Должна признаться, я так рада тебя видеть! Никогда не думала, что увижу тебя в ином виде, непохожую на воздушную сильфиду, но сейчас ты скорее напоминаешь самого толстого из монахов!
Элиза слегка покраснела, но рассмеялась вместе с Гвинет, все еще удивляясь, как та очутилась во дворце Джалахара. Она неловко поднялась — за последний месяц ее живот вырос вдвое — и спросила:
— Как ты оказалась здесь?
— Очень просто. Я отправилась к Саладину, по-моему, это самый любезный и очаровательный из мужчин, а затем меня проводили сюда.
— Но зачем? — прошептала Элиза. — Гвинет, может, нам никогда не удастся выбраться отсюда. Теперь, когда ты здесь, тебя никогда не отпустят!
Гвинет пожала плечами.
— Я и не надеюсь на это. Знаешь, Перси всегда считал, что у меня есть страсть к приключениям. — Она вздохнула. — Я услышала о том, что ты ждешь ребенка, Элиза. Я думала, что тебе понадобится подруга.
Элиза изумленно уставилась на Гвинет. Тысячи вопросов вертелись у нее в голове. Тысячи опасений и тревог — и все они касались Брайана. Но если Гвинет… была рядом с Брайаном, зачем же она явилась сюда?
Гвинет прочла эти вопросы в глазах Элизы и торопливо заговорила:
— Сейчас он совсем здоров, Элиза. Он долго мучился в лихорадке, но победил и теперь силен, как прежде.
Плакать нельзя, напомнила себе Элиза. Она уже привыкла сдерживать слезы, но теперь ее глаза невольно увлажнились.
— Ты выходила его? — прошептала она Гвинет.
— Да, вместе с египтянином.
— Спасибо, — пробормотала Элиза, прикусывая нижнюю губу. Все остальное было не важно: Гвинет помогла ему выжить…
Но неужели он выжил только для того, чтобы погибнуть в бою?
— Гвинет, что задумал Брайан? Что он делает? Наверняка он знает, что я здесь. Гвинет, ребенок от него, а не от Джалахара. Он знает об этом? О, как это мучительно! Мне кажется, если он поверит, что ребенок от Джалахара, то уедет прочь, а значит, останется в живых; но я не знаю, смогу ли я вынести это… О, Гвинет, расскажи о нем, я так изголодалась по правде!
Гвинет смутилась, но всего на долю секунды.
— Он такой, как все мужчины, — задумчиво ответила она. — Он обезумел от ярости, узнав, что ты у Джалахара, а когда впервые услышал про ребенка… — Она развела руками. — Мужчины простодушны, как дети. Стоило ему узнать о том, что ребенок родится очень скоро, он поверил, что это его ребенок, которому предстоит появиться в чужом дворце.
— Но что он намерен делать? — прошептала Элиза.
Гвинет пожала плечами:
— Ричард ничего ему не позволит, пока силы не вернутся к Брайану. Но скоро… скоро он соберет лучших воинов и поведет их на штурм дворца.
Элиза упала на подушку, радуясь мысли, что он готов сражаться за нее, не важно, за что именно — за любовь, за свою собственность… или своего ребенка. Но эта радость была смешана со страхом: Брайан и Джалахар наверняка будут стремиться убить друг друга. Один из них погибнет. Брайан должен победить… но даже победа принесет ей боль, потому что Элиза втайне жалела пустынного властителя, который увез ее, но окружил вниманием.
И все-таки она будет молиться о его смерти. Потому что кто-то из них погибнет: Джалахар или Брайан.
— Джалахар знает, что ты здесь? — спросила она Гвинет, — Он знает, что Брайан… вскоре приведет сюда войско?
— Да, он знает обо мне, — сухо ответила Гвинет. — Никому не позволено приближаться к лучшей добыче Джалахара без его разрешения. Мне позволили остаться с тобой при условии, что я буду покидать комнату, едва здесь появится Джалахар!
— Он… ничего не сказал, узнав, что Брайан намерен появиться здесь?
— По-видимому, он верит в судьбу, как и все мусульмане. Кажется, он всегда знал, что вскоре появится Брайан и что км придется сразиться.
— Я надеялась… думала, что он отпустит меня, если узнает, что его дворец станут осаждать лучшие воины-христиане…
Гвинет вздохнула:
— Думаю, Элиза, ты недооценила гордость этого мужчины и силу его желания.
— Но я… недостойна этого, — пробормотала Элиза.
— Может быть, — добродушно ответила Гвинет. Она встала и принялась с любопытством оглядывать роскошную комнату, повертела в руках серебряную щетку, осмотрела украшенные драгоценными камнями марокканские кубки. — Твоя тюрьма совсем не так плоха! — заметила она.
Элиза вытянулась на постели. Последнее время она быстро утомлялась, на нее часто нападала сонливость. Иногда она мучилась от странных порывов, иногда чувствовала себя слишком усталой, чтобы о чем-либо тревожиться.
— Все равно это тюрьма, — ответила она.
Гвинет обернулась и подошла к ней, пряча искры в глазах.
— Какой он, Элиза?
— Кто? — удивилась та.
— Джалахар. Ну, не прикидывайся, Элиза, ведь ты женщина, а не сухая ветка! Наверняка он возбуждает тебя, такой стройный и сильный! У него удивительное лицо, а смотрит он так, словно раздевает женщину и проникает взглядом ей в душу. Только слепая не заметит, что он сведущ в ласках… в любви… Он способен оценить красоту…
Элиза уставилась на подругу и соперницу с явным изумлением, а затем поняла ее. Джалахар казался ей привлекательным, и только любовь к Брайану помогала устоять против чар пустынного властителя.
— Я мало что могу рассказать тебе. Ты уже все знаешь, — ответила Элиза. — Он никогда не прикасался ко мне.
— Никогда? — недоверчиво переспросила Гвинет.
— Он пообещал мне, что оставит меня в покое до тех пор, пока не родится ребенок Брайана. — Элиза печально взглянула на Гвинет. — Брайан никогда не поверит этому, правда?
Гвинет пожала плечами, сделав гримасу.
— Может, и поверит. Он захочет поверить. — Она улыбнулась. — А теперь поднимайся.
Элиза прикрыла глаза.
— Зачем?
— Затем, что для тебя и для ребенка вредно, если ты будешь валяться целыми днями. Так роды будут гораздо труднее.
— Какая разница? — вяло спросила Элиза.
— Вставай! — настаивала Гвинет.
Элиза обнаружила, что ей проще сдаться, чем протестовать.
Утром, в последний апрельский день 1192 года по юлианскому календарю, Элиза проснулась от боли в спине — такой боли она еще никогда не испытывала. Она задохнулась, сжала в кулаках шелковые простыни, но сдержала крик. Рассвет только что наступил. Она поднялась и вздрогнула от боли, попытавшись налить себе воды. Внезапно Элиза ощутила, что сама словно погружается в воду; затем боль вновь появилась, и на этот раз гораздо сильнее.
Растрепанная и заспанная Гвинет бросилась к ней.
— Началось! — воскликнула она. — Стой спокойно! Я одену тебя и пошлю за Азфатом.
Дрожа от боли, Элиза послушалась ее. В глубине души она никогда не верила, что ей придется рожать здесь, во дворце. В мечтах она чудесным образом оказывалась на свободе и Брайан был с ней рядом. Но мечты не совпали с явью: ребенок просился в мир. Джалахар заставит ее принять решение: либо оставить ребенка у себя, либо отослать его Брайану…
К счастью, физическая боль избавила ее на время от душевных мук. Природа ставила перед ней единственную цель — помочь ребенку появиться на свет.
Гвинет сняла с нее мокрую рубашку и надела сухую. Стиснув зубы, Элиза добрела до постели. Она смутно слышала, как Гвинет стучит в дверь, услышала шепот и прикрыла глаза.
Когда она пришла в себя, Азфат стоял рядом, сдержанный и спокойный, как всегда.
— Еще не скоро, — произнес он. — Хотя воды отошли уже давно. — Он приподнял голову Элизы, подавая ей какое-то питье и уверяя, что оно не причинит вреда ни ей, ни ребенку, а просто сдержит боль.
Резь прошла, но боль осталась. Время тянулось бесконечно медленно.
Азфат ушел. С Элизой остались Сатима и Гвинет, они прикладывали к ее лбу холодную ткань, убеждали дышать поглубже. Элиза услышала, как Гвинет перешептывается с Сатимой на ломаном французском.
— Почему ушел Азфат?
— Его вызвал Джалахар. — Сатима пожала плечами с обычной для мусульман покорностью судьбе. — Когда рождались его собственные сыновья, Джалахар уезжал из дворца. А сегодня, несмотря на то что ему предстоит бой, он желает знать, почему роды продолжаются так долго и почему она так страшно кричит.
Внизу, у фонтана во внутреннем дворе, Джалахар вышагивал по цветным плиткам и кричал на невозмутимого лекаря:
— Ты же лекарь, величайший из лекарей, египетский ученый! Почему же ты ничего не можешь сделать? Если она умрет, с ней умрешь и ты! Я велю бросить тебя живьем в кипящее масло!
Азфат вздохнул — казалось, угроза его вовсе не испугала.
— Она не умрет, Джалахар. Она страдает не больше, чем положено женщине. Я ничего не могу поделать, потому что жизнь идет своим чередом. Она кричит, потому что ей больно. Ни ты, ни даже великий Саладин не в силах приказать ребенку появиться на свет раньше, чем положено, даже если для этого ты велишь сварить меня живьем!
Джалахар метнул на лекаря гневный взгляд. Азфат подавил усмешку и еле заметно покачал головой. Должно быть, и рыцарь-христианин, и эмир — блистательные воины — спятили из-за этой белокурой женщины.
Азфат задумался. Так устроен мир: сам он был слишком стар и опытен, чтобы поддаться чарам прекрасного лица, но даже его завораживали лазурные глаза пленницы. Она не виновата в этом. Она уже стала легендой среди мусульман и христиан: красавица, которая согласилась выкупить жизнь своего мужа ценой собственной жизни, когда ее муж истекал кровью.
Азфат задумался о будущем. Он видел, что рыцарь-христианин остался в живых только благодаря собственной воле, видел, как он вновь набрал прежнюю силу.
Азфат знал Джалахара, и если эти двое мужчин решат сразиться…
Азфат поклонился.
— Если ты позволишь, Джалахар, я вернусь к женщине и попытаюсь сделать все, что смогу.
— Ступай! — рявкнул Джалахар. Азфат скрыл усмешку и отправился к Элизе.
Несмотря на то, что Элиза считала себя умирающей и не протестовала бы, если бы кто-нибудь решился облегчить ее муки ударом меча, роды были сравнительно легкими. Ребенок появился на свет незадолго до наступления сумерек.
Услышав его первый крик, Элиза настолько изумилась, что с радостью бы вынесла вновь всю пытку.
— Все кончено, тебе остается только натужиться в последний раз, — сказал Азфат.
— Но ребенок…
— Делай, что я говорю, — прервал Азфат. Перерезав пуповину, он вытащил послед.
Элиза видела, как Гвинет обмывает и пеленает новорожденного, и попыталась сесть.
— Гвинет, принеси его мне, прошу тебя!
Гвинет радостно рассмеялась.
— «Его»! Элиза, это девочка — настоящая красавица! Сейчас я вытру ее… у нее уже появились светлые волосы, а глаза — таких синих глаз я еще никогда не видела!
— Девочка! — воскликнула Элиза. — А я была уверена, что родится мальчик!
Гвинет осторожно подала ребенка Элизе. Азфат с интересом наблюдал за ними.
— Она станет красивой и, боюсь, причинит мужчинам немало горя, как ее мать!
Элиза искоса взглянула на Азфата, но непривычная улыбка сгладила резкость его слов. Лекарь объяснил, что сейчас уйдет и что Элизе следует заснуть.
Однако она была слишком ошеломлена этим чудом и любовью к нему, чтобы заснуть. И Элиза, и Гвинет, и даже Сатима были очарованы девочкой, когда Элиза сделала первую неловкую попытку накормить дочь. Прикосновение крошечного ротика к ее груди доставило Элизе невероятное наслаждение, и только от смертельной усталости она позволила Гвинет унести ребенка.
— Она напомнила мне маленького Перси, — произнесла Гвинет.
Элиза печально улыбнулась ей.
— Разве ты не скучаешь по нему каждую минуту, Гвинет? Как тебе удается переносить разлуку?
— Не знаю, — тихо ответила Гвинет, укачивая ребенка. — Я люблю его, по-настоящему люблю… но я была вынуждена покинуть Корнуолл вместе с тобой. Мне казалось, я должна что-то найти, не знаю, что именно. — Она взглянула на Элизу и задумчиво усмехнулась. — Ни о чем не тревожься, Элиза. Спи.
Исполнить этот приказ оказалось очень просто. Элиза не стала задумываться о будущем, о близком или отдаленном. Она прикрыла глаза и погрузилась в блаженный сон.
Глубокой ночью они с Гвинет вновь разглядывали ребенка, восхищаясь им, поражаясь его совершенству.
— Она будет высокой, — уверенно заметила Гвинет. — Взгляни на ее пальчики — какие они длинные! Длинные и гибкие!
— И личико у нее совсем не сморщенное! — с материнской гордостью подхватила Элиза. — Она просто прелесть!
Внезапно дверь распахнулась, и обе женщины испуганно подняли головы.
На пороге стоял Джалахар. Его лицо было напряженным, глаза устремлены на Элизу. Не поворачиваясь к Гвинет, он сделал жест рукой, кратко приказав. «Вон!»
Гвинет была не из тех женщин, что подчиняются приказам любого мужчины. Она взглянула на Элизу, пожала плечами и направилась к двери, но по пути задержалась и слегка коснулась щеки Джалахара ладонью.
— Твое желание — закон для меня, — с заметным сарказмом произнесла она, Джалахар схватил ее за запястье, и его глаза вспыхнули от раздражения.
— Не испытывай мое терпение, женщина, если ты хочешь вернуться в эту комнату.
Гвинет отдернула руку и вышла. Джалахар подошел к постели и сел рядом с Элизой, протягивая к ней руки.
— Я хочу взглянуть на ребенка.
Нелепая паника охватила Элизу; она была слаба, никогда еще не чувствовала себя такой беззащитной, но никогда не испытывала столь сильного желания защищаться. Она была не в силах выпустить из рук ребенка.
Джалахар обнажил зубы в нетерпеливой усмешке.
— Разве я когда-нибудь причинял тебе вред? — сердито спросил он. — Ты считаешь, что я способен повредить невинному ребенку?
Элиза с трудом глотнула и протянула ему ребенка. Ей не следовало опасаться. Он осторожно принял драгоценный сверток, бережно поддерживая головку ребенка, долго смотрел на крошечное личико, затем разжал кулачок, как делала сама Элиза. Ребенок нахмурился. Джалахар улыбнулся и вернул девочку Элизе.
— Она и вправду красива. Как ты назовешь ее?
— Я… я пока еще не решила, — тихо ответила Элиза, опуская глаза. Как она могла дать ребенку имя, не посоветовавшись с Брайаном?
— Это следует решить как можно скорее. Думаю, ты захочешь окрестить ее по христианскому обычаю. Завтра приедет священник.
Элиза кивнула, прижимая к себе ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64