Все это было торжественно расставлено на столах, зал наполнился звоном приборов и посуды, слышалась непринужденная речь, приглушенный женский смех. В больших золоченых или серебряных кувшинах самых причудливых форм плескались густые, выдержанные вина, остальная посуда сверкала чеканкой, эмалью и глазурью, инкрустациями из дорогих каменьев.Анна невольно испытала восхищение всем этим великолепием, однако сидевшая рядом с нею леди Маргарита Бофор сухо заметила, что в былые годы происходившие в Гилд-холле банкеты были куда богаче и старый лис мэр Хамптон на этот раз явно поскупился для Ланкастеров.– Вы забываете, миледи, что Англия пережила голодную зиму, а еще недавно пшеницу продавали по три шиллинга за бушель, так что мой отец был вынужден закупать зерно на континенте.– Ваше высочество, вы могли бы напомнить также и о том, что сейчас время поста, и на пиру могут быть поданы лишь постные блюда. Однако в былые времена в Гилд-холле и в эту пору умели как следует показать, как богата столица Англии.Неожиданно графиня понизила голос:– Правду ли сказал мне барон Стэнли, принцесса, что вы уезжаете из Лондона тотчас по окончании банкета?Анна утвердительно кивнула.– Да корабль с моим багажом уже ожидает меня. Епископ Йоркский по моей просьбе говорил со шкипером, и тот сказал, что ничто не предвещает непогоды на море, а значит, я уже завтра встречусь с моим дорогим супругом.Леди Маргарита едва заметно наклонила голову.– Наверняка ваш отъезд связан с приближением войск Эдуарда Йорка. Мне кажется, вы не уверены в своем отце… Нет-нет, молю вас, не сердитесь! Я просто обеспокоена судьбой сына и также подумываю, не отправить ли и его во Францию.Анна скептически подняла бровь.– Клянусь благостным небом, мадам, я ни на миг не сомневаюсь в доблести моего отца и его преданности Алой Розе. И если я решила отплыть на континент, так только затем, чтобы умолять Маргариту Анжуйскую как можно скорее прибыть в Англию. Это лучшее, что я могу сделать, чтобы помочь отцу.Неожиданно их беседа была прервана появлением дворецкого, возвестившего о прибытии герцогини Кларенс. Воцарилось легкое замешательство, поскольку Изабелла Невиль до последней минуты отказывалась прибыть в Гилд-холл, и ее появление в разгар пира было для всех неожиданностью.Анна была также удивлена. Не далее как два часа назад баронесса Шенли заверила ее, что Изабеллы не будет в Гилд-холле, что было естественно в ее положении. И тем не менее ее старшая сестра в огромном двухъярусном головном уборе, расточая приветливые улыбки, появилась в зале. Двое пажей несли за ней длиннейший шлейф ее малинового платья.Изабелла присела перед сестрой в самом глубоком реверансе, какой только позволял ее огромный живот, и Анна тут же поспешила поднять сестру. Они обменялись приветственными речами, и принцесса на мгновение заколебалась – где усадить Изабеллу? Сама она сидела между епископом Йоркским и графиней Ричмонд, как ближайшей родственницей Ланкастеров, и подвинуть именно сейчас леди Маргариту означало нанести надменной даме несмываемое оскорбление. К счастью, на помощь племяннице пришел епископ, галантно уступивший свое место Изабелле и удалившийся под предлогом того, что ему необходимо побеседовать с мэром.– Я не ожидала видеть тебя здесь. Изабелла, – негромко сказала Анна.Изабелла с изяществом ополаскивала пальцы в поднесенном пажом серебряном тазу с розовой водой.– Я и сама не думала быть. Однако после того, как леди Шенли сообщила, что ты намереваешься сегодня же отплыть из Англии и больше не сердишься на меня, не выдержала. Нам предстоит разлука, а при том, как идут дела в королевстве, неизвестно, сколько она продлится. Я не хочу, чтобы между нами, дочерьми Делателя Королей, осталась горечь и обида. Вспомни пословицу – одинокая головня на ветру гаснет. И если я первой пришла к тебе с поклоном, не побоясь показаться в тягости всему свету, то, во имя Господа, не так на меня гнева, сестра.Такие разговоры не было принято вести за трапезой. Изабелла говорила едва шевеля губами, не поворачивая лица к принцессе. Анна же не произнесла ни слова. Ей ли не знать, что даже если на устах Изабеллы расцветают розы, это еще не означает, что ее сердце не таит шипов. Последняя встреча только подтвердила это.На какое-то время между ними повисло молчание. Анна неспешно ела, ощущая на себе взгляд сестры. С хоров лилась приглушенная музыка. Услужливые виночерпии подливали и подливали гостям, дамы раскраснелись и хохотали, кавалеры состязались в остроумии.Изабелла вновь заговорила:– Я считаю, что, когда мы виделись последний раз, я была ослеплена гордыней. Свое старшинство в роду я сочла достаточным, чтобы забыть о том, что твое положение гораздо выше. Я преступила человеческие законы, а главное – забыла о христианском смирении.– Аминь, – с горечью усмехнулась Анна. – Я уже давно простила тебе, что ты, как девчонку, заперла меня у себя в покоях, но я не смогу забыть, что ты посвятила в мою тайну Джорджа.– Но я не…– Ах, Изабель, если ты хочешь, чтобы я все простила и мы расстались дружески, ты не должна лгать.Ее голос заглушили звуки труб, возвестивших вторую перемену блюд. Стольники торопливо уносили остатки яств, снимали вместе с посудою верхние скатерти, под которыми оказались новые – из белоснежного сукна с золотой бахромой.На столе появились высокие кувшины с новыми сортами вин, фаянсовые тарелки, прекрасные бокалы синего итальянского стекла, расписанные миниатюрными мифологическими фигурками. На дальних столах, где сидели уже изрядно подвыпившие члены цеховых братств, посуда была проще, тосты – громче, слышался женский визг. Однако все это затихало, когда мимо проплывали строгие церемониймейстеры, негромко, но внушительно напоминая, чтобы мастеровые не забывали, что на пиру присутствуют высокие особы.В конце зала возникла новая вереница слуг в ярких ливреях, несшая перемену: жареную форель с имбирной подливой, стерлядь, миног, пропитанных ликерами по флорентийскому рецепту, громадного копченого осетра, щук, улиток, анчоусы, мясо дельфина с гарниром из печеных каштанов, укропа, моркови и хрена, белое мясо угря, печеных раков, всевозможные пироги с острыми начинками.Анна ела, касаясь пищи самыми кончиками пальцев и заставляя себя не бросаться на все подряд. Еда была удивительно вкусной, пряной, разнообразной, а аппетит у нее, несмотря на множество отведанных блюд, совсем не уменьшался. Неожиданно она отметила, что ей не безразлично то, что они с Изабеллой обе в положении, и, возможно, когда-нибудь их дети будут играть вместе. Если, конечно…Она взглянула на сестру. В отличие от нее Изабелла едва прикасалась к пище. Вид у нее был совершенно несчастный, исчезло даже обычное выражение светского высокомерия. Анна даже удивилась, как глубоко переживает сестра их ссору.«Я не должна сердиться на нее. Мы с ней были близки когда-то, и она первой пришла ко мне. Кому, если не мне, не знать, насколько она неуступчива. И то, что она обо всем сообщает Джорджу, обычное дело между супругами. Муж и жена – плоть едина, говорит Писание. А мне следовало бы оказаться умнее и не посвящать Изабель в свои секреты».За столами наступило некоторое затишье, и в центре зала появился трубадур. Низко поклонившись гостям, он запел под звуки лютни песню о несбыточной любви. Музыка была текучей и зыбкой, голос певца очаровывал, и все невольно затаили дыхание. Анна заметила, что Изабелла дважды за это время попыталась заговорить с ней, но всякий раз как будто не решалась. Она была бледна, покусывала губы и нервно теребила в руках кружевную салфетку. Потом толпой ввалились жонглеры и акробаты, гремя бубнами, жонглируя горящими факелами, танцовщицы в немыслимо ярких платьях выделывали головоломные пируэты. Анна невольно вспомнила, как год назад терзалась, приревновав Филипа к одной из таких быстроглазых, кокетливых девушек.Подоспела новая перемена блюд, вновь сменили скатерти, подали десерт – сладкие цукаты, апельсиновый пудинг в слоеном тесте, сухие винные ягоды, грецкие и лесные орехи, всевозможные варенья, сладкие ватрушки с изюмом, пирог, украшенный рыцарями, дамами и святыми из жженого сахара.Большинство горожан с женами уже покинули зал, остались лишь солидные главы корпораций, степенно восседавшие на небольшом возвышении. Заиграла музыка, начались танцы: церемонная паванна, кароль, моррис, веселая и оживленная гельярда.Анне стало легко. Первый танец она протанцевала со своим кузеном, Генрихом Тюдором, который выпил и, отбросив осточертевшую маску гордого высокомерия, оказался весьма живым и не лишенным остроумия молодым человеком. Они с Анной даже слегка посмеялись над скучающим видом его матушки, поскольку в связи с предстоящим отъездом лорд Стэнли не смог выкроить ни минуты для бала.Затем последовал медленный танец с молодым рыцарем Робертом Брэкенбери, высоким, молчаливым и так страстно пожиравшим глазами принцессу, что Анна едва дождалась окончания танца. Зато в веселой гельярде она прыгала и кружилась сразу с двумя партнерами, и ей было так весело, что она даже испытала угрызения совести при виде одиноко сидящей в углу сестры.Герцогиня расположилась в узком неудобном кресле, ее огромный живот нелепо оттопыривал шелк платья, а хрупкая шея клонилась, словно не выдерживая тяжести головного убора. Анна вдруг почувствовала острую жалость и вновь подумала, что Изабелле нелегко было переступить через свою гордость, чтобы сейчас, буквально на сносях, появиться на людях только затем, чтобы просить прощения у сестры накануне ее отплытия. Поэтому едва танец закончился, принцесса, все еще тяжело дыша, приблизилась к Изабелле и поцеловала ее.– Прости меня, Изабель, если я была чрезмерно резка с тобою. Я не сержусь на тебя, и рада, что между нами снова царит согласие.Герцогиня широко распахнутыми глазами смотрела на сестру. Затем лицо ее пошло пятнами, а дыхание участилось. Анна похолодела, но Изабелла жестом успокоила ее. Проглотив ком в горле, она сказала своим ровным, тягучим, как мед, голосом:– Могу ли я попросить тебя после банкета ненадолго заглянуть со мной в Тауэр? Анна пожала плечами.– Разве в этом есть необходимость? Изабелла как-то странно улыбнулась.– Боюсь, что да.Она неуклюже поднялась и, опираясь на руку сестры, сделала несколько шагов в сторону.– Сегодня вечером в Тауэре, в капелле Святого Иоанна состоится венчание твоей любимицы Деборы Шенли и шталмейстера моего супруга Кристофера Стэси. И леди Дебора умоляла меня уговорить тебя присутствовать при этом.Анна на мгновение растерялась.– Все это так неожиданно, – наконец выговорила она. – А ты ничего не напутала? Ведь я видела Дебору сегодня, и она заявила, что ее свадьба состоится не ранее, чем жених будет посвящен в рыцарское достоинство.– А больше она ни о чем не сообщила? – с улыбкой спросила Изабелла. – Например, о том, что она в положении и свадьбу нельзя откладывать ни на час?Анна не могла вымолвить ни слова. Дебора, которая всегда была так верна традициям! Неужели она настолько потеряла голову!.. Впрочем, ведь и сама она совершила нечто подобное… К тому же разве Дебора не отказалась от столь долго носимого ею траура, едва сблизившись с Кристофером?– Но она ничего мне не сказала, – только и нашлась вымолвить Анна.– Дебора и от меня долго таилась, пока однажды не бросилась в ноги и не повинилась во всем. Ты знаешь, я всегда строга к прегрешениям подобного рода, но не могу и оставить соблазненную женщину в беде. Поэтому я немедленно отписала мужу, и тот прислал шталмейстера в Лондон. Кристофер Стэси приехал несколько часов назад, и, когда леди Дебора наносила визит в Вестминстер, она еще не знала о его прибытии. Однако Джордж отпустил Кристофера всего на сутки, и завтра он должен уехать. Поэтому мы решили сегодня же обвенчать их. Свадьба будет более чем скромной, однако надеюсь, что ты не откажешься присутствовать на ней?– Разумеется, нет. Но… Как мне покинуть банкет? Изабелла, по-прежнему не глядя в глаза сестре, пренебрежительно рассмеялась.– Моя маленькая сестренка Энн! Когда же наконец ты поймешь, что ты теперь принцесса и никто не осмелится сказать нет, если ты чего-то пожелаешь!Анна раздраженно повела плечами.– Дело вовсе не в этом. Ты забываешь, как сейчас в Лондоне смотрят на Ланкастеров. Что подумают городские старейшины, если я ни с того ни с сего покину банкет, устроенный в мою честь?Изабелла поморщилась.– Мне сообщили, что у тебя перед банкетом был легкий обморок. Разве не так? Что же удивительного в том, что ты, сославшись на недомогание, уйдешь немного раньше?Какое-то время Анна размышляла.– Хорошо. Но, Изабель, тебе все же придется немного подождать. Я велю принести тебе миндального крема и бисквитов, а также пришлю менестреля, чтобы он тебя развлек, но не требуй, чтобы я покинула Гилд-холл, не воздав должного его хозяевам.Изабелла впервые прямо взглянула на сестру.– Не узнаю тебя! С каких это пор ты стала столь ответственной и церемонной?Анна в ответ мимолетно улыбнулась герцогине и направилась туда, где сидели самые именитые и богатые торговые люди Англии.Еще секунду назад она понятия не имела, о чем станет говорить с ними. Но отец когда-то твердил ей, что всегда можно расположить к себе человека, если задавать ему вопросы и делать вид, что для тебя нет ничего важнее его ответов. Эту тактику она использовала и сейчас.Ничего не смысля в коммерции, она спросила что-то насчет пошлин и причины роста цен и проявила такое понимание и сочувствие бедам и заботам негоциантов, что вскоре хмуро приветствовавшие ее буржуа оживились и засыпали ее своими соображениями. Принцессе оставалось лишь кивать, порой ссылаясь на свою некомпетентность. Так или иначе, почтенные отцы города чувствовали себя польщенными. Один из них, патриарх меховщиков, низко склонившись, прогудел в бороду:– Мы всегда чтили вашего отца, леди Анна. Но теперь мы вдвойне счастливы, что Господь даровал нам столь разумную и сметливую принцессу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53