Французское дитя, воспитанное в мусульманской стране и взращенное для утех шейха, превратилось в очаровательнейшую девушку, в которой пленительно соединились лучшие качества восточных и западных прелестниц. Грация госпожи Нарджис бесподобна и неподражаема. Лишь девушка, с детства воспитанная на Востоке, способна придавать своим движениям столько прелести. Лань, серна, газель – вот слова, которые сам выговаривает восхищенный язык. Манеры госпожи Нарджис просты и безыскусны, как и подобает отпрыску благородного рода. Даже мусульманский плен не смог заглушить в ней то, что дается чистой кровью. А воспитание, полученное в условиях, увы, далеких от надлежащих ей по происхождению, придало поведению госпожи Нарджис легкую пикантность и непередаваемое очарование. Она положительно обворожила римское общество. В число поклонников госпожи Нарджис записался и скромный автор этих строк!»
Глава X
Жанна тоже получила приглашение на багордо. Но, в отличие от Жаккетты, она знала, что это такое.
На следующий день они конечно же оказались в числе зрителей состязания, на которое собрались практически все участники вчерашнего вечера.
Багордо проводилось за городом, слева от Аппиевой дороги. Великолепным ориентиром, указывающим на место его проведения, была громада башни Цецилии Метеллы – толстая, круглая махина, украшенная лишь резным мраморным фризом н фигурными, похожими на ласточкин хвост зубцами.
Мраморный фриз, словно девичий пояс, был надет на башню с рождения, когда она не была еще баронским бастионом, а служила усыпальницей Цецилии, дочери римского полководца Метелла. В двенадцатом веке очередной ее хозяин снабдил башню зубцами, недвусмысленно давая понять, что является приверженцем партии гибеллинов и готов стоять за германского императора горой. Что на этот счет думали сегодняшние ее владельцы, знали немногие. Века раздоров приучили людей не афишировать свои пристрастия и убеждения.
У подножия башни простиралось обширное ровное поле. Во времена древних римлян это был цирк, на котором проходили конные состязания. Со временем толстый слой земли покрыл арену, и теперь виднелась лишь каменная гряда, разделявшая ее пополам, да обелиск в центре гряды.
Вот вдоль этой гряды и было проложено поле для участников.
Под ободряющие крики публики великолепные всадники один за другим неслись во весь опор. Они были без лат и соперничали друг с другом яркими роскошными одеждами. Вились за спинами короткие, пышно украшенные плащи, развевались кудри.
Все вооружение участника составляли легкий шит и специальное копье без наконечника.
Каждый всадник, прикрываясь щитом и наклонив копье к земле, несся во весь опор, показывая все свое умение ездить легко и красиво. В конце возвышался массивный, прорвавший своим крутым боком земную кору валун. Всадник на скаку ломал об него копье. Летели обломки, торжествовали зрители.
Едва один участник достигал валуна, как на другом конце уже появлялся следующий.
Багордо походило на разноцветную праздничную карусель. Настроение и у всадников, и у жизнерадостной римской публики было солнечным и радостным.
– Да, это не похоже на наши турниры… – задумчиво сказала Жанна. – Совсем не похоже. Но как прекрасно…
– Согласна, – легко подтвердила баронесса. – Радость в чистом виде. Смотри, сюда спешат твои вчерашние кавалеры. Подождем их?
– Нет, не стоит. Ничего нового они не добавят, – отказалась Жанна. – А наша бесподобная Нарджис, боюсь, опять что-нибудь ляпнет.
И дамы удалились.
Для Жанны и Жаккетты это был последний день в Риме. Они покидали римскую карусель.
… Отправиться из Рима на все четыре стороны можно знаменитыми римскими дорогами, ибо двадцать девять дорог выходят из ворот Сервиевой стены, опоясывающей Рим.
В Геную, родину того генуэзского купца, что так мило скрасил Жанне путешествие от Родоса до Кипра попадают Аврелиевой дорогой. Она доводит путника до моря, от которого отступают, как кошка, боящаяся воды, величественные Альпы.
А там, ступив на Домициеву дорогу, огибающую Генуэзский залив Лигурийского моря, можно достичь мест, близ которых уже чувствуется дыхание Аквитании.
А можно устремиться на север Кассиевой дорогой, вечно полной паломников из французских и германских земель. Этот путь ведет через Ареццо, Луку и Пизу.
Самой старой римской дорогой считается Аппиева; она соединяет Рим с Капуей. Она, как и другие дороги – Салариева, Тибуртинская, Валериева, подбегающие к различным гаваням Адриатики, связывает центр с морем.
Римляне строили свои дороги на совесть. Через каждые пять-шесть миль (во всяком случае, у больших городов) для пешеходов были устроены каменные скамьи. Через восемнадцать – двадцать миль были сделаны каменные ступеньки для всадников. Они совпадают с древними маленькими станциями – mutationes. Через более длинные промежутки устроены большие станции – mansiones. Все сделано для того, чтобы по империи можно было передвигаться быстро и удобно.
Даже лихие времена и лихие народы, пронесшиеся над Западом за века после гибели античного мира, оказались почти не властны над римскими дорогами. Прямые и прочные, они пересекают горные и равнинные области Европы. На сотни миль тянутся пути, по которым ранее двигались легионы и когорты, обозы и гонцы, а теперь топчут их паломники и бродячий люд, едут по ним купцы, посольства, армии крупных и мелких государств. Дороги живут…
Пришло утро отъезда.
Рим привык ко многому, но даже его невозмутимых жителей поразил экипаж, который подал благодетель Жанны и Жаккетты к апартаментам баронессы. И размерами, и удобством он больше напоминал домик, поставленный на колеса. Колымаге матушки Жанны для дальних путешествий, которой она так гордилась, было до этого великолепия далеко.
После прощальных слез и вздохов девицы загрузились в поданный экипаж, который неспешно потянулся прочь из Рима.
Баронесса махала шарфиком с балкона.
Вереница экипажей и повозок удалялась по Аврелиевой дороге прочь от Рима. Путники ехали мимо кипарисов и беломраморных надгробий, оставляя позади раскинувшийся на холмах Вечный Город.
Ярко светило солнце, трещали в пыльной траве кузнечики.
Обоз покровителя двигался медленно, максимально соблюдая чувство собственного достоинства.
Неторопливо миновали акведук Траяна, исправно подающий воду в резервуары и фонтаны, оставили позади церковь и катакомбы святого Панкратия.
Любезный благодетель прислал человека справиться у дам, не хотят ли они посетить храм и могилу святого.
Жанна отказалась наотрез. Ведь, по преданиям, человека, солгавшего на могиле святого Панкратия, ждет неминуемая смерть. Так зачем же лишний раз рисковать и лезть на рожон?
И катакомбы Сан-Панкрацио остались позади.
Из всех транспортных средств, которыми девушкам приходилось пользоваться в их долгом путешествии из Аквитанского отеля, экипаж благодетеля был самым удобным и роскошным. Он был прост и уютен, так что можно было прекрасно в нем расположиться, даже не ощущая, что находишься в дороге.
Когда пейзаж за окном окончательно приобрел сельские черты, Жанна велела Жаккетте переодеться в восточные одежды, включая все цепочки и браслеты. Покровитель мог нагрянуть в любую минуту, и звезда гарема Нарджис должна быть в полной боевой готовности.
Она как в воду глядела.
Не успела Жаккетта прицепить последнюю сережку, как благодетель прибыл с визитом, дабы убедиться, что дамы разместились и обустроились на новом месте.
– Мое почтение, милые дамы! Приношу свои извинения за невольные неудобства и тряску. Строители дорог почему – то совсем не думают, что по ним придется ездить не только грубым солдатам, но и нежным красавицам!
– Ах, что вы, господин маркиз, нам очень удобно! – не сказала, а пропела Жадна. – Ваш экипаж в несколько раз больше той комнаты в Триполи, где мне пришлось провести множество неприятных часов. А госпожа Нарджис вообще поражена. В Ливии ей приходилось ездить в палатке на спине верблюда, а это куда менее удобный вид транспорта.
– Неужели? – впился взглядом в Жаккетту благодетель.
Восточный костюм ей очень шел, что было заметно по блеску глаз благодетеля.
– Да, шейх часто брал меня на охоту! – легко придала множественное число единственному событию Жаккетта. – Сначала ездить на верблюде немножко страшно, он кажется таким высоким. И тело устает. После поездок служитель гарема специально разминал меня.
Заинтересованный благодетель был не прочь услышать, как именно и где разминал невольницу шейха евнух.
Но в планы Жанны это не входило.
– Да, езда на верблюде для цивилизованного человека очень утомительна, – вмешалась она. – Варварский вид передвижения… И эти пески кругом. Как меня радуют наши пейзажи за окном!
– Римские виды великолепны! – согласился разочарованный благодетель. – А скоро мы сделаем остановку на вилле одного моего друга. Там мы подготовимся к длительному путешествию, а я познакомлю вас с господами, в обществе которых оно пройдет. Аврелиева дорога лишь начало нашего пути, скоро мы с нее свернем.
– Мы будем очень рады возможности еще немножко подышать римским воздухом, – улыбнулась Жанна. – Надеюсь, вы, господин маркиз, и ваши друзья не станут возражать, если госпожа Нарджис будет в восточном наряде? Она очень привыкла к нему.
– Мы будем только рады! – заверил благодетель. – Это очень приятное доит глаз зрелище.
Изящно раскланявшись, благодетель удалился.
Жанна и Жаккетта перевели дух.
Глава XI
До виллы оказалось совсем недалеко. Она пряталась от солнца в тени деревьев и скромно обещала все блага мира.
Для знакомства с друзьями благодетеля Жанна собирала Жаккетту тщательнее, чем на первый выход.
Красные шелковые шальвары, индийские деревянные, украшенные узорами футляры для грудей, прозрачные покрывала и сафьяновые башмачки с загнутыми носами – все, что лежало в ожидании нужного часа в дорожном мешке, теперь снова блистало на Жаккетте.
Хорошо знакомый наряд для особых случаев, подаренный еще госпожой Фатимой, вселил в Жаккетту уверенность и спокойствие. Эту роль она знала наизусть.
Наконец пришла пора выходить.
Жанну очень порадовало отсутствие женщин в дорожной свите благодетеля: некому будет шипеть за спиной и закатывать глаза при неизбежных выходках Нарджис.
Среди будущих попутчиков оказалось много знакомых лиц. Жаккетта с удивлением увидела здесь и своего соседа по столу на вечере, когда состоялся ее первый выход в свет. Только теперь она разглядела его как следует, ведь во время трапезы все ее внимание занимали непослушная вилка да выражение лица госпожи Жанны.
Первое, что бросалось в глаза при взгляде на этого человека, – длинные, ухоженные, красивые кудри. А во всем остальном человек как человек. Разве что глаза глубоко посажены. Он оказался виконтом.
Было еще несколько дворян, громкими титулами они не отличались, по большей части это были простые владельцы замков.
Кроме них благодетеля, как официальное должностное лицо, сопровождали секретарь, несколько чиновников, исполняющих его поручения, и писец. Все эти лица, за исключением секретаря, который неотлучно находился при хозяине, ехали в одном экипаже, образуя что-то вроде штаба и канцелярии одновременно.
Жанна еще раз порадовалась своей сообразительности: от Жаккетты в качестве Нарджис пользы было явно больше, чем в качестве камеристки.
Но благодетель заметил отсутствие камеристок у дам и предложил нанять их прямо здесь, пока Рим рядом.
Вот этого Жанне было совсем не нужно.
– Ничего, дорогой господин маркиз, мы привыкли к лишениям! – заверила она. – Мы столько терпели, потерпим еще. Хорошую камеристку быстро нанять невозможно, а от плохой будет одна головная боль. Дождемся Ренна. В конце концов, Господь призывает нас к смирению…
– Ну, если вы настаиваете, дорогая госпожа Жанна… – с неохотой отказался от этой мысли благодетель, – то я вынужден подчиниться. Как вы находите наше скромное общество?
– О, оно великолепно! Я думаю, что наше путешествие пройдет очень приятно и интересно. В окружении таких галантных кавалеров иного быть не может.
Пока они обменивались любезностями, Жаккетта невозмутимо принимала комплименты со всех сторон.
Между делом зашёл разговор об охоте.
Благодетель вспомнил утренний визит к дамам и попросил госпожу Нарджис рассказать, как охотятся в Северной Африке.
Жаккетта с удовольствием вспомнила охоту шейха.
– У господина было много борзых собак, но одну из них он любил больше всех. В жаркие дни для нее на крышу выносили ложе и устраивали над ним навес, чтобы она могла спокойно отдыхать. А если было совсем душно, невольники обмахивали ее опахалами. Кормили Зухру финиками, смешанными с верблюжьим молоком, чтобы бег ее был быстрым, а хватка стальной.
– Мы тоже любим своих собак, – заметил один из кавалеров, – но на балконах они у нас еще не прохлаждаются и вееров не имеют.
– И что вы хотите этим сказать? – заметил виконт. – Что нам до арабов далеко?
– Господин виконт, всем известна ваша несколько странная страсть к Востоку, – с легким вызовом, но очень сдержанно сказал кавалер. – Поэтому я не буду с вами спорить.
Жаккетта ждала больше. Поединка или, на худой конец, ссоры. Слишком язвительным был тон виконта, и стремительное отступление кавалера удивило Жаккетту.
«А виконт – штучка непростая», – мельком подумала она и продолжала рассказывать:
– Охотиться господин выезжал в припустынные земли. Там много антилоп и другой дичи. Его люди разбивали лагерь и устанавливали для нас шатры.
– Страсть к шатрам у арабов просто поразительна! – вклинилась в ее рассказ Жанна. – Сам шейх очень не любил домов. Так и жил в простом черном шатре во дворе своего дворца, словно привратник.
Раздался дружный смех.
Жаккетта нахмурилась. С госпожи спроса никакого, господин ее не замечал, вот она и злится, до сих пор не успокоилась, но как смеют эти люди смеяться над привычками шейха Али? Он жил так, как считал нужным, и не этим надушенным щеголям его осмеивать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34