– книги и очнулась, осознав, что рядом с ней что-то интенсивно гудит. Она вынырнула из моря беллетристических грез и обнаружила себя в тесной кабинке лифта тет-а-тет и визави с Алексеем Стахеевым. То есть это лифт гудел, вздымая их к вершинам «элитки».
Алена только головой покачала. Такие выпадения из времени и пространства по причине глубокой задумчивости и гениальной рассеянности случались у нее сплошь и рядом, она уже к ним привыкла, хотя окружающим ее поведение и могло показаться неадекватным.
Не потому ли Алексей такой угрюмый? Решил, что слепой позвал в поводыри слепого? Мало того, что у самого какие-то вывихи в сознании происходят, так и у детективщицы явные сдвиги по фазе намечены…
– Вы чем так озабочены? – спросила Алена с ноткой вины в голосе.
Алексей бросил на нее изумленный взгляд:
– Мне показалось, вас это тоже удивило.
Так… что-то она все же пропустила. И, кажется, что-то очень существенное. Как бы половчее выбраться из неловкой ситуации?
– Ну да… – промямлила Алена. – Но мало ли что бывает… что могло произойти… Вообще люди, случается, ошибаются…
– Ну, будем уповать на это, – мрачно усмехнулся Алексей. – В конце концов, Николай Дмитриевич видел Галину с Иваном почти час назад. Мало ли куда они могли уехать, может, просто в магазин. Уже небось и вернулись с тех пор.
Алена растерянно моргнула. Вроде бы дочь Алексея и ее кавалер, мягко говоря, уже большие мальчик и девочка. Отчего ж так волноваться папеньке из-за их отъезда? Чай, не малолетки Гензель и Гретель пошли в лес да заблудились…
И вдруг до нее дошло. Ведь сегодня день рождения Алексея! Предполагался торжественный и в то же время домашний ужин, на котором он должен был представить близким даму своего сердца, на коей намерен вскорости жениться. И вот такой демарш! За час до возращения отца дочь с женихом свалили в неизвестном направлении. Как бы дали понять: нам и видеть тебя с твоей дамочкой противно!
Довольно жестоко… И если бы у Алены и Алексея были серьезные намерения относительно своего будущего, можно представить, как бы они оба были сейчас расстроены, как ранены, как храбрились бы друг перед другом, пытаясь эти раны скрыть…
Но, может быть, дочь Алексея с женихом и впрямь всего лишь в магазин ездили – к примеру, за тортиком – и уже вернулись? Гном, всеядный читатель, запросто мог пропустить момент их возвращения.
Или все-таки… что-то случилось?
Пока Алена размышляла, лифт остановился, они с Алексеем вышли, и хозяин нажал на кнопку звонка возле правой двери (всего их было на просторной площадке две). Трель безответно отозвалась вдалеке.
– Так… – вздохнул Алексей. – Похоже, и впрямь никого. Что бы все это значило, хотел бы я знать?
Он открыл дверь своим ключом (вернее, ключами – замка было три, и все какие-то очень уж сложные, как показалось Алене), и они вошли в прихожую. Здесь было темно, и во всей квартире тоже.
В коридоре раздался писк – сигнализация сработала, догадалась Алена, однако Алексей прошел вперед, на что-то, судя по всему, нажал, и писк прекратился.
– Ребятишки, это ваш отец пришел! – с натужной веселостью выкрикнул в темноту Алексей. – Ау, вы где?
К сожалению, на зов Алексея никто не отозвался, не вышел. Он, наверное, до последнего мгновения надеялся, что это какой-то сюрприз задуман был, что вот сейчас детки вылезут из-под кровати, радостно визжа: «С днем рождения», «Хэппи бёстдэй ту ю» или «Бон аниверсер», что аналогично…
«А может быть, они нарочно решили оставить нас тет-а-тет, обеспечили нам интим? – подумала Алена. – Да-да… Скажем, накрыли стол, поставили цветы… постелили постель!» – добавил чей-то ехидненький голосишко, который она слышала довольно часто и который принято называть внутренним.
– Вот уроды… – произнес Алексей, зажигая свет в прихожей и заглядывая во все двери. – Ну что за уроды!
– Может, забыли? – вежливо спросила Алена, поспешно отвлекаясь от торопливого разглядывания прихожей: обои тускло-зеленые, с изысканным золотистым узором – типичный шаляпинский стиль, да еще и панели высотой метра в полтора… полное ощущение, что это слабо моренная, до тускло-золотистого оттенка, ольха, но скорее всего очень хорошая имитация… А как красивы эти маленькие палевые бра, рассеянные по стенам на разной высоте… Отличный вкус у того, кто придумал эту прихожую! Намекнула на забывчивость дочери Алексея и посмотрела на него с сочувствием, совершенно не наигранным, честное слово. Однако в нем легко можно было отыскать и некоторый налет облегчения: щекотливая встреча с людьми, которые заранее казались ей неприятными (почему? ну вот почему-то!), откладывалась на неопределенный срок. Жалко было только Алексея, все-таки жестоко поступили с ним его «ребятишки»!
Раздался телефонный звонок. Алексей, качавшийся с носков на каблуки посреди своей великолепной прихожей, огляделся, словно не понимая, откуда исходит звук, сунул руку в карман плаща, вытащил мобильный, какое-то мгновение изумленно смотрел на него, покачал головой, спрятал телефон обратно в карман и метнулся куда-то за угол, пропал из поля Алениного зрения. И вот зазвучал его голос:
– Галя? Алло, Галя, ты? Плохо слышно… Ну и что все это значит, можешь ты объяс…
Вдруг его напористый, злой, обиженный голос оборвался, и послышалось неуверенное:
– Что?!
«Милостивый Боже, – испугалась Алена, – мы с ним знай обижались, а не подумали, что могло случиться что-то нехорошее, может быть, даже трагическое!»
К неуверенным и недоуменным ноткам в голосе Алексея начали прибавляться раздраженные.
– Когда это мы договорились? Нет, серьезно? Галка, перестань, ты меня разыгрываешь! Да перестань, нет у меня никакого склероза! В любом случае могли бы хоть позвонить… Выключен? Ну да, я сам не пойму… Галь, нет, правда, где вы? Ничего себе! Как я сам сказал?.. Ладно, я понимаю, что это розыгрыш такой, но… Почти час ждете?! Интересное кино. Ну, ладно, с этим разберемся потом. Тогда мы с Аленой… Да, я же говорил, что… Галя, давай не будем начинать все сначала, я сказал, значит, так и будет. Твой папа, Галочка, уже большой мальчик, так что… Короче, мы едем. Да, и я тебя целую. Ну через сколько… ну, минут через пятнадцать-двадцать максимум!
Раздались шаги, и в прихожей, где так и стояла озадаченная Алена, появился Алексей, сжимая в руках трубку радиотелефона. Вид у него был… странный, назовем это так.
– Я похож на сумасшедшую старушку? – подавленно спросил Алексей, пытаясь улыбнуться. – Нет, серьезно, похож? Потому что, кажется, дело к этому идет…
– К старости? К сумасшествию? Или к перемене пола? – пробормотала Алена, с трудом сдерживая смех.
– Вы разговор слышали? – вместо ответа снова спросил Алексей. – Вы представляете… дети, оказывается, чуть не час ждут меня в «Шаховском», где я на сегодняшний вечер заранее заказал столик на четверых.
– Вы?
– Ну да. То есть так сказала моя дочь, и у меня нет никаких оснований ей не верить. Ну и вот… В общем, дети уже там, в ресторане, нам осталось только к ним присоединиться. Оказывается, Галя звонила мне днем, что-то хотела уточнить насчет нашей вечеринки, но у меня был отключен мобильник. Действительно, отключен. Даже не знаю, как это получилось. Словом, или у меня уже склероз, или это проявление все тех же моих странностей…
– А дочь ваша вас не разыгрывает? – осторожно предположила Алена. – Может быть, у нее юмор такой? У нынешней молодежи шутки, знаете ли, бывают самые что ни на есть патологические!
Алексей хмуро глянул исподлобья:
– Вы что, так хорошо знаете всю молодежь? Сомневаюсь. В любом случае, думаю, обобщать не стоит.
«Ого! – насмешливо подумала Алена. – Оскорбленный папаша кинулся на защиту милой доченьки… Как бы он не передумал на мне жениться, опасаясь, что я могу сделаться злобной мачехой для его крошки».
Она вроде бы и похихикала над своими мыслями, но на самом деле ей стало скучно. Похоже, у ее жениха не все в порядке с чувством юмора. Да ладно, под венец им на самом-то деле ведь не идти, а назвался груздем – полезай в кузов!
«Правда, большой вопрос, чего ради я груздем назвалась, – мысленно вздохнула Алена. – Нет, серьезно, за каким чертом вообще влезла в эту историю?! Ну, Лев Иванович, товарищ Муравьев… Какой-то патологический у вас все же дар убеждения!»
Заметив, что Алексей по-прежнему стоит перед ней с надутым видом, она небрежно сказала:
– Извините, я никого не хотела обидеть. Но забавно наблюдать, что вы скорее готовы себя зачислить в склеротики-психопаты, чем предположить какой-то умысел – я не говорю ведь преступный, а хотя бы элементарный розыгрыш! – со стороны дочери. А между тем вы сами говорили и мне, и, насколько я знаю, Льву Ивановичу, что никому даже в своем доме не доверяете. Даже как бы подозреваете детей в каких-то… ну, не происках, но, возможно…
– Я так сдуру сказал, – с изрядной долей воинственности перебил Алексей. – И жалею, что опустился до таких гнусных предположений относительно своей семьи. Если я не буду верить дочери и ее будущему мужу, то кому тогда мне останется верить?
– Но, насколько я помню, – пожала плечами Алена, – именно в этом и состояла причина моего, простите, внедрения в ваше семейство. Предполагалось, что я попытаюсь исследовать ситуацию, которая может оказаться для вас опасной. Если названная причина отпадает, если вы перестали верить в возможную опасность и даже как бы не допускаете ее существования, то что же я, извините, здесь делаю? Может быть, покончим с этой ерундой, я вернусь домой, а вы поедете к «Шаховскому» сами по себе?
– Поедем мы вместе, – твердо сказал Алексей. – Во-первых, столик заказан на четверых – мною или моей не в меру расшалившейся дочкой, роли не играет. Ужин в качестве подарка мне оплачен детками – и ваши приборы там уже стоят, и, если я правильно понимаю, фондю уже на изготовке. Во-вторых, вы должны меня простить. Это, знаете, неистребимо – если родительский инстинкт взбрыкивает, то уж взбрыкивает!
– Ладно, поверю вам на слово, – несколько принужденно улыбнулась наша героиня, у которой как детей, так и родительского инстинкта не было, а значит, ничего такого у нее отродясь не взбрыкивало. – Поехали, значит?
Алексей кивнул и улыбнулся. А когда они вошли в лифт, закончил то, что начал было во дворе и от чего отвлек его всеядный читатель-гистолог по имени Николай Дмитриевич.
Алена слегка ответила на поцелуй, который, впрочем, тоже был легким и ни к чему не обязывающим: поцелуй-знакомство, поцелуй-разведка… может быть, а может и не быть…
Алексей тихонько вздохнул, оторвавшись от нее, а она улыбнулась и подумала, что никогда в жизни у нее еще не было так холодно на душе после поцелуя, как сейчас. Вообще-то она знала, что представляет собой довольно пылкую и порой не в меру заводную штучку, да и целоваться очень любила, но сейчас ничто не шевельнулось в глубине души, холодной и ленивой. Или Алена слишком уж ощущала себя, так сказать, при исполнении? И ведь нельзя было сказать, что Алексей ей не нравится! У нашей героини частенько случались спонтанные такие, скорострельные романчики с людьми, которых она знала гораздо меньшее количество времени и с которыми обменялась гораздо меньшим количеством слов, прежде чем отправиться с ними в постель – отправиться к обоюдному удовольствию. Здесь же создавалось впечатление, что и Алексей повинуется не внезапно вспыхнувшему желанию, а словно бы хочет непременно с Аленой помириться, опасается, что задел ее своей отповедью и она сейчас обидится, уедет домой и оставит его наедине с его проблемами.
Но если так, значит, в глубине души он и впрямь страшится возникших проблем, без всякого притворства.
Опомнись, несчастная! Зачем ему притворяться? Кажется, на почве написания столь огромного количества детективов – ведь уже штук двадцать пять наваляла, кабы не больше! – ты разучилась воспринимать людей адекватно, тебе всюду видятся какие-то злоумышленники, словно вахтеру, прослужившему век в Конторе Глубокого Бурения и стоящему теперь на страже входа в общественный туалет типа сортир.
Да нет, вахтеры тут ни при чем. Ты воспринимаешь оттенки поведения Алексея именно так, как их должна воспринимать одинокая, никого не любящая и никем не любимая женщина, давно уже утратившая веру в мужское бескорыстие и благородство. Но ведь это только твои проблемы, зачем же навешивать их на Алексея, у которого и своих довольно?
– Ну, вот и «Шаховской», – сказал Алексей, останавливая машину на подъеме улицы Пискунова к Покровке. – Добрались ровнехонько через пятнадцать минут. Подождите проявлять свою эмансипацию – я вам помогу.
Он выбрался вон, распахнул Аленину дверцу, подал ей руку.
– Ну, с Богом! – сказал снова, как говорил давеча во дворе. И, придерживая ее под руку, поднялся на крыльцо Дома актера, которому и принадлежал ресторан «Шаховской», названный так, как известно, в честь знаменитого театрального деятеля, князя Шаховского, который во время наполеоновского нашествия уехал в Нижний и провел там некоторое время в компании с Николаем Михайловичем Карамзиным, к слову сказать.
Алексей взялся за ручку стеклянной двери, но тотчас отпустил ее, усмехнулся и сказал:
– Ух ты, нас встречают!
Дверь открылась, и на крыльцо вышел молодой человек лет тридцати, широкоплечий, крепкий, хотя и не слишком высокий, русоволосый, с точеным серьезным лицом и холодноватыми серыми глазами. Чуть улыбнулся:
– Приветствую, Алексей Сергеевич. С днем рождения вас! Поздравляю, желаю и всякое такое.
– Спасибо, Ванька.
Алексей обнял парня, похлопал по плечу.
– Слушайте, Алексей Сергеевич, – спросил тот, отстраняясь, – Галка правду говорила, что вы забыли про вечеринку и приехали праздновать домой?
– Ну, – с некоторым смущением покосился на него Алексей, – что-то в таком роде и впрямь приключилось. Заработался, понимаешь. И вообще, забывчивость свойственна людям после достижения ими определенного возрастного рубежа. Уверяю тебя, и ты того тоже не минуешь. Но ладно, не будем о грустном. Лучше познакомьтесь. Алена, это мой, судя по всему, будущий сын.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8