Ей, как и всем другим, казалось, что она скачет но морю. Фомор нагнал Идэйн и теперь, улыбаясь, ехал рядом.– Вот она! – крикнула Идэйн. Лошади тоже теперь видели поднимавшуюся вверх дорогу, пролегавшую между дюнами, и резво поскакали вперед. Асгард и двое рыцарей, ехавших позади, казалось, направляли своих лошадей через огромное пространство бухты.Монастырь Сен-Сюльпис был таким же древним, как и дорога. Бытовала легенда, что он был построен на месте древнеримской виллы, от которой сохранились внешняя стена, двор и черепичная кровля. Монастырь стоял на холме в роще чахлых сосен, искривленных ветром. Дорога начиналась прямо от его ворот, а перед воротами стояла повозка Милы. Рядом с ней Идэйн увидела Тайроса и других мужчин и женщин, пасших небольшой табун лошадей и мулов.Идэйн направила свою лошадь прямо к ним. С повозки тут же спрыгнула молодая девушка и, блестя глазами, бросилась к ним.– Он не поедет со мной! – воскликнула Мила. – Знаю, что не поедет!– Поедет, – печально улыбнувшись, успокоила ее Идэйн.Здесь был конец их пути – ворота монастыря, где все началось в тот день, когда Айво де Бриз и его рыцари силой увезли ее отсюда.– Он любит тебя, – тихонько сказала Идэйн, наклоняясь к девушке, – с той минуты, как дал тебе хлеб на дороге в Эдинбург. Помнишь?– Откуда ты знаешь? Как тебе удалось заставить нас приехать сюда? – пронзительно крикнула молодая цыганка. – Тайрос сказал, что слышал голоса. Мила подошла к Асгарду и подняла на него глаза.– Правда то, что сказали нам тамплиеры, когда заплатили за то, чтобы мы увезли ее? – спросила Мила. – Что эта женщина – ведьма?Но голубые глаза Асгарда, остановившиеся на ней, были неподвижны, взгляд казался застывшим.– Цыганочка на дороге к замку? – Выражение его красивого лица оставалось недоверчивым. – Да, я помню тебя, – наконец медленно сказал он. – Я помню еще и другое время, когда я лежал раненый, а ты была той самой Милой, что заботилась обо мне.Фомор рассмеялся, пришпорил лошадь, резко поскакал к Асгарду и нахлобучил на него цыганскую шляпу.– Теперь ты больше не тамплиер, – объявил он, – теперь ты цыганский барон!Шляпа, которую когда-то носил и Магнус, сползла Асгарду на глаза, но он, казалось, не замечал этого. Асгард перегнулся с седла, показывая Миле свою руку.– Меня укусила змея, – сообщил он ей взволнованно, – ядовитая змея. Она укусила меня несколько раз.Мила схватила его руку, не опуская глаз и не отрывая взгляда от его лица.– Я позабочусь о тебе, – торжественно заявила она и страстно поцеловала его ладонь, потом каждый палец. – Ты всегда был моим, ты никогда не принадлежал ей, любимый!Осмелев, девушка попыталась стащить его с седла.– Пойдем, я полечу тебя, я исцелю твою рану, нанесенную этой злой змеей, и на этот раз ведьмы не будет рядом и она не станет вмешиваться!Подъехали Жискар и Дени. При виде цыганской девушки, стаскивающей тамплиера с седла, глаза их округлились от изумления.– Сэр Асгард, – начал было увещевать его Дени. – Эти цыгане…Но тот не слушал своего спутника. Асгард спешился и направился к цыганской повозке, ведя лошадь в поводу. Цыганочка льнула к нему.– Ты очень хорошенькая, – услышали они его слова, обращенные к Миле.Вслед за ними к южной дороге направлялись и остальные цыгане верхом на лошадях и мулах.Жискар повернулся к Идэйн, чрезвычайно удивленный.– Благородная девица, мы не можем…– Нет, все в порядке. Что мы можем сделать? Он нарушил почти все свои обеты, – ответила Идэйн, высвободила ноги из стремян и спрыгнула на землю.Повозка Милы загромыхала по дороге к морю. Асгард привязал своего коня к задку, а сам сел радом с девушкой, что-то говоря ей очень серьезным тоном.«Он никогда прежде не говорил так со мной, – подумала цыганка. – Он даже забыл попрощаться со своими спутниками».Фомор с гиканьем пришпорил своего коня и помчался вслед за цыганами.– Я вернусь! – донеслось до Идэйн. Идэйн вздохнула. Она и так это знала, он мог бы и не говорить.Она подошла к королевским рыцарям, чтобы поблагодарить их и пожелать доброго пути. Жискару она отдала свою лошадку и попросила продать ее в Эдинбурге, а вырученные деньги разделить между собой. К ее удивлению, оба рыцаря заплакали.– О благородная девица, – сказал Жискар, – ты слишком молода и прекрасна, чтобы выбрать сроим уделом монастырь! Не обращай внимания на цыган, которые зовут тебя ведьмой. Они неблагодарный сброд. Хотя я и бедный рыцарь, но…– Нет, – торопливо ответила Идэйн, боясь продолжения. Бедный славный Жискар! Она не хотела унижать его отказом, что бы он ни предложил ей. – Не беспокойтесь за меня. Я делаю это со всей охотой. Кроме того, монастырь – мой дом. Меня здесь вырастили.Дени снял свой шлем и проникновенно сказал:– Позволь нам остаться и прислуживать тебе, потому что мы оба полюбили тебя всем сердцем. – И он снова заплакал.Силы небесные! Она должна как можно скорее расстаться с ними! Идэйн не представляла, что такие суровые мужчины могут плакать, как дети.– Что делать добрым сестрам с такими, как вы, красивыми молодыми рыцарями? – нежно пожурила их она. – Вы вызвали бы среди них такое смущение, что они никогда бы от него не оправились.Идэйн попыталась рассмеяться, чтобы успокоить рыцарей, однако продолжала пятиться к воротам монастыря. Достигнув их, она дернула за веревку, и звуки колокола огласили монастырский двор. На склоне холма под ними Идэйн могла различить повозки цыган, направлявшихся к морю. За ними следовала повозка с Асгардом и Милой, а чуть дальше ехал Фомор.Отворила привратница, сестра Констанция. Сначала она открыла маленькое окошечко в воротах, чтобы узнать, кто прибыл.– Нам сообщили, что ты едешь, – только и сказала она, но Идэйн уловила радость в ее голосе.Идэйн услышала, как отодвигается крепкий засов. Распахнулись тяжелые деревянные двери.И Идэйн со вздохом вступила в свою обитель. 24 Король Англии очень изменился, в этом не было никаких сомнений.В июле король Генрих принес публичное покаяние по эдикту папы. Он прошествовал босиком, одетый в мешковину, до Вестминстерского собора, чтобы показать глубину своего раскаяния и получить отпущение грехов за свою вину в смерти Томаса Бекета. Несколькими неделями позже Уильям Лев, король Шотландии, был захвачен английскими войсками в Эйлнуорте, и на этом приграничная война закончилась.Командор отделения тамплиеров в Эдинбурге наблюдал, как король шел через двор замка к Белой башне, направляясь на их встречу, и подумал, что теперь груз грехов больше не давит на королевские плечи. Генрих считал, что все несчастья, сопутствовавшие его правлению, остались в прошлом; убийство архиепископа Бекета, смерть его сына принца Генри, молодого короля-соправителя, не говоря уж о меньшем несчастье – войне с Шотландией.Но по тому, как выглядел король Генрих, по сутулости его плеч, по тому, каким изможденным; казалось его лицо, можно было судить, что на самом деле это далеко не так.Конечно, командор считал, что его долг – скорбеть и сочувствовать Генриху Плантагенету, потому что он много перестрадал. Король был искренне привязан к своим непутевым детям, а надменный Бекет был его ближайшим другом. Когда король сболтнул в сердцах о Бекете, то никак не ожидал, и это в общем-то было общепризнанно, что его слова будут восприняты буквально. Но народное мнение по всей Британии было таково, что короля считали в какой-то мере причиной обеих этих трагедий.Если бы во время одной из своих попоек король Генрих не кричал: «Неужто никто не отомстит за обиды, которые я претерпел от этого смутьяна-попа?» – то четверо из его придворных рыцарей не ринулись бы тотчас в собор убивать архиепископа Бекета. Злые слова короля, произнесенные им в пьяном виде, имели последствия, которым суждено преследовать его всю жизнь.Что же до смерти его старшего сына, последовавшей в результате болезни, то и тут все были настроены против короля. Было неразумно с его стороны короновать мальчика как соправителя. Никто не ожидал, что король поделится с ним властью. Все прекрасно знали коварство короля Генриха. Старая королева Элинор, имевшая собственное королевство Аквитанию, убедилась в этом на горьком опыте. Теперь она пребывала в заточении бог знает где, а прежние ее владения в Аквитании стали вотчиной Генриха.И теперь, думал командор, наблюдая, как король в сопровождении эскорта входит в башню, можно надеяться, что хоть какой-то мир и покой снизойдут на душу и сердце этого беспокойного правителя. Но, конечно, из всех злоключений больше всего короля подкосила смерть его старшего сына. Генрих Плантагенет мог пережить потерю Бекета и отчужденность с королевой Элинор, но так и не мог вынести бесконечных наскоков своих мятежных принцев. Однако смерть молодого короля принца Генри ожесточила, иссушила и состарила Генриха Второго.Командор услышал шаги на лестнице и приготовился встречать гостей. Ему не раз напоминали, что для этой встречи с королем и ее успеха ему должна сопутствовать удача. Его предупреждали, что Генрих стал более непредсказуемым и желчным, чем всегда.Рыцарь широко распахнул деревянную дверь. Король в изысканном одеянии из красного бархата, отделанном мехом горностая, вошел в анфиладу комнат. За ним следовали несколько цистерианских монахов-писцов и элегантный Джилберт Фолиот, епископ Лондонский и один из главных советников хорош.Командор тотчас опустился на одно колено и склонил голову. Нечесаный, с воспаленными красными глазами, Генрих прошел мимо него, взял из буфета кувшин с вином и чашу и налил себе. Судя по красноте его лица, король сегодня начал пить рано.– Что это? – спросил он епископа Лондонского, рухнув на стул. – Тамплиер? Это тот, что обратился к нам с петицией?Епископ Лондонский склонился к его уху и напомнил:– Это Жэрве де Бонриво, ваше величество, командор эдинбургского отделения ордена Бедных Рыцарей Храма Соломонова в Эдинбурге. Он смиренно просит вашего внимания в связи с неотложным и важным делом, касающимся одного из братьев этого ордена.Король повернулся и разглядывал тамплиера довольно долго.– Иисусе! Ах да, эта девушка! – сказал он наконец. – Действительно, ее забыть нелегко. Я видел петицию, Джилберт. Все же принеси ее мне.Епископ сделал знак одному из писцов, уже копавшемуся среди бумаг в поисках нужной. Генрих смотрел на Бонриво налитыми кровью глазами, продолжая пить, пока не опустошил чашу. Потом сделал нетерпеливый знак командору эдинбургских тамплиеров подняться.– Скажи мне, сэр Жэрве, – обратился он к командору, – почему вы хотите заполучить девицу теперь, когда она по моему приказу вернулась в монастырь Сен-Сюльпис?Епископ нашел и подал королю бумагу, которую тот взял, но читать не стал, а держал в руке, помахивая ею.Командор тамплиеров облизал губы. Писцы эдинбургского отделения ордена тамплиеров подготовили речь, в которой были отражены самые важные пункты просьбы тамплиеров и обоснование их желания возвратить себе девицу. Тамплиер понимал, что эти длинные рассуждения могли вызвать приступ гнева непредсказуемого короля Генриха.«Держись главного, – уговаривал он себя, – держись сути».– Мы смиренно молим вас вернуть ее нам, ваше величество, – сказал он, – потому что она околдовала одного из наших самых достойных братьев, которого вы и сами знаете. Того, кто сопровождал ее по вашему приказу в Сен-Сюльпис, – сэра Асгарда де ля Герша.Король принял от одного из рыцарей очередную чашу вина.– Околдовала? Как это ей удалось сделать? Девушка с весны находится в монастыре.Командор огляделся по сторонам, собираясь с мыслями. Он не ошибся: настроение короля было капризным и изменчивым.– У нас есть причина считать, что с тех пор случились ужасные вещи, – ответил командор. – Именно не кто иной, как сэр Асгард, ваше величество, сопровождал девицу Идэйн в ее монастырь. Но с тех пор, как он выполнил свою миссию, наш брат прискорбно пренебрегает своими обязанностями, которые дотоле он выполнял, вызывая у всех нас величайшее восхищение, и не только у ближних, но и у всех, кто его знал. Теперь же он следует проклятым путем Сатаны. Увы, сэр Асгард отринул свои обеты и скитается по диким холмам Шотландии с бандой бродяг и воров, известных под прозвищем «египтян», и ведет беспорядочную и греховную жизнь. Говорят, что это молодая ведьма призвала этих демонов, когда он доставил ее к воротам монастыря, и отправила бедного де ля Герша скитаться с ними.Король поставил чашу с вином на стол и уставился на тамплиера.– Де ля Герш, этот высокородный и достойный рыцарь, скитается с бандой цыган?Тамплиер кивнул, и король повернулся на стуле, ища глазами епископа Лондонского.– Это правда, Джилберт? Ты веришь, что девушка околдовала де ля Герша настолько, что он впал в безумие?Епископ прочистил горло.– Ходит много слухов, ваше величество, много сплетен, несмотря на то, что девица, о которой мы говорим, скрыта теперь за высокими монастырскими стенами. Прибавьте к этому нашу озабоченность в епископальной канцелярии Лондона случаями колдовства.– В канцелярии? Мне не говорили об этом. – Лицо короля приняло озабоченное выражение. Он сморщился. – И что же вам известно о колдовстве?Командор сделал шаг вперед, но первым заговорил епископ Лондонский:– Говорят, ваше величество, что она ясновидящая и обладает властью околдовывать.Джилберт Фолиот проявил скромность: ему было все известно о встрече короля с этой странной девицей несколько месяцев назад. И о том, что она сообщила королю Генриху весть о смерти сына, и о том, как эта весть подкосила короля.– Если по великой милости вашего величества, – подал голос командор, – девица будет нам возвращена, ее отвезут в Париж, где она будет подвергнута допросу, и все мы узнаем тогда, справедливы слухи и сплетни о ней или нет. Мы сможем доказать их справедливость или опровергнуть их раз и навсегда. Поэтому мы уже послали братьев-тамплиеров разыскать Асгарда де ля Герша с наказом ему вернуться. Я осмелюсь передать вашему величеству мнение Великого магистра о том, что, если нам будет дозволено забрать девицу Идэйн из монастыря Сен-Сюльпис, где она практикует свое чародейство, и отправить ее в Париж, наш брат де ля Герш последует за нею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39