богатство и я найду женщину своей мечты?
– Вы зря смеетесь. С этим нельзя шутить, милорд.
– Не стоит так расстраиваться, мадам. У меня нет желания оскорбить вас, но я с самого начала сказал, что я не очень-то верю гаданиям.
Она нахмурилась и подалась вперед.
– Вы должны быть осторожным, осмотрительным.
– Я всегда осторожен, так что не надо расстраиваться из-за меня. А теперь скажите: вы сделали так, как я предложил?
– Предложили?
– Да. Я сказал, чтобы вы думали обо мне, – Увидев, что она недоумевает, он мягко добавил: – И о том, что за отличная идея пришла мне в голову.
– Я была так занята гаданием, что у меня не было времени задуматься над этим вопросом.
Он покачал головой:
– Жаль. А я так надеялся уговорить вас. Но как я понял, вы не из тех женщин, которые поддаются искушению.
– Угадали.
Он достал небольшой сверток.
– Добродетель, достойная восхищения, мадам. Я приветствую вашу решимость. Однако я слеплен не из столь твердого материала.
Он развернул сверток и увидел ее удивленные глаза.
– Что это?
– Миниатюрные пирожные. С шоколадом и смородиновым кремом внутри. Потом это творение обмакивают, в шоколад и покрывают сахарной глазурью.
– О Боже… – Она непроизвольно облизнула губы кончиком языка. – Как эта прелесть оказалась у вас в карете?
– Их приготовил мой повар. Я стащил четыре штуки и спрятал в карете, чтобы съесть их по дороге домой. Моя отличная идея заключалась в том, чтобы разделить пиршество с кем-нибудь, кто тоже обожает сладкое. К сожалению, – он притворно вздохнул, – раз вы об этом не думали, значит, вам это неинтересно.
– Ах, но…
– Кроме того, вы женщина, которая не поддается искушению. – Он помахал свертком у нее перед носом. – Какая жалость!
Ее ноздри раздулись, губы приоткрылись. Потом она откашлялась.
– Милорд, по-моему, мы согласились, что не всегда разумно бороться с искушением.
– Да, я помню, что мы с вами это обсуждали, но я что-то не припомню, что вы со мной согласились.
– Я определенно хотела. Особенно если дело касается глазированных пирожных, таких прелестных, хорошо пахнущих пирожных. Полагаю, что идея насладиться ими в компании кого-либо, кто разделяет вашу любовь к сладостям, поистине отличная идея. Я бы даже сказала гениальная.
– Значит, мне все же удалось прельстить вас.
– Да. Моя твердость перед искушением рухнула словно карточный домик.
– Дорогая мадам Ларчмонт, имея в руках такие пирожные, даже я мог предсказать, что произойдет. – Он достал одно пирожное и протянул его ей. Но когда она хотела его взять, он отдернул руку и покачал головой. – Вы испачкаете перчатки. Позвольте мне. – Он поднес пирожное к ее губам.
Он заметил ее испуганный взгляд и почти увидел, как приличие борется в ней с желанием получить пирожное. Потом она наклонилась и откусила кусочек.
Ее губы коснулись его пальцев, и его обдало жаром, но этот жар был ничто по сравнению с тем адом, который она вызвала, когда закрыла глаза и тихо застонала от удовольствия. Как завороженный он следил за движениями ее губ. Проглотив кусочек, она провела кончиком языка по губам, чтобы подобрать сладкие крошки. Ему пришлось сжать губы, чтобы самому не застонать, – такое он испытывал напряжение.
Она открыла глаза и посмотрела на него слегка затуманенным взглядом.
– О Боже… это было так… приятно.
Черт побери! Приятно. Этим словом ничего нельзя описать. С полураскрытыми влажными губами она выглядела привлекательнее любого пирожного. И да поможет ему Бог, но ему захотелось попробовать ее на вкус.
Он сидел и смотрел на нее, потеряв счет времени, но она, наконец, очнулась и сказала:
– Не надо так на меня смотреть, милорд.
Ему пришлось сглотнуть, чтобы к нему вернулся дар речи.
– Я просто вами восхищаюсь. – Не спуская с нее глаз, он переместился на место рядом с ней. – Это вам, – сказал он, протягивая ей оставшуюся половину пирожного.
– А вы не хотите?
Видит Бог, в данный момент все его существо сосредоточилось на слове «хотеть».
– Я хочу, чтобы его съели вы.
Он коснулся пирожным ее губ, и она их разомкнула. Он медленно протолкнул пирожное ей в рот, а потом указательным пальцем провел по ее нижней губе, размазывая шоколад.
Она сжала губы, захватив его палея. Это эротическое движение и ощущение ее губ вокруг его пальца заставило его замереть.
Потом он осторожно высвободил палец, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица, когда она ест, и все больше возбуждаясь. Черт побери, неужели зрительный процесс наблюдения за тем, как кто-то ест, может вызывать такие чувственные ощущения?
Она продолжала жевать, тихо постанывая от наслаждения. Потом облизала испачканные шоколадом губы и открыла глаза.
– Это было восхитительно, – пробормотала она.
– Я тоже получил удовольствие.
– Но вам же ничего не досталось, – удивилась она.
– Я предпочитаю ваши губы. – Он слегка коснулся губами ее рта. Она задержала дыхание, боясь пошевелиться – Восхитительно. Я хочу еще.
Обхватив ладонями ее лицо, он попеременно поцеловал каждый уголок ее рта, а затем – полную нижнюю губу. Она чуть разомкнула губы, и он тут же этим воспользовался, просунув внутрь язык.
И сразу же забыл обо всем.
Разве какая-нибудь женщина была такой сладкой и ароматной на вкус? Нет… только эта женщина. Та, образ которой преследовал его четыре года. Женщина, которую он не надеялся больше встретить, к которой мог прикасаться только в своих мечтах. Но в глубине души он всегда знал, что на вкус эта женщина будет именно такой.
Он запустил одну руку в ее мягкие волосы, а другой обнял ее за талию и прижал к себе, при этом его язык не переставал изучать бархатистую сладость ее рта. Желание прокатывалось по нему волнами и все увеличивалось, особенно когда она, осмелев, коснулась своим языком его языка, лишая остатков самоконтроля.
Еще никогда в своей жизни он не испытывал ничего подобного. С большим трудом он сдерживал желание без всяких церемоний просто задрать ей юбку и припасть к ее горячей плоти. Он всегда полагал, что его воспитание позволяет ему контролировать свои чувства. Но этой женящие удалось одним поцелуем лишить его самообладания и заставить дрожать от вожделения.
Однако остановиться он не может… пока не может. Пока его пальцы ласкают ее шелковистые волосы. Пока он вдыхает аромат апельсинов, которыми пахнет ее кожа.
Ему захотелось, чтобы она была ближе. Еще ближе Прямо сейчас. Не прерывая поцелуя, он приподнял ее и усадил себе на колени. Когда ее бедро коснулось его твердой разгоряченной плоти, он зарычал и раздвинул ноги в надежде ослабить напряжение, однако это движение еще больше его воспламенило.
Понятия времени и места перестали существовать. Были лишь горячее желание и отчаянная, невыносимая необходимость как-то с этим справиться.
Он вынул шпильки из ее волос и бросил их на дно кареты. Длинные пряди рассыпались каскадом по ее плечам и спине.
Она пошевелилась, вызвав у него еще один приступ вожделения. Проклятие! Он чувствовал себя так, словно распадается на отдельные части, причем со все увеличивающейся скоростью.
Еле слышный шепоток разума пробился сквозь густой туман похоти, предупреждая его: «Надо прекратить это безумие», – но он не внял ему, а наоборот, одной рукой еще крепче прижат к себе ее бедра. Другой он стал гладить сначала ее шею, потом бугорки ее грудей над вырезом платья. Какая она невероятно мягкая. А его плоть, черт возьми, невероятно твердая. И что ему с этим делать?
Карета вдруг остановилась, и он разом очнулся. Он поднял голову, взглянул на нее и еле сдержался, чтобы не застонать. Она сидела с закрытыми глазами, неровное дыхание срывалось со все еще полуоткрытых губ, влажных и припухших от поцелуев. Волосы разметались по плечам. Она выглядела грешной, но от этого еще более желанной. Он провел пальцем по ее лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35