ванна маленького размера
Так вот я за своим налом к вам в кабинет приду! Я не из пугливых, понятно? Приду!
– Да он угрожает, что ли?! – взвизгнул вконец раздухарившийся Славин. – Угрожает? Нет, Женька, ты как хочешь, а я его сейчас сам, своими руками…
– Пусть катится, – повторил Вторушин. – И мы пойдем. А тебе скажу… – Это адресовалось лежащей на полу жене: – А тебе скажу, что бракоразводный процесс я начинаю завтра же. И никакие уговоры, ты поняла, ни-ка-кие твои фокусы меня не остановят. Все здесь! – Он помахал в воздухе мобильным телефоном и повернулся к двери.
У него даже плечи свело судорогой, так он ждал, что скажет жена, но она молчала.
А что ей говорить? Она была умная женщина и прекрасно понимала, что теперь уже не жена Вторушину. Теперь она бывшая супруга – со всеми вытекающими отсюда последствиями…
* * *
Надо, наверное, объяснить, почему Алена Дмитриева, известная как обитательница Нижнего Горького, вообще вдруг оказалась в городе Ха. Это был город ее юности, куда она потом, когда отца-военного перевели служить в Нижний Горький (тогда просто Горький), порою возвращалась: норовила попасть сюда на практику, вырваться в командировку… В те времена, когда Алена занималась журналистикой, столь дальнее путешествие было худо-бедно реально, но потом, уйдя на вольные писательские хлеба, она могла рассчитывать только на себя и поняла, что хлеба эти не столь уж вольные. На них шибко не разъездишься. А наезжать в город Ха ей очень хотелось! Там оставалась тетка, но она была до того противная дама, что без встреч с ней Алена легко обошлась бы. А еще там оставались две Аленины подруги юности – Александрина и Мария – Сашечка и Машечка. Вот по этой дружбе «трех девиц под окном» Алена и скучала всю жизнь так, что ни с кем из особ своего пола больше подружиться толком не смогла. «Три девицы» встречались редко, слишком редко. По сути, их жизнь проходила вдали друг от друга. И дружба постепенно стала бесплотной, словно засохшие цветы, хранимые в старых книгах.
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я,
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя…
Ну да, если не знаешь, как выразить свою мысль, читай Пушкина, известное дело.
Шли годы. Бурь порыв мятежный проносился над головами подруг, кому только ероша волосы, например Алене, кого время от времени покачивая, будто небезызвестную рябину, например Александрину… А вот Машу бури житейские подкосили и свели в могилу. Алена приехать на ее похороны не смогла, даже не знала о печальном событии: была в то время в любимой Франции. А когда вернулась, ее закрутили дела, хотя мысль о том, что это грех – не побывать у Машечки на могиле, – частенько донимала ее. И вот вдруг срочно понадобилось ехать в город Ха по очень будничным делам.
Как уже было сказано, у Алены жила здесь тетушка, сестра матери, Антонина Васильевна – дама весьма своенравная, ни с кем из близких не умевшая, да и не желающая считаться. Провела она жизнь одна, одна и умерла. Аленина мать с мужем ездили ее хоронить, и эта поездка – все же десять тысяч верст туда и обратно, да сначала поездом до Москвы, а оттуда восемь часов самолетом, да климат дальневосточный ох какой непростой! – накрепко подорвала им здоровье. Поэтому, когда приспела пора вступать в права наследства и продавать квартиру Антонины Васильевны, матушка выписала Алене генеральную доверенность и отправила ее в Ха – хлопотать.
Поскольку родители обещали поделиться наследством, каким бы оно ни оказалось, интерес хлопотать у Алены был самый прямой. Но, пожалуй, не меньше, чем желание поправить свои материальные дела, ее вело желание снова побывать в городе, который она когда-то так любила, где сама любила, где любили ее… может быть, в последний раз в жизни побывать. С Александриной повидаться и сходить с ней в ресторанчик китайский или в другое экзотическое место, знатоком коих Сашечка была. Машу помянуть, на утесе над Амуром постоять, почувствовать ни с чем не сравнимый запах амурской воды, уловить кипенье ветра в высоченных тополях… а если в Ха танцуют аргентинское танго, то сбегать на милонгу!
Если кто еще не знает, милонга – это вечеринка, где танцуют только аргентинское танго. Дело в том, что наша героиня совершенно помешана на аргентинском танго, которое совершенно переменило ее жизнь и даже порой приводило к великим детективным открытиям![4]
Алена даже написала на общероссийский форум «Gotango» и спросила, знает ли кто-нибудь адреса милонг в городе Ха. Но до отъезда никто ничего не ответил. То ли не знали, то ли не существовало там милонг как таковых…
Как всегда, на пути к тому, о чем намечтала себе наша героиня, судьбой была выстроена некая полоса препятствий. Слов нет: несмотря на всякие бытовые хлопоты и непрестанное общение с риелторами, встретиться с Александриной ей удалось, чему мы были свидетелями. И подруги даже сговорились съездить в субботу к Маше на могилку, а завтра вечером пойти на байкерскую сходку: Александрина обещала самые неожиданные и экзотичные впечатления. Но касаемо прочего… Во-первых, лед на Амуре еще не прошел, только едва начал таять, а потому ощутить запах воды было не только затруднительно, но и просто невозможно. Ветер в высоченных тополях, которые стояли раньше вдоль улицы Карла Маркса (ныне Муравьева-Амурского), не кипел не только по той причине, что ранее он кипел в листве, то есть летом, а сейчас имел место быть, как уже упоминалось, апрель, но просто потому, что и летом кипеть ему физически не осталось в чем. Все тополя на главной улице Ха оказались срублены. Ну, засоряли они город своим пухом, опять же моль тополиная летела, а листьев по осени падало такое море, что дворники не успевали с этим справляться. Все так, все так, но, когда Алена смотрела на эту прекрасную, любимую улицу, на которой теперь кое-где торчали лиственки и интеллигентно покачивались какие-то прутики… очень может быть, даже саженцы аралии маньчжурской, эдакого дальневосточного грецкого ореха, – ей казалось, что она видит лысую красавицу, которой, сбрив наголо буйные, не поддающиеся никаким парикмахерским ухищрениям кудри, в клинике «Транс Хаер» вживили несколько благостных волосинок – и выпустили ее на люди. И все теперь при виде дамы пожимают плечами и вообще узнают ее с трудом…
Что касаемо аргентинского танго, то с ним вообще была, по-нынешнему выражаясь, засада. Любимый, обожаемый Аленой танец пребывал в Ха в столь зачаточном состоянии, на таком самодеятельном уровне, что стало понятно, почему ей никто не ответил на форуме. Нечего было отвечать, вот что. Какие там милонги?! Аргентинское танго преподавали в тех же студиях, что и бальные танцы. Проходили заученные связки, а это грех смертный, незамолимый перед танцем, где партнерша никогда не знает, на какую фигуру поведет ее партнер… Какие там, к черту, связки вообще могут быть?! Хоть возьми да и открой студию и сама обучай жителей города Ха, всей душой тянущихся к этому лучшему в мире танцу! А что? Алена уже тангировала вполне порядочно, на милонгах в Нижнем Горьком пользовалась успехом у кавалеров, да и в Москве, Питере и Париже очень многие классные тангерос не упускали случая заключить ее в объятия на целую танду, а то и на две. И она знала все базовые фигуры, как для партнеров, так и для дам…
Очень может статься, что наша отвязная авантюристка так и поступила бы, уже лелеяла такие замыслы, даже собиралась спросить у Александрины, которая, как водится у журналистов, знала в Ха всех и вся, где тут можно не слишком дорого снять танцевальный зал (паркет, ламинат или твердый линолеум, на худой конец, сойдет, желательны зеркала, но можно и без них, площадь примерно метров пятьдесят квадратных, ладно, можно тридцать… но, само собой, не где-нибудь на Судоверфи, Южно-Портовой или Базе КАФ, а поближе к «трем горам, трем дырам», как издревле назывались в Ха три центральные улицы и бульвары между ними), и с той же целью просматривала рекламную газетку под названием «Монитор». И в этом самом «Мониторе» Алена вдруг увидела объявление о том, что в городе проводит танцевальный мастер-класс (в просторечии мастерс) преподаватель аргентинского танго из Владика, как в этих краях называют Владивосток. Что и говорить, Владивосток всегда был более прогрессивен и «западнен», если можно так выразиться, чем город Ха, ведь это крупный порт, его даже называют дальневосточным Сан-Франциско. Ха более провинциален, но зато куда более уютен и спокоен. Алена любила этот город несравнимо больше, чем Владик, но от факта никуда не денешься, факты ведь – вещь упрямая, как уверял нас товарищ Ленин: именно в нелюбимом Владивостоке буйно цветет аргентинское танго, именно оттуда едет в Ха тренер, а не наоборот, увы… Зовут тренера, как сообщал «Монитор», Сергей Климов, а учился он танцевать аж в самом Байресе, как люди искушенные, допущенные к тайнам аргентинского танго, называют его Мекку – Буэнос-Айрес.
Мастерс должен состояться завтра, и надо ли говорить, что Алена немедленно позвонила организаторам и записалась на все классы? Она вообще жила по принципу, что никакие знания лишними не бывают. Непременно найдется, чему поучиться и у этого тангеро из Владика. А вдруг… вдруг он приедет без партнерши? Всякое бывает в жизни! И ему с кем-нибудь захочется показать какую-нибудь по-настоящему сложную фигуру. Волькаду, к примеру. Или кольгаду. Или даже пьернас! А как такие вещи покажешь без партнерши?! Небось даже иконам нуэво Арсе или Чичо[5] было бы слабо сделать это без их партнерш Марианы и Хуаны. Предположим, Климов растеряется, и Алена тогда скажет: «Я готова вам помочь!» А потом Сергей спросит: «Где вы учились танцевать аргентинское танго?» И Алена с законной гордостью – и совершенно правдиво! – ответит, что начиналось это священнодействие пусть и не в Байресе, но в самом Париже! И даже, если будет время, поведает, какая потрясающая история привела ее в объятия аргентинского танго….[6]
А что? Да запросто такое может быть!
Регистрируясь, Алена вдруг вспомнила, что приехала в Ха практически инкогнито. Встреч с читателями она не хотела, и даже Александрину первым делом предупредила: никаких интервью с детективщицей Аленой Дмитриевой! Конечно, встречать восторженные взгляды почитателей твоего таланта – приятно. Но до чего же неприятно – не встречать! Или слышать: «Писательница? Не знаю такую. Улицкую знаю (Толстую, Рубину etc), а Дмитриеву… А что вы пишете? Детективы? Нет, эту гадость я не читаю!» Ее ужасней всего было слышать от тех, кто читает «эту гадость»: «Дмитриева? Нет, ваши книжки я никогда не покупаю. Ну, я понимаю, Устинова! И эта, как ее… И та… А вы?!»
Кошмар, да и только…
На самом деле ничего подобного Алене Дмитриевой слышать никогда не приходилось, но мало ли что может случиться?! В некотором смысле она была сущая «умная Эльза» из сказки братьев Гримм, а также скромна, как говорится, не по годам. И, записываясь на мастер-класс, она почему-то взяла да и назвалась не Аленой, а Еленой. Строго говоря, ее так и звали, вдобавок по фамилии она была не Дмитриева, а Ярушкина. Но однажды по воле издательства «Глобус» Елена Дмитриевна Ярушкина стала Аленой Дмитриевой – и больше не желала называться своим подлинным именем. И вдруг…
Сама себе дивясь, она положила трубку. Вообще, глупость, конечно, сделала. Елена Дмитриева! А вдруг ее кто-нибудь фамильярно назовет Леночкой?! Алена ненавидела бесцеремонность в принципе, а фамильярность почитала одним из худших из ее проявлений. Тем паче если ее называли Леночкой… Бррр!
Но что поделаешь? Если она сейчас перезвонит и скажет, мол, предпочитают чтобы меня называли не Еленой, а Аленой, та барышня, которая записывала ее на мастерс, небось решит, что у нее крыша съехала. Довольно и того, что барышня сия, Алена это четко уловила, едва скрыла ироническую ухмылку, когда наша героиня назвала свой возраст. А услышав, что та придет одна, без партнера, пробормотала себе под нос что-то вроде: «Ну еще бы!» Честно говоря, Алене потребовались немалые усилия, чтобы внушить себе: ослышалась, мол. Иначе следовало затевать скандал, после коего ее появление на мастер-классе будет, конечно, невозможным. И, значит, не удастся словить миг триумфа, не удастся поразить окружающих своим прекрасным исполнением волькад, кольгад и прочего… «Потряс ли ты своими знаниями учителей своих и товарищей своих, о Волька-ибн-Алеша?» – вспомнила она из «Старика Хоттабыча», засмеялась – и решила не затевать выяснения отношений и не перезванивать насчет имени. Ну, Елена так Елена. Был в ее жизни человек, которому это имя ужасно нравилось. Кстати, и Алене в то недолгое и весьма оживленное событиями время, что они общались, тоже очень нравилось зваться Еленой….[7]
За пыльными и утомительными домашними хлопотами (небольшая тетушкина квартира была захламлена кучей ненужных вещей, которые предстояло либо выбросить, либо раздать, но сначала их предстояло разобрать) Алена постепенно забыла о неприятном имени и о своей оплошности.
Спустя недели две она благословит себя за эту оплошность… если вспомнит о ней, конечно. Штука в том, что наша героиня крайне рассеянна и забывчива. Как ей с такими качествами удается сочинять детективы, остается только диву даваться. Но вот удается как-то… причем не только сочинять, но и распутывать истории, которые, словно нарочно, сочиняет для нее сама жизнь. Одна такая история была уже сочинена и должным образом запутана, однако Алена об этом даже не подозревала.
Ну что ж, не станем и мы опережать события!
* * *
– Придется на зимние сапоги скидку делать, – было с утра велено Галине. – Может, хоть сколько-то пар продадим еще.
– По скольку скидывать? – деловито спросила Галина, не тратя времени на споры. Какой смысл? Во-первых, хозяйское слово – закон. Спорить себе дороже. Нынче кризис – хорошим местом дорожить надо. Сказано делать скидку, значит, делай. А во-вторых, ну в самом деле, какой резон в апреле держать зимние цены? Давно пора было подсуетиться и изменить надписи на ценниках.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5
– Да он угрожает, что ли?! – взвизгнул вконец раздухарившийся Славин. – Угрожает? Нет, Женька, ты как хочешь, а я его сейчас сам, своими руками…
– Пусть катится, – повторил Вторушин. – И мы пойдем. А тебе скажу… – Это адресовалось лежащей на полу жене: – А тебе скажу, что бракоразводный процесс я начинаю завтра же. И никакие уговоры, ты поняла, ни-ка-кие твои фокусы меня не остановят. Все здесь! – Он помахал в воздухе мобильным телефоном и повернулся к двери.
У него даже плечи свело судорогой, так он ждал, что скажет жена, но она молчала.
А что ей говорить? Она была умная женщина и прекрасно понимала, что теперь уже не жена Вторушину. Теперь она бывшая супруга – со всеми вытекающими отсюда последствиями…
* * *
Надо, наверное, объяснить, почему Алена Дмитриева, известная как обитательница Нижнего Горького, вообще вдруг оказалась в городе Ха. Это был город ее юности, куда она потом, когда отца-военного перевели служить в Нижний Горький (тогда просто Горький), порою возвращалась: норовила попасть сюда на практику, вырваться в командировку… В те времена, когда Алена занималась журналистикой, столь дальнее путешествие было худо-бедно реально, но потом, уйдя на вольные писательские хлеба, она могла рассчитывать только на себя и поняла, что хлеба эти не столь уж вольные. На них шибко не разъездишься. А наезжать в город Ха ей очень хотелось! Там оставалась тетка, но она была до того противная дама, что без встреч с ней Алена легко обошлась бы. А еще там оставались две Аленины подруги юности – Александрина и Мария – Сашечка и Машечка. Вот по этой дружбе «трех девиц под окном» Алена и скучала всю жизнь так, что ни с кем из особ своего пола больше подружиться толком не смогла. «Три девицы» встречались редко, слишком редко. По сути, их жизнь проходила вдали друг от друга. И дружба постепенно стала бесплотной, словно засохшие цветы, хранимые в старых книгах.
Цветок засохший, безуханный,
Забытый в книге вижу я,
И вот уже мечтою странной
Душа наполнилась моя…
Ну да, если не знаешь, как выразить свою мысль, читай Пушкина, известное дело.
Шли годы. Бурь порыв мятежный проносился над головами подруг, кому только ероша волосы, например Алене, кого время от времени покачивая, будто небезызвестную рябину, например Александрину… А вот Машу бури житейские подкосили и свели в могилу. Алена приехать на ее похороны не смогла, даже не знала о печальном событии: была в то время в любимой Франции. А когда вернулась, ее закрутили дела, хотя мысль о том, что это грех – не побывать у Машечки на могиле, – частенько донимала ее. И вот вдруг срочно понадобилось ехать в город Ха по очень будничным делам.
Как уже было сказано, у Алены жила здесь тетушка, сестра матери, Антонина Васильевна – дама весьма своенравная, ни с кем из близких не умевшая, да и не желающая считаться. Провела она жизнь одна, одна и умерла. Аленина мать с мужем ездили ее хоронить, и эта поездка – все же десять тысяч верст туда и обратно, да сначала поездом до Москвы, а оттуда восемь часов самолетом, да климат дальневосточный ох какой непростой! – накрепко подорвала им здоровье. Поэтому, когда приспела пора вступать в права наследства и продавать квартиру Антонины Васильевны, матушка выписала Алене генеральную доверенность и отправила ее в Ха – хлопотать.
Поскольку родители обещали поделиться наследством, каким бы оно ни оказалось, интерес хлопотать у Алены был самый прямой. Но, пожалуй, не меньше, чем желание поправить свои материальные дела, ее вело желание снова побывать в городе, который она когда-то так любила, где сама любила, где любили ее… может быть, в последний раз в жизни побывать. С Александриной повидаться и сходить с ней в ресторанчик китайский или в другое экзотическое место, знатоком коих Сашечка была. Машу помянуть, на утесе над Амуром постоять, почувствовать ни с чем не сравнимый запах амурской воды, уловить кипенье ветра в высоченных тополях… а если в Ха танцуют аргентинское танго, то сбегать на милонгу!
Если кто еще не знает, милонга – это вечеринка, где танцуют только аргентинское танго. Дело в том, что наша героиня совершенно помешана на аргентинском танго, которое совершенно переменило ее жизнь и даже порой приводило к великим детективным открытиям![4]
Алена даже написала на общероссийский форум «Gotango» и спросила, знает ли кто-нибудь адреса милонг в городе Ха. Но до отъезда никто ничего не ответил. То ли не знали, то ли не существовало там милонг как таковых…
Как всегда, на пути к тому, о чем намечтала себе наша героиня, судьбой была выстроена некая полоса препятствий. Слов нет: несмотря на всякие бытовые хлопоты и непрестанное общение с риелторами, встретиться с Александриной ей удалось, чему мы были свидетелями. И подруги даже сговорились съездить в субботу к Маше на могилку, а завтра вечером пойти на байкерскую сходку: Александрина обещала самые неожиданные и экзотичные впечатления. Но касаемо прочего… Во-первых, лед на Амуре еще не прошел, только едва начал таять, а потому ощутить запах воды было не только затруднительно, но и просто невозможно. Ветер в высоченных тополях, которые стояли раньше вдоль улицы Карла Маркса (ныне Муравьева-Амурского), не кипел не только по той причине, что ранее он кипел в листве, то есть летом, а сейчас имел место быть, как уже упоминалось, апрель, но просто потому, что и летом кипеть ему физически не осталось в чем. Все тополя на главной улице Ха оказались срублены. Ну, засоряли они город своим пухом, опять же моль тополиная летела, а листьев по осени падало такое море, что дворники не успевали с этим справляться. Все так, все так, но, когда Алена смотрела на эту прекрасную, любимую улицу, на которой теперь кое-где торчали лиственки и интеллигентно покачивались какие-то прутики… очень может быть, даже саженцы аралии маньчжурской, эдакого дальневосточного грецкого ореха, – ей казалось, что она видит лысую красавицу, которой, сбрив наголо буйные, не поддающиеся никаким парикмахерским ухищрениям кудри, в клинике «Транс Хаер» вживили несколько благостных волосинок – и выпустили ее на люди. И все теперь при виде дамы пожимают плечами и вообще узнают ее с трудом…
Что касаемо аргентинского танго, то с ним вообще была, по-нынешнему выражаясь, засада. Любимый, обожаемый Аленой танец пребывал в Ха в столь зачаточном состоянии, на таком самодеятельном уровне, что стало понятно, почему ей никто не ответил на форуме. Нечего было отвечать, вот что. Какие там милонги?! Аргентинское танго преподавали в тех же студиях, что и бальные танцы. Проходили заученные связки, а это грех смертный, незамолимый перед танцем, где партнерша никогда не знает, на какую фигуру поведет ее партнер… Какие там, к черту, связки вообще могут быть?! Хоть возьми да и открой студию и сама обучай жителей города Ха, всей душой тянущихся к этому лучшему в мире танцу! А что? Алена уже тангировала вполне порядочно, на милонгах в Нижнем Горьком пользовалась успехом у кавалеров, да и в Москве, Питере и Париже очень многие классные тангерос не упускали случая заключить ее в объятия на целую танду, а то и на две. И она знала все базовые фигуры, как для партнеров, так и для дам…
Очень может статься, что наша отвязная авантюристка так и поступила бы, уже лелеяла такие замыслы, даже собиралась спросить у Александрины, которая, как водится у журналистов, знала в Ха всех и вся, где тут можно не слишком дорого снять танцевальный зал (паркет, ламинат или твердый линолеум, на худой конец, сойдет, желательны зеркала, но можно и без них, площадь примерно метров пятьдесят квадратных, ладно, можно тридцать… но, само собой, не где-нибудь на Судоверфи, Южно-Портовой или Базе КАФ, а поближе к «трем горам, трем дырам», как издревле назывались в Ха три центральные улицы и бульвары между ними), и с той же целью просматривала рекламную газетку под названием «Монитор». И в этом самом «Мониторе» Алена вдруг увидела объявление о том, что в городе проводит танцевальный мастер-класс (в просторечии мастерс) преподаватель аргентинского танго из Владика, как в этих краях называют Владивосток. Что и говорить, Владивосток всегда был более прогрессивен и «западнен», если можно так выразиться, чем город Ха, ведь это крупный порт, его даже называют дальневосточным Сан-Франциско. Ха более провинциален, но зато куда более уютен и спокоен. Алена любила этот город несравнимо больше, чем Владик, но от факта никуда не денешься, факты ведь – вещь упрямая, как уверял нас товарищ Ленин: именно в нелюбимом Владивостоке буйно цветет аргентинское танго, именно оттуда едет в Ха тренер, а не наоборот, увы… Зовут тренера, как сообщал «Монитор», Сергей Климов, а учился он танцевать аж в самом Байресе, как люди искушенные, допущенные к тайнам аргентинского танго, называют его Мекку – Буэнос-Айрес.
Мастерс должен состояться завтра, и надо ли говорить, что Алена немедленно позвонила организаторам и записалась на все классы? Она вообще жила по принципу, что никакие знания лишними не бывают. Непременно найдется, чему поучиться и у этого тангеро из Владика. А вдруг… вдруг он приедет без партнерши? Всякое бывает в жизни! И ему с кем-нибудь захочется показать какую-нибудь по-настоящему сложную фигуру. Волькаду, к примеру. Или кольгаду. Или даже пьернас! А как такие вещи покажешь без партнерши?! Небось даже иконам нуэво Арсе или Чичо[5] было бы слабо сделать это без их партнерш Марианы и Хуаны. Предположим, Климов растеряется, и Алена тогда скажет: «Я готова вам помочь!» А потом Сергей спросит: «Где вы учились танцевать аргентинское танго?» И Алена с законной гордостью – и совершенно правдиво! – ответит, что начиналось это священнодействие пусть и не в Байресе, но в самом Париже! И даже, если будет время, поведает, какая потрясающая история привела ее в объятия аргентинского танго….[6]
А что? Да запросто такое может быть!
Регистрируясь, Алена вдруг вспомнила, что приехала в Ха практически инкогнито. Встреч с читателями она не хотела, и даже Александрину первым делом предупредила: никаких интервью с детективщицей Аленой Дмитриевой! Конечно, встречать восторженные взгляды почитателей твоего таланта – приятно. Но до чего же неприятно – не встречать! Или слышать: «Писательница? Не знаю такую. Улицкую знаю (Толстую, Рубину etc), а Дмитриеву… А что вы пишете? Детективы? Нет, эту гадость я не читаю!» Ее ужасней всего было слышать от тех, кто читает «эту гадость»: «Дмитриева? Нет, ваши книжки я никогда не покупаю. Ну, я понимаю, Устинова! И эта, как ее… И та… А вы?!»
Кошмар, да и только…
На самом деле ничего подобного Алене Дмитриевой слышать никогда не приходилось, но мало ли что может случиться?! В некотором смысле она была сущая «умная Эльза» из сказки братьев Гримм, а также скромна, как говорится, не по годам. И, записываясь на мастер-класс, она почему-то взяла да и назвалась не Аленой, а Еленой. Строго говоря, ее так и звали, вдобавок по фамилии она была не Дмитриева, а Ярушкина. Но однажды по воле издательства «Глобус» Елена Дмитриевна Ярушкина стала Аленой Дмитриевой – и больше не желала называться своим подлинным именем. И вдруг…
Сама себе дивясь, она положила трубку. Вообще, глупость, конечно, сделала. Елена Дмитриева! А вдруг ее кто-нибудь фамильярно назовет Леночкой?! Алена ненавидела бесцеремонность в принципе, а фамильярность почитала одним из худших из ее проявлений. Тем паче если ее называли Леночкой… Бррр!
Но что поделаешь? Если она сейчас перезвонит и скажет, мол, предпочитают чтобы меня называли не Еленой, а Аленой, та барышня, которая записывала ее на мастерс, небось решит, что у нее крыша съехала. Довольно и того, что барышня сия, Алена это четко уловила, едва скрыла ироническую ухмылку, когда наша героиня назвала свой возраст. А услышав, что та придет одна, без партнера, пробормотала себе под нос что-то вроде: «Ну еще бы!» Честно говоря, Алене потребовались немалые усилия, чтобы внушить себе: ослышалась, мол. Иначе следовало затевать скандал, после коего ее появление на мастер-классе будет, конечно, невозможным. И, значит, не удастся словить миг триумфа, не удастся поразить окружающих своим прекрасным исполнением волькад, кольгад и прочего… «Потряс ли ты своими знаниями учителей своих и товарищей своих, о Волька-ибн-Алеша?» – вспомнила она из «Старика Хоттабыча», засмеялась – и решила не затевать выяснения отношений и не перезванивать насчет имени. Ну, Елена так Елена. Был в ее жизни человек, которому это имя ужасно нравилось. Кстати, и Алене в то недолгое и весьма оживленное событиями время, что они общались, тоже очень нравилось зваться Еленой….[7]
За пыльными и утомительными домашними хлопотами (небольшая тетушкина квартира была захламлена кучей ненужных вещей, которые предстояло либо выбросить, либо раздать, но сначала их предстояло разобрать) Алена постепенно забыла о неприятном имени и о своей оплошности.
Спустя недели две она благословит себя за эту оплошность… если вспомнит о ней, конечно. Штука в том, что наша героиня крайне рассеянна и забывчива. Как ей с такими качествами удается сочинять детективы, остается только диву даваться. Но вот удается как-то… причем не только сочинять, но и распутывать истории, которые, словно нарочно, сочиняет для нее сама жизнь. Одна такая история была уже сочинена и должным образом запутана, однако Алена об этом даже не подозревала.
Ну что ж, не станем и мы опережать события!
* * *
– Придется на зимние сапоги скидку делать, – было с утра велено Галине. – Может, хоть сколько-то пар продадим еще.
– По скольку скидывать? – деловито спросила Галина, не тратя времени на споры. Какой смысл? Во-первых, хозяйское слово – закон. Спорить себе дороже. Нынче кризис – хорошим местом дорожить надо. Сказано делать скидку, значит, делай. А во-вторых, ну в самом деле, какой резон в апреле держать зимние цены? Давно пора было подсуетиться и изменить надписи на ценниках.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5