Поклонившись в последний раз, она с беспокойством бросила взгляд на дверь архива. Управляющий сказал ей, что судья вернулся из храма час назад, но все еще не показывался. Повернувшись к третьей жене, которая казалась очень хрупкой в своем длинном белом платье из накрахмаленной кисеи, она сказала:
– Как я надеюсь, что наш муж придет вовремя и встретит жрицу! Обед начнется через час!
Совещание в кабинете судьи Ди приближалось к концу. Судья сидел в кресле, откинувшись на спинку и медленно прочесывая свою длинную черную бороду растопыренными пальцами руки. Свет серебристой свечи ярко освещал его осунувшееся лицо. Младший помощник Хун согнувшись сидел в углу на бамбуковом табурете, его утомили жаркий день, проведенный в храме, и последующий поиск в пыльных свитках архива. Худые руки его лежали на коленях и механически разворачивали и складывали листочки с записями. Ма Чжун, сидевший напротив судьи, казался мрачным. После рассказа судьи об обыске заброшенного храма; Ма Чжун сообщил ему о своем посещении колдуньи.
Хотя долгое общение с Тулби избавило его от тревожного ощущения, что он никогда больше не сможет любить эту женщину. ужасающая беседа с Талой расстроила его гораздо сильнее, чем он ожидал и в чем ему не очень-то хотелось признаться.
Судья Ди заставил его повторить их разговор слово в слово. Наконец судья сказал:
– Что касается общих замечаний этой женщины, Талы, я предпочел бы не углубляться в их обсуждение. Они относятся к тому коварному учению, которое подло позорит все то, что свято для каждого порядочного человека. А относительно ее слов о девушке по имени Нефрит и того, что она знала о вашей озабоченности ее судьбой, легко объяснить, Ма Чжун. Пока вы ожидали, когда колдунья закончит со старой каргой, вы сосредоточенно думали о Нефрит. А Тала, как и большинство женщин ее странной профессии, очевидно, владеет способностью читать мысли других людей. Разумеется, лишь в какой-то степени. Их успех как предсказателей будущего частично основан на этой способности. А как она узнала дату рождения девушки и предполагаемую дату смерти, я не решаюсь даже строить догадки.
– Давайте арестуем эту страшную женщину и выбьем из нее истину! – взорвался Ма Чжун.
Судья Ди достал из небольшой кучи бумаг готовую форму и заполнил ее красной кистью для письма. После этого он поставил печать суда и сказал, покачивая головой:
– Арестовать ее, конечно, мой долг. Но у меня на это нет ни малейшей надежды. Она прекрасно сознает, что будет издан приказ о ее аресте. Уже сейчас она, наверное, пересекает границу с татарами. Тем более что ее собственные соплеменники в северозападном квартале отвернулись от нее. Во всяком случае, Ма Чжун, отдайте эту бумагу главе стражи и объясните ему, где живет Тала.
Когда Ма Чжун ушел, младший помощник спросил:
– Господин, почему она все-таки дала Ма Чжуну эти сведения?
– Не имею ни малейшего представления, Хун! Во всяком случае, теперь мы знаем, что послание в ларце черного дерева не было обманом. Что же касается его действительного значения…
Его голос затих.
Он мрачно уставился на ларец черного дерева, который служил ему в качестве пресс-папье. Полированный кружок нефрита зловеще поблескивал в свете свечи. Поглаживая усы, судья то и дело отводил глаза и смотрел на кучу бумаг, но всякий раз его взгляд возвращался к ларцу черного дерева.
Когда Ма Чжун вернулся, судья Ди выпрямился в кресле.
– Ма Чжун, возьмите кисть и листок бумаги, – коротко сказал он. – Запишите то, что я вам продиктую. – Заместитель смочил кисть для письма, и судья продолжил: – Всякого, кто может сообщить что-либо относительно полного имени и теперешнего местонахождения женщины по имени Нефрит, которая исчезла в девятом месяце года Змеи, просят срочно обратиться в суд при первом же удобном случае. Подпись: судья Ди… Это все, Ма Чжун. Отнесите объявление писцам, прикажите переписать его несколько десятков раз и развесить сегодня вечером по всему городу. Это лучшее, что я могу сделать по поводу тревожной загадки ларца черного дерева. – Он снова откинулся в кресле и резко бросил младшему помощнику: – Расскажите Ма Чжуну все, что вы смогли найти о заброшенном храме.
Хун подвинул табурет поближе к свече. Он сверился с бумагами на коленях и начал:
– Храм Багровых Туч был построен двести восемьдесят лет назад индийскими монахами на деньги местной иноземной общины, которая в то время процветала. Во время пограничных войн храму пришлось пережить множество различных несчастий, но религиозные службы никогда не прекращались надолго. Однако тридцать лет назад из-за границы пришли три жреца и три жрицы новой веры. Поселившись в храме, они обратили в свою веру некоторых его служителей. Остальные в отвращении покинули храм, и на их место пришли новые. Одни из них были татарами, другие – китайцами. Новая вера распространялась среди варваров как степной пожар, и инородцы нашего уезда толпами посещали храм. Затем около пятнадцати лет назад несколько знатных горожан обратились в суд с жалобой на то, что в храме исполняются непристойные обряды. Судья провел тщательное расследование. В результате главного жреца в цепях отправили в столицу, а картины, статуи и другие ритуальные принадлежности публично сожгли на рыночной площади. Служители храма были изгнаны.
– Хорошо сработано! – одобрительно сказал судья Ди. – Так и нужно расправляться с подобными безобразиями.
Младший помощник бросил взгляд на свои записи и продолжил:
– Суровые меры вызвали недовольство у татарского населения области. Была даже попытка вооруженного мятежа. Чтобы умиротворить возбужденный народ, судья разрешил одному китайскому жрецу и одной татарской жрице построить и освятить Жилище Отшельника и исполнить там одобренные властями старые буддийские обряды. Однако количество посетителей уменьшилось. Несколько лет спустя жрица ушла, а затем через некоторое время ушел и жрец. Власти опечатали Жилище Отшельника. Два года назад дорога в западные царства, данники империи, переместилась на север от Ланфана, и инородцев в нашем уезде стало меньше. В прошлом году судья задумал было закрыть Жилище Отшельника, но в тот самый момент умер Чан, известный мастер золотых дел, у которого не было потомства. Его вдова, всегда остававшаяся ревностной буддисткой, стала монахиней и потребовала, чтобы Жилище Отшельника передали ей. Жилище было освящено осенью года Змеи, на двенадцатый день девятого месяца.
– Довольно интересная история, Ма Чжун, – отметил судья Ди. – Но она не проливает ни малейшего света на нашу загадку. Я надеялся обнаружить сведения о каком-нибудь старом сокровище.
Он вздохнул. На некоторое время в маленькой комнате воцарилась тишина.
Потом Ма Чжун сдвинул на затылок шапку и сказал:
– Поскольку мое путешествие в северо-западный квартал не дало никаких сведений относительно убийства, то почему бы мне, господин, не отправиться сегодня вечером к Восточным воротам? Там полно дешевых кабачков и трактиров. Сэн Сань был известен в преступном мире, поэтому не так уж трудно найти людей, которые знали его, и заставить их разговориться.
– Так и сделайте, – сказал судья, – Где-то там должен находиться глава нищих. Он должен хорошо знать все, что происходит в преступном мире. Поговорите и с ним, Ма Чжун.
– Кроме того, господин, по-моему, пропавшие голова и тело спрятаны в храмовом саду. Глава стражи и стражники обыскали его, но по своему опыту в «зеленых зарослях» я могу сказать, что в темноте лес выглядит совсем по-другому. Среди бела дня стражники могли проглядеть те мелочи, которые бросаются в глаза ночью. Чтобы увидеть все, так сказать, глазами преступника.
Судья медленно кивнул.
– Ма Чжун, в ваших словах много правды. Хорошо, попробуйте! Я поставил там двух стражников, и они смогут помочь вам расчистить дорогу. Не забудьте одеть толстые гетры говорят, там есть ядовитые змеи, – Он устало поднялся, – Хорошо, теперь мне нужно быстро принять ванну и переодеться к праздничному обеду…
Полчаса спустя судья Ди вошел в главную столовую дома, одетый в торжественное платье из шитой золотом парчи, на голове у него была высокая черная шапка. Он пришел вовремя. Первая жена ввела жрицу через переднюю дверь, следом за ними шли вторая и третья жены.
Судья торопливо вышел навстречу жрице. Поклонившись, он поприветствовал ее в своем доме. Она ответила трехкратным поклоном, сложив руки в длинных рукавах широкого платья цвета шафрана. Скромно опустив глаза, она поблагодарила его за короткое, но изящное приглашение. Он с любопытством смотрел на нее. До сих пор он видел ее лишь мельком, когда она пересекала двор суда, направляясь в женскую половину дома, где давала уроки составления букетов. Зная, что ей около сорока, судья решил, что жрица довольно хорошо выглядит, хотя и кажется несколько холодной и строгой. Ее голову и плечи покрывал черный капюшон, который оставлял открытым только овал лица. Он заметил, что у нее нос с горбинкой и тонкие решительные губы.
Впятером они. уселись на низких табуретах сандалового дерева у мраморного столика в углу комнаты. Шестистворчатые решетчатые двери были распахнуты, и от столика открывался вид на сад, где веселые разноцветные фонарики освещали темную зелень листвы. Пока две служанки наполняли чашки ароматным жасминовым чаем, третья поставила перед ним тарелочки с засахаренными фруктами и сушеными дынными семечками. Из уважения женщины ждали, пока судья начнет разговор.
– Я должен заранее предупредить ваше преподобие, – начал он, – сегодняшний обед – всего лишь небольшое семейное торжество. Мне остается только надеяться, что наша скромная еда не покажется вам безвкусной.
– Тон собранию задают люди, а не еда, ваше превосходительство, – серьезно сказала жрица. – Я должна принести самые смиренные извинения за чрезвычайно грубое поведение моей служанки. Ей следовало немедленно сообщить мне о прибытии вашего превосходительства. Это глупая невоспитанная девушка из города. Я наказала ее, но… – Жрица подняла пухлую ручку, выражая покорность судьбе. Хрустальные бусинки четок звякнули на ее запястье.
– Ну что вы! Не нужно было этого делать, – заверил ее судья Ди. – Я только хотел проверить, не беспокоили ли вас бродяги, которые устроили беспорядки в заброшенном храме прошлой ночью. Служанка сказала мне, что в Жилище Отшельника ничего особенного не слышали.
Жрица подняла голову, и ее большие отсутствующие глаза остановились на судье.
– Храм был осквернен еретическими обрядами, которые исполнялись там заблудшими сектантами. Но в своей беспредельной милости владыка Будда благословляет даже этих отщепенцев, – Она протянула белую руку, взяла чашку и отпила чаю. – А вот моя служанка едва ли сказала вам все, что действительно знает. – Судья удивленно поднял брови. Она продолжила: – Я подозреваю в ней похотливые наклонности. Она постоянно пытается завязать знакомства с бродягами, которые шатаются по саду. Однажды вечером я застала ее с каким-то жалким нищим у самых ворот храма. Она весело хихикала с ним. Я как следует выпорола ее тростью, но вряд ли это поможет. Я могу только молиться за нее.
И она стала механически перебирать бусинки хрустальных четок.
– Вам не следует держать такую девушку! – воскликнула первая жена. Повернувшись ко второй жене, она добавила: – Вам следует спросить у ваших знакомых буддистов. Может быть, они найдут ее преподобию подходящую девушку!
Вторая жена бросила испуганный взгляд на мужа. Она обратилась к буддизму после прибытия в Ланфан. Дома она получила лишь начальное образование, и простое учение с красивыми обрядами привлекло ее. Хотя судья не возражал, она знала, что он не слишком доволен этим. Но сейчас мысли судьи Ди были заняты другим: очевидно, служанка просто пыталась хоть как-то скрасить унылую жизнь в Жилище Отшельника встречами с бродягами и, следовательно, могла предоставлять им ценные сведения.
– Я приказал моему старшему помощнику Ма Чжуну тщательно обыскать заброшенный храм сегодня вечером, – сказал он жрице, – Может быть, он придет к вам в Жилище Отшельника, чтобы допросить служанку.
– Лучше будет, если ее будут допрашивать в моем присутствии, господин, – строго сказала жрица, – Если она останется одна с вашим человеком, она, ну, сможет отвлечь его.
– Разумеется, я скажу ему… А, вот и дети!
Няня привела в столовую сыновей судьи Ди и его дочь. Младший сын, крепыш трех лет, сидел у нее на руках. После того как первая жена представила детей жрице, к ним подошел управляющий и доложил, что обед готов.
Они перешли к большому круглому столу в другом конце столовой. Судья сел во главе стола напротив резного алтаря черного дерева у задней стены комнаты. Над алтарем висело большое изображение иероглифа, обозначающего «долгую жизнь», который он написал в полдень. Он пригласил жрицу сесть справа от него, а первую жену – слева. Вторая и третья жены заняли места напротив. Первая жена приказала няне увести детей в их комнату. Маленькому мальчику так понравились цветы, закрепленные повязкой в ее волосах, что он никак не хотел уходить. Поэтому она сказала няне, что та может остаться и встать за стулом позади нее.
Они отведали холодные закуски, управляющий принес первое горячее блюдо жареные бобы с сыром, а старшая служанка наполнила чашки вином. Судья Ди поднял чашу и произнес тост. Вот теперь обед действительно начался.
Глава 9
Примерно в то же время, когда судья Ди и его жены принялись за обед, Ма Чжун подошел к лавке на улице за храмом Бога Войны, где продавалась дешевая выпивка. Двое кули, сидевшие там, быстро расплатились и ушли. Хозяин лавочки, высокий мужчина разбойничьего вида, в свободной куртке, оставлявшей открытой волосатую грудь, взял единственный масляный фонарь и унес его в глубину лавки.
Ма Чжун понял: его черная шапка чиновника суда отпугивала посетителей. Он вынул из рукава горсть медных монет и положил их на прилавок, заказав выпивку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21