https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/nedorogie/
Справа и слева стояли высокие книжные шкафы, набитые переплетенными в парчу томами и свитками манускриптов, а широкое окно в глубине комнаты выходило в прелестный сад со множеством цветущих растений, размещенных искусным садовником среди камней самых причудливых форм. Широкий подоконник украшали изящные сосуды из разноцветного фарфора, где цвели орхидеи, наполняя комнату тонким ароматом. У стола из розового дерева в громадном резном кресле сидел согбенный старец, облаченный в широкий халат из переливчатой и столь жесткой парчи, что она топорщилась вокруг хрупкой фигурки, словно шатер. Нездоровое желтоватое лицо с жидкими седыми усами и бородкой казалось еще меньше из-за надетой на голову высокой конусообразной шапки, щедро изукрашенной золотой филигранью и усыпанной драгоценными камнями. За креслом стоял высокий широкоплечий мужчина в черном. Он бесстрастно вертел в широких волосатых руках Красный шелковый шнур. Прежде чем заговорить, старик какое-то время равнодушно разглядывал судью из-под тяжелых век.
– Поднимитесь и подойдите поближе, – наконец повелел он.
Судья поднялся на ноги и быстро сделал три шага, затем снова согнулся в поклоне и, воздев руки, замер в ожидании. По тяжелому, сиплому дыханию Ди угадал, что тучный евнух стоит у него за спиной.
– Зачем вас вызвала госпожа Гортензия? —ворчливо осведомился старик. – Мы держим при дворце четырех превосходных лекарей!
– Ваш покорный слуга, – почтительно ответствовал судья Ди, – никогда не посмел бы равнять себя с великими целителями, удостоенными чести состоять при дворе. Однако волею судьбы случилось так, что мне, ничтожному, удалось смягчить сходные симптомы недуга, мучившие достопочтенного господина Ку. В своей великой милости почтенный Ку, наверное, преувеличил перед госпожой Гортензией заслуги вашего покорного слуги.
– Понятно. – Главный евнух задумчиво потер костлявый подбородок, его взгляд смягчился. Потом он вдруг отвернулся от судьи и сухо приказал:
– Оставьте нас!
Человек в черном вышел за дверь, за ним последовал и тучный евнух. Когда дверь за ними закрылась, старик медленно встал с кресла. Он оказался одного роста с судьей и лишь из-за сгорбленной спины казался ниже.
– Я хочу показать вам свои цветы. Подойдите сюда! – Главный евнух зашаркал к окну. – Эта белая орхидея принадлежит к очень
редкому виду, и вырастить ее довольно трудно. Она обладает нежным, едва уловимым ароматом. – Судья Ди склонился над цветком, а старик продолжал объяснять: – Я сам пестую ее изо дня в день. Как видите, доктор, и человеку в моем положении судьба не отказывает в счастье дарить жизнь и сохранять ее.
Судья выпрямился:
– Процесс созидания, несомненно, универсален, достопочтенный господин. Те, кто считает это привилегией человека, безусловно, не правы.
– Как приятно потолковать наедине с разумным собеседником, – задумчиво проговорил тот. – Во дворце так много глаз и ушей, доктор. Слишком много. – Глаза, полускрытые тяжелыми веками, внимательно оглядели судью. – Скажите, почему вы избрали своим ремеслом именно медицину?
Судья на мгновение задумался. Вопрос можно было истолковать двояко, и он решил дать наименее опасный ответ:
– Достопочтенный господин, древние мудрецы утверждают, что болезнь и страдание —не что иное, как отклонение от универсального пути. Попытаться исправить эти отклонения и вернуть жизнь в истинное русло – вполне достойное занятие, насколько я представляю.
– В таком случае успешный исход, видимо, увенчивает ваши старания не чаще, нежели неудачи.
– Я смирился с тем, что человеческие усилия имеют предел, достопочтенный господин.
– Это правильное отношение к жизни, доктор. Очень правильное. – Он хлопнул в ладоши и объявил поспешившему на зон тучному евнуху: – Доктору Ляну дозволяется пересечь Золотой Мост, – и потихоньку шепнул судье: —Уверен, одного визита будет достаточно. Мы глубоко озабочены состоянием здоровья госпожи Гортензии, но не вправе допустить, чтобы во дворце появлялись посторонние. До свидания.
Судья Ди согнулся в низком поклоне. Главный евнух вновь сел за стол и углубился в бумаги.
Толстяк проводил судью до конца коридора, где его ждала девушка, и обратился к ней самым елейным тоном:
– Вам дозволено провести доктора через мост, госпожа.
Она повернулась и вышла, не удостоив евнуха ответом.
Длинный коридор заканчивала круглая дверь под охраной двух высоких стражников. По знаку толстяка они открыли дверь, и все трое вышли в прекрасный сад цветущих деревьев, разделенный узким каналом, через который был перекинут резной мраморный мост трех чи шириной с изящными, инкрустированными золотом перилами. На противоположной стороне высилась стена с небольшими воротами. А за ней виднелись выгнутые крыши дворца, отделанные желтыми изразцами. У подножия моста евнух остановился.
– Я подожду вас здесь, доктор.
– Можешь стоять тут, пока не высохнешь, как вяленая рыбешка, толстопузый, – выпалила девушка, – но не вздумай хоть одной ногой ступить на мост!
Они прошли по мосту, и судья понял, что вступает на запретную территорию – в обитель Третьей Принцессы.
Две придворные дамы проводили их в просторный двор, где под сенью плакучих ин сновало множество молодых женщин. Появление незнакомца вызвало среди дам взволнованные шепотки, они покачивали головами, и драгоценные камни в прическах сверкали при бледном свете луны. Девушка открыла маленькую дверцу, и они попали в бамбуковый сад с открытой террасой. Вокруг чайного столика хлопотала степенная придворная дама. Она поклонилась и шепнула спутнице судьи:
– У госпожи сильный приступ кашля.
Та, кивнув, проводила мнимого лекаря в роскошную спальню и задвинула засов. Судья Ди с любопытством оглядел громадное возвышение для кровати, что занимало чуть ли не всю дальнюю стену. У парчового полога перед возвышением стоял наготове табурет с маленькой подушкой на сиденье.
– Доктор Лян прибыл, матушка, – объявила спутница судьи.
Полог приоткрылся ровно на три цуня1, и из щели высунулась морщинистая рука. Запястье ее украшал браслет из чисто-белого нефрита в форме изогнутого дракона. Девушка коснулась рукой подушки и отступила к запертой на засов двери.
Судья Ди поставил шкатулку на табурет и прикоснулся к руке кончиками пальцев, чтобы измерить пульс. Докторам, лечившим высокородных дам, не позволялось видеть ничего, кроме руки, и диагноз волей-неволей ставили по биению пульса. Внезапно женщина быстро шепнула из-за занавеса:
– Пройдите через панель, слева от возвышения. Поторопитесь.
Совсем сбитый с толку судья выпустил запястье дамы и обошел вокруг кровати. Темная деревянная обшивка стены состояла из трех панелей. Он надавил на ближайшую к кровати, и та бесшумно повернулась. Судья ступил в прихожую, освещенную высоким светильником под белым шелком. У светильника, в углу массивной скамьи из эбенового дерева, сидела женщина. Она читала книгу. Увидев на этой особе одежды из желтой парчи – символ императорской власти, – судья упал на колени. Кроме них, в комнате не было никого. Тишину нарушало легкое потрескивание сандалового дерева в старинной бронзовой жаровне, стоявшей перед скамьей. Голубой дымок наполнял комнату сладковатым ароматом.
Дама оторвалась от чтения и звонким, мелодичным голосом проговорила:
– Поднимитесь, Ди. Времени мало, поэтому я разрешаю вам опустить пустые формальности.
Она положила книгу на скамью и подняла на судью большие, полные тревоги глаза. Ди глубоко вздохнул. Несомненно, перед ним была одна из красивейших женщин, каких судье когда-либо доводилось видеть. Безупречный овал бледного лица обрамляла масса блестящих волос, собранных в изысканную высокую прическу и скрепленных двумя шпильками с головкой из прозрачного зеленого нефрита. Гладкий высокий лоб пересекали ровные дуги бровей, а под точеным носиком, словно вишни, алели губы маленького рта. Необыкновенное чувство собственного достоинства сочеталось в этой женщине с естественностью и простотой, свойственной лишь искренним и сердечным натурам.
– Я слышала о вас, Ди, что вы – не только знаменитый следователь, но и наш верный и преданный слуга, – неторопливо продолжала она. – Я была вынуждена пригласить вас столь необычным образом, ибо расследование каковое намерена вам поручить, необходимо держать в глубочайшем секрете. Два дня назад, около полуночи, я находилась в беседке, что на внешней стене, над рекой. Я была там одна. – Красавица с тоской взглянула на серебристую бумагу, затягивавшую высокое решетчатое окно. – В небе сияла луна – совсем как сегодня, – и я подошла к окну полюбоваться видом. Однако перед этим я сняла ожерелье и положила его на чайный столик, слева от входа. Это ожерелье, Ди, принадлежит к числу императорских сокровищ. Оно нанизано из восьмидесяти четырех необычайно крупных, тщательно подобранных жемчужин.
Отец подарил его матери, а после ее смерти драгоценность перешла ко мне. – Третья Принцесса, умолкнув, вперила взор в стиснутые на коленях тонкие белые руки: – Я сняла ожерелье, —вновь заговорила она, – потому что однажды, выглянув в это же окно, потеряла серьгу. Вид нареку зачаровал меня, и я не знаю, как долго простояла у окна. А когда я наконец обернулась, ожерелье исчезло. – Принцесса вскинула длинные ресницы и в упор посмотрела на судью. – Я немедленно приказала распорядителю дворца устроить самые тщательные поиски. Как в моих покоях, так и поблизости от них. Однако не удалось найти ни единой улики. Но послезавтра мне надо вернуться в столицу, и к этому времени я должна вернуть ожерелье, так как по требованию отца обязана носить его постоянно. Я думаю… я уверена, что кражу совершил кто-то посторонний. Должно быть, он приплыл сюда на лодке и, взобравшись но стене, взял ожерелье, пока я стояла к нему спиной. Несмотря на то что любые перемещения в окрестностях дворца тщательно проверяются, вора бесполезно искать среди моих приближенных, вот поэтому я и поручаю это расследование вам, Ди. Поиски вам придется вести, соблюдая полную секретность: никто – ни во дворце, ни вне его – не должен узнать о моем поручении. Однако, отыскав похищенное, вам следует нарушить инкогнито, прибыть сюда как официальное лицо и публично вернуть мне ожерелье. Распорите шов на своем воротнике, Ди.
Пока судья распарывал шов на левом отвороте халата, принцесса вынула из рукава свернутый листок желтой бумаги и, приблизившись к судье, спрятала бумагу в образовавшемся тайнике. Она оказалась довольно высокой; волосы прически коснулись его лица, и на судью повеяло тонким ароматом. Вернувшись на прежнее место, принцесса пояснила:
– Документ, что я вам вручила, дает право беспрепятственного входа во дворец; никто не осмелится помешать вам в этом. Вы вернете его вместе с ожерельем. – Вишневые губы тронула чуть заметная улыбка: – Вашим рукам я вверяю все свое счастье, Ди.
Третья Принцесса кивнула, давая понять, что аудиенция закончена, и снова взялась за книгу.
Глава 6
Судья Ди отвесил низкий поклон и вернулся в спальню придворной дамы. Панель за его спиной бесшумно вернулась на место. Белая рука госпожи Гортензии все еще лежала на подушечке. Едва судья прикоснулся к ее запястью, как в дверь постучали. Девушка тихонько отодвинула засов и впустила в комнату еще двух дам. Первая несла поднос с письменными принадлежностями, вторая – бамбуковую корзину со свежим ночным платьем.
Судья выпустил из рук хрупкое запястье, открыл шкатулку и достал чистый бланк. Подозвав первую из дам, он взял с подноса кисть и быстро записал рекомендации: укрепляющий отвар и успокоительное.
– Позаботьтесь, чтобы лекарства приготовили немедленно, – обратился он к дочери госпожи Гортензии. – Я уверен, это принесет больной значительное облегчение. – Он захлопнул шкатулку и направился к двери.
Девушка молча проводила его до моста и оставила, не соизволив даже попрощаться.
Судья перешел на противоположный берег, где его дожидался тучный евнух.
– Вы совсем не задержались, доктор, – с удовлетворением заметил он и по бесчисленным переходам проводил судью до дверей в покои главного евнуха, где стояли наготове носилки.
Судья откинулся на мягкие подушки, не переставая думать об удивительном приключении. Принцесса изложила ему факты, но никак их не истолковала. Очевидно, причины необыкновенной кражи затрагивали столь деликатные сферы, что она не могла или же не хотела посвящать его во все подробности. Судья не мог избавиться от ощущения, что эти недомолвки куда важнее всего сказанного. Принцесса убеждена, что похищение совершил кто-то из посторонних, но, несомненно, у него были сообщники в самом дворце. Грабитель заранее знал, что в такой неурочный час принцесса окажется в беседке, вдобавок он каким-то образом проведал, что она снимет ожерелье и положит его на столик. Видеть принцессу и подать знак поджидающему в лодке нору мог только соглядатай, что наблюдал за ней из тайного укрытия рядом с беседкой.
Судья нахмурился. На первый взгляд такой план ограбления представлялся неоправданно рискованным и чересчур сложным. Даже допуская, что принцесса и впрямь имела обыкновение стоять по ночам у окна беседки, ее, безусловно, сопровождали придворные дамы. Едва ли норы подплывали к беседке каждую ночь, и вдобавок – при полной луне! И потом, стража, днем и ночью охраняющая все подступы ко дворцу, конечно, не могла не заметить лодки. Чем дольше раздумывал над подобной версией судья, тем меньше она ему нравилась. Все это выглядело слишком неправдоподобным. Не вызывало сомнений только одно: судье были вполне понятны причины, побудившие принцессу поручить расследование именно ему: очевидно, девушка подозревала, что в краже замешан некто из ее близкого окружения, а значит, дело должен был вести человек, несвязанный со дворцом и вообще не известный никому из придворных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Поднимитесь и подойдите поближе, – наконец повелел он.
Судья поднялся на ноги и быстро сделал три шага, затем снова согнулся в поклоне и, воздев руки, замер в ожидании. По тяжелому, сиплому дыханию Ди угадал, что тучный евнух стоит у него за спиной.
– Зачем вас вызвала госпожа Гортензия? —ворчливо осведомился старик. – Мы держим при дворце четырех превосходных лекарей!
– Ваш покорный слуга, – почтительно ответствовал судья Ди, – никогда не посмел бы равнять себя с великими целителями, удостоенными чести состоять при дворе. Однако волею судьбы случилось так, что мне, ничтожному, удалось смягчить сходные симптомы недуга, мучившие достопочтенного господина Ку. В своей великой милости почтенный Ку, наверное, преувеличил перед госпожой Гортензией заслуги вашего покорного слуги.
– Понятно. – Главный евнух задумчиво потер костлявый подбородок, его взгляд смягчился. Потом он вдруг отвернулся от судьи и сухо приказал:
– Оставьте нас!
Человек в черном вышел за дверь, за ним последовал и тучный евнух. Когда дверь за ними закрылась, старик медленно встал с кресла. Он оказался одного роста с судьей и лишь из-за сгорбленной спины казался ниже.
– Я хочу показать вам свои цветы. Подойдите сюда! – Главный евнух зашаркал к окну. – Эта белая орхидея принадлежит к очень
редкому виду, и вырастить ее довольно трудно. Она обладает нежным, едва уловимым ароматом. – Судья Ди склонился над цветком, а старик продолжал объяснять: – Я сам пестую ее изо дня в день. Как видите, доктор, и человеку в моем положении судьба не отказывает в счастье дарить жизнь и сохранять ее.
Судья выпрямился:
– Процесс созидания, несомненно, универсален, достопочтенный господин. Те, кто считает это привилегией человека, безусловно, не правы.
– Как приятно потолковать наедине с разумным собеседником, – задумчиво проговорил тот. – Во дворце так много глаз и ушей, доктор. Слишком много. – Глаза, полускрытые тяжелыми веками, внимательно оглядели судью. – Скажите, почему вы избрали своим ремеслом именно медицину?
Судья на мгновение задумался. Вопрос можно было истолковать двояко, и он решил дать наименее опасный ответ:
– Достопочтенный господин, древние мудрецы утверждают, что болезнь и страдание —не что иное, как отклонение от универсального пути. Попытаться исправить эти отклонения и вернуть жизнь в истинное русло – вполне достойное занятие, насколько я представляю.
– В таком случае успешный исход, видимо, увенчивает ваши старания не чаще, нежели неудачи.
– Я смирился с тем, что человеческие усилия имеют предел, достопочтенный господин.
– Это правильное отношение к жизни, доктор. Очень правильное. – Он хлопнул в ладоши и объявил поспешившему на зон тучному евнуху: – Доктору Ляну дозволяется пересечь Золотой Мост, – и потихоньку шепнул судье: —Уверен, одного визита будет достаточно. Мы глубоко озабочены состоянием здоровья госпожи Гортензии, но не вправе допустить, чтобы во дворце появлялись посторонние. До свидания.
Судья Ди согнулся в низком поклоне. Главный евнух вновь сел за стол и углубился в бумаги.
Толстяк проводил судью до конца коридора, где его ждала девушка, и обратился к ней самым елейным тоном:
– Вам дозволено провести доктора через мост, госпожа.
Она повернулась и вышла, не удостоив евнуха ответом.
Длинный коридор заканчивала круглая дверь под охраной двух высоких стражников. По знаку толстяка они открыли дверь, и все трое вышли в прекрасный сад цветущих деревьев, разделенный узким каналом, через который был перекинут резной мраморный мост трех чи шириной с изящными, инкрустированными золотом перилами. На противоположной стороне высилась стена с небольшими воротами. А за ней виднелись выгнутые крыши дворца, отделанные желтыми изразцами. У подножия моста евнух остановился.
– Я подожду вас здесь, доктор.
– Можешь стоять тут, пока не высохнешь, как вяленая рыбешка, толстопузый, – выпалила девушка, – но не вздумай хоть одной ногой ступить на мост!
Они прошли по мосту, и судья понял, что вступает на запретную территорию – в обитель Третьей Принцессы.
Две придворные дамы проводили их в просторный двор, где под сенью плакучих ин сновало множество молодых женщин. Появление незнакомца вызвало среди дам взволнованные шепотки, они покачивали головами, и драгоценные камни в прическах сверкали при бледном свете луны. Девушка открыла маленькую дверцу, и они попали в бамбуковый сад с открытой террасой. Вокруг чайного столика хлопотала степенная придворная дама. Она поклонилась и шепнула спутнице судьи:
– У госпожи сильный приступ кашля.
Та, кивнув, проводила мнимого лекаря в роскошную спальню и задвинула засов. Судья Ди с любопытством оглядел громадное возвышение для кровати, что занимало чуть ли не всю дальнюю стену. У парчового полога перед возвышением стоял наготове табурет с маленькой подушкой на сиденье.
– Доктор Лян прибыл, матушка, – объявила спутница судьи.
Полог приоткрылся ровно на три цуня1, и из щели высунулась морщинистая рука. Запястье ее украшал браслет из чисто-белого нефрита в форме изогнутого дракона. Девушка коснулась рукой подушки и отступила к запертой на засов двери.
Судья Ди поставил шкатулку на табурет и прикоснулся к руке кончиками пальцев, чтобы измерить пульс. Докторам, лечившим высокородных дам, не позволялось видеть ничего, кроме руки, и диагноз волей-неволей ставили по биению пульса. Внезапно женщина быстро шепнула из-за занавеса:
– Пройдите через панель, слева от возвышения. Поторопитесь.
Совсем сбитый с толку судья выпустил запястье дамы и обошел вокруг кровати. Темная деревянная обшивка стены состояла из трех панелей. Он надавил на ближайшую к кровати, и та бесшумно повернулась. Судья ступил в прихожую, освещенную высоким светильником под белым шелком. У светильника, в углу массивной скамьи из эбенового дерева, сидела женщина. Она читала книгу. Увидев на этой особе одежды из желтой парчи – символ императорской власти, – судья упал на колени. Кроме них, в комнате не было никого. Тишину нарушало легкое потрескивание сандалового дерева в старинной бронзовой жаровне, стоявшей перед скамьей. Голубой дымок наполнял комнату сладковатым ароматом.
Дама оторвалась от чтения и звонким, мелодичным голосом проговорила:
– Поднимитесь, Ди. Времени мало, поэтому я разрешаю вам опустить пустые формальности.
Она положила книгу на скамью и подняла на судью большие, полные тревоги глаза. Ди глубоко вздохнул. Несомненно, перед ним была одна из красивейших женщин, каких судье когда-либо доводилось видеть. Безупречный овал бледного лица обрамляла масса блестящих волос, собранных в изысканную высокую прическу и скрепленных двумя шпильками с головкой из прозрачного зеленого нефрита. Гладкий высокий лоб пересекали ровные дуги бровей, а под точеным носиком, словно вишни, алели губы маленького рта. Необыкновенное чувство собственного достоинства сочеталось в этой женщине с естественностью и простотой, свойственной лишь искренним и сердечным натурам.
– Я слышала о вас, Ди, что вы – не только знаменитый следователь, но и наш верный и преданный слуга, – неторопливо продолжала она. – Я была вынуждена пригласить вас столь необычным образом, ибо расследование каковое намерена вам поручить, необходимо держать в глубочайшем секрете. Два дня назад, около полуночи, я находилась в беседке, что на внешней стене, над рекой. Я была там одна. – Красавица с тоской взглянула на серебристую бумагу, затягивавшую высокое решетчатое окно. – В небе сияла луна – совсем как сегодня, – и я подошла к окну полюбоваться видом. Однако перед этим я сняла ожерелье и положила его на чайный столик, слева от входа. Это ожерелье, Ди, принадлежит к числу императорских сокровищ. Оно нанизано из восьмидесяти четырех необычайно крупных, тщательно подобранных жемчужин.
Отец подарил его матери, а после ее смерти драгоценность перешла ко мне. – Третья Принцесса, умолкнув, вперила взор в стиснутые на коленях тонкие белые руки: – Я сняла ожерелье, —вновь заговорила она, – потому что однажды, выглянув в это же окно, потеряла серьгу. Вид нареку зачаровал меня, и я не знаю, как долго простояла у окна. А когда я наконец обернулась, ожерелье исчезло. – Принцесса вскинула длинные ресницы и в упор посмотрела на судью. – Я немедленно приказала распорядителю дворца устроить самые тщательные поиски. Как в моих покоях, так и поблизости от них. Однако не удалось найти ни единой улики. Но послезавтра мне надо вернуться в столицу, и к этому времени я должна вернуть ожерелье, так как по требованию отца обязана носить его постоянно. Я думаю… я уверена, что кражу совершил кто-то посторонний. Должно быть, он приплыл сюда на лодке и, взобравшись но стене, взял ожерелье, пока я стояла к нему спиной. Несмотря на то что любые перемещения в окрестностях дворца тщательно проверяются, вора бесполезно искать среди моих приближенных, вот поэтому я и поручаю это расследование вам, Ди. Поиски вам придется вести, соблюдая полную секретность: никто – ни во дворце, ни вне его – не должен узнать о моем поручении. Однако, отыскав похищенное, вам следует нарушить инкогнито, прибыть сюда как официальное лицо и публично вернуть мне ожерелье. Распорите шов на своем воротнике, Ди.
Пока судья распарывал шов на левом отвороте халата, принцесса вынула из рукава свернутый листок желтой бумаги и, приблизившись к судье, спрятала бумагу в образовавшемся тайнике. Она оказалась довольно высокой; волосы прически коснулись его лица, и на судью повеяло тонким ароматом. Вернувшись на прежнее место, принцесса пояснила:
– Документ, что я вам вручила, дает право беспрепятственного входа во дворец; никто не осмелится помешать вам в этом. Вы вернете его вместе с ожерельем. – Вишневые губы тронула чуть заметная улыбка: – Вашим рукам я вверяю все свое счастье, Ди.
Третья Принцесса кивнула, давая понять, что аудиенция закончена, и снова взялась за книгу.
Глава 6
Судья Ди отвесил низкий поклон и вернулся в спальню придворной дамы. Панель за его спиной бесшумно вернулась на место. Белая рука госпожи Гортензии все еще лежала на подушечке. Едва судья прикоснулся к ее запястью, как в дверь постучали. Девушка тихонько отодвинула засов и впустила в комнату еще двух дам. Первая несла поднос с письменными принадлежностями, вторая – бамбуковую корзину со свежим ночным платьем.
Судья выпустил из рук хрупкое запястье, открыл шкатулку и достал чистый бланк. Подозвав первую из дам, он взял с подноса кисть и быстро записал рекомендации: укрепляющий отвар и успокоительное.
– Позаботьтесь, чтобы лекарства приготовили немедленно, – обратился он к дочери госпожи Гортензии. – Я уверен, это принесет больной значительное облегчение. – Он захлопнул шкатулку и направился к двери.
Девушка молча проводила его до моста и оставила, не соизволив даже попрощаться.
Судья перешел на противоположный берег, где его дожидался тучный евнух.
– Вы совсем не задержались, доктор, – с удовлетворением заметил он и по бесчисленным переходам проводил судью до дверей в покои главного евнуха, где стояли наготове носилки.
Судья откинулся на мягкие подушки, не переставая думать об удивительном приключении. Принцесса изложила ему факты, но никак их не истолковала. Очевидно, причины необыкновенной кражи затрагивали столь деликатные сферы, что она не могла или же не хотела посвящать его во все подробности. Судья не мог избавиться от ощущения, что эти недомолвки куда важнее всего сказанного. Принцесса убеждена, что похищение совершил кто-то из посторонних, но, несомненно, у него были сообщники в самом дворце. Грабитель заранее знал, что в такой неурочный час принцесса окажется в беседке, вдобавок он каким-то образом проведал, что она снимет ожерелье и положит его на столик. Видеть принцессу и подать знак поджидающему в лодке нору мог только соглядатай, что наблюдал за ней из тайного укрытия рядом с беседкой.
Судья нахмурился. На первый взгляд такой план ограбления представлялся неоправданно рискованным и чересчур сложным. Даже допуская, что принцесса и впрямь имела обыкновение стоять по ночам у окна беседки, ее, безусловно, сопровождали придворные дамы. Едва ли норы подплывали к беседке каждую ночь, и вдобавок – при полной луне! И потом, стража, днем и ночью охраняющая все подступы ко дворцу, конечно, не могла не заметить лодки. Чем дольше раздумывал над подобной версией судья, тем меньше она ему нравилась. Все это выглядело слишком неправдоподобным. Не вызывало сомнений только одно: судье были вполне понятны причины, побудившие принцессу поручить расследование именно ему: очевидно, девушка подозревала, что в краже замешан некто из ее близкого окружения, а значит, дело должен был вести человек, несвязанный со дворцом и вообще не известный никому из придворных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20