Положительные эмоции магазин Водолей 

 


OCR t1138
Аннотация
История английской секретной службы — немаловажная страница в истории Британии. Особенности исторического развития Англии, ее место в системе международных отношений, ее роль как метрополии огромной колониальной империи нередко побуждали британские правящие круги к использованию оружия тайной дипломатии и разведки взамен прямого военного вмешательства (или для осуществления такого вмешательства чужими руками). Удачи были очень часто отражением объективного перевеса сил, каким обладала капиталистическая Англия над своими противниками, хотя, конечно, сказывался накопленный опыт использования всех и всяческих слабостей и противоречий во враждебном лагере.
Ефим ЧЕРНЯК
СЕКРЕТНАЯ ДИПЛОМАТИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

Из истории тайной войны
(избранные главы — OCR)
БЕСПОЛЕЗНЫЕ УДАЧИ
Кетсби и его сообщники пытались взорвать короля вместе с парламентом. Прошло три-четыре десятилетия, и сам парламент восстал против короля, и прологом этого конфликта послужило царствование Якова I. Уже в первые годы его правления выявилось, что английский абсолютизм перестал играть прогрессивную роль; он вступал во все большее противоречие с интересами буржуазии и нового дворянства. Абсолютизм начинает искать поддержку у своих недавних врагов — тех слоев дворянства, которые не были затронуты новым, капиталистическим развитием страны и тяготели к старым, феодальным порядкам, делает шаги к примирению с католической церковью. Меняется и внешняя политика Англии — заключается мир с Мадридом. Испанский посол Хуан де Таксис стал щедро сыпать золотом в Лондоне. Испанские пенсии стали получать наиболее влиятельные члены Тайного совета: графы Дорсет, Ноттингем, Нортгемптон и Сеффолк — по 4 тыс. дукатов (т. е. около тысячи фунтов стерлингов), Маунтджой, граф Девоншир, — 3 тыс., министр по делам Шотландии Джордж Юм — 2 тыс., а сам Солсбери — не менее 6 тыс. Однако, когда какой-то наивный джентльмен сообщил Якову I о том, что его министры подкуплены испанцами, король философски ответил, что ему это отлично известно и что Испания тем самым производит ненужные расходы, уменьшая имеющиеся у нее ресурсы для ведения войны. Впрочем, в 1607 году пенсии перестали выплачиваться; выяснилось, что, охотно принимая золото, англичане, по существу, ничего не давали взамен и поэтому действительно могли рассматривать свое согласие принимать подачки из Мадрида как исполнение патриотического долга, повелевающего истощать ресурсы неприятеля.
Преемнику де Таксиса, опытному и умелому дипломату Гондомару, удалось быстро приобрести большой вес при дворе Якова I. Гондомар создал в Англии шпионскую сеть, состоявшую из профессиональных разведчиков. Он не брезговал покупать новости и «поштучно». В его бумагах можно прочесть такие записи: «Г. Ла Форесту и другим лицам во французском посольстве за ценные новости — 4533 реала; слуге министра Лейка за изложение важных депеш — 300 реалов; лицу, которое дало мне копии договоров из английских архивов, — 1200 реалов». Гондомар вкрался в доверие к Якову и под видом дружеских расспросов выведывал его планы. Однако коронованный приятель испанского посла оказался натурой на редкость капризной и склонной к надувательству, причем по прихоти, а не ради каких-либо определенных целей. После встречи с Яковом испанцу всякий раз приходилось ломать голову над тем, что из выуженных им сведений соответствовало действительности, а что было только порождением причудливой королевской фантазии.
Значительную часть черновой работы аристократ Гондомар оставлял на долю посла эрцгерцога Альберта, тогдашнего формально суверенного правителя испанских Нидерландов Жана Баптиста Ван Мале. Этот выбившийся из писцов дипломат занимался вербовкой на испанскую службу всякой мелкой сошки. Так, например, в августе 1620 года он усердно пытался подкупить правительственного шифровальщика некоего Винсентио, который еще до этого отсидел шесть лет в Тауэре за связи с испанской разведкой. Ван Мале хотел побудить Винсентио отказаться расшифровывать важные письма испанского посла в Вене к эрцгерцогу Альберту, перехваченные английскими разведчиками. Винсентио предлагались деньги — разумеется, с прямо противоположной целью — также и от имени голландского посла. Все договаривающиеся стороны торговались при этом, как на рынке. Вдобавок, прежде чем платить, Ван Мале хотел убедиться в качестве товара, которым в данном случае была способность Винсентио раскрыть испанский шифр. От продавца потребовали принести образчик его изделия. А тем временем английские власти спохватились и предложили Винсентио поторопиться с расшифровкой, если он не желает познакомиться с пыточной камерой…
Словом, опытные шифровальщики были в цене. Долгое время историки не знали, что приключилось с Томасом Фелиппесом после событий, связанных с «пороховым заговором». След отыскался в переписке Гондомара. В 1621 году испанец сообщал о намерении подкупить и отправить во Фландрию этого «бесстыдного старика, которому перевалило за семьдесят». Недаром уже известный нам епископ Гудмен писал, что послы «служат в качестве часовых и шпионов и они из всех людей сослужили самую скверную службу христианскому миру. Эти люди являлись подстрекателями к мятежу, и порой, беря на себя улаживание разногласий, они скорее их подогревали и усиливали».
Английская разведка приходила в упадок уже при Роберте Сесиле, который сам согласился получать крупную пенсию от испанского двора и не был намерен особенно усердно разыскивать своих сообщников. Некоторые из агентов Сесила были шпионами-двойниками, работая и на Англию, и на Испанию. Иногда, впрочем, это устраивало обе стороны, как это было в случае с неким Шато Мартеном, снабжавшим и Сесила, и Филиппа III сведениями о действиях французского короля Генриха IV.
Сменившие Сесила руководители секретной службы больше использовали ее не для борьбы против враждебных держав, а для наблюдения за своими соперниками при дворе. Они не могли соперничать с Гондомаром, приобретшим к тому же влияние на самого Якова I.
Тем не менее случались неудачи и у ловкого испанского посла. Особенно странным было то, что происходило с депешами Гондомара, которые он направлял в Мадрид. Там копии с них каким-то неведомым путем добывал английский посол сэр Джон Дигби, расшифровывал места, написанные кодом, и пересылал свою добычу в Лондон Якову I. Это происходило в течение многих лет, вопреки гневу Гондомара и к удовольствию немногих посвященных. Правда, в Лондоне верные люди немедленно ставили в известность посла, что его очередная депеша в Мадрид доставлена английскому королю. Обычно эту новость сообщал Гондомару подкупленный придворный (Калверт или кто-либо другой). Тщетно Гондомар менял шифры и курьеров, просил, чтобы в Мадриде его донесения попадали только в руки абсолютно доверенных лиц. Тщетно «главный шпион» дон Андре Веласкес де Велас-ко засылал все новых и особенно доверенных лазутчиков в английское посольство. Напрасно испанский министр герцог Лерма расставлял ловушки членам Государственного совета и их клеркам, пытаясь обнаружить предателя.
Источник информации так и не был обнаружен. Гондомар решил, что это все же кто-то из членов Государственного совета. Через много лет, уже вернувшись из Испании, Дигби, уступая настойчивым просьбам Гондомара, раскрыл секрет. Депеши перехватывались и копировались, пока курьер отдыхал на последней почтовой станции неподалеку от испанской столицы. Остается неизвестным, сообщил ли Дигби правду или и в этом случае пытался провести своего удачливого испанского коллегу.
Джону Дигби удалось вызвать подозрение у испанских властей против отца Кресуэлла, который десятилетиями был при испанском дворе выразителем взглядов английских эмигрантов-католиков. Основой для слухов послужили беседы, которые лукавый дипломат вел, соблюдая видимость тайны, с Кресуэллом по вопросу о дозволении молодым англичанам поступать в иезуитские семинарии. В феврале 1613 года испанский главный министр герцог Лерма даже приказал провести полное расследование деятельности Кресуэлла, окончившееся, впрочем, благополучно для одураченного иезуита. Тем не менее генерал ордена счел за благо удалить Кресуэлла из Мадрида.
Между прочим, Дигби имел возможность на основе донесений Гондомара составить полный список лиц, которым выплачивались пенсии из Мадрида. Среди них было много приближенных Якова. Однако сэр Джон Дигби имел достаточно такта, чтобы не включить в этот список самого короля, также получавшего немалую испанскую субсидию.
Одним из удачливых разведчиков стал английский посол в Венеции сэр Генри Уоттон. Это ему принадлежит известное определение обязанностей посла: «Муж добрый, отправленный на чужбину, дабы там лгать на пользу своей страны». Тому же Уоттону приписывают и такой совет молодому дипломату: «Всегда говорите правду, так как вам никогда не будут верить. Таким способом только вы будете знать правду, а ваши противники окажутся в невыгодном положении». Другим видным дипломатам эта идея пришла в голову лишь со столетним запозданием.
Уоттон прошел длительную выучку участника придворных интриг, одно время он был секретарем графа Эссекса, но оставил эту службу, прежде чем фаворит впал в немилость. В 1602 году Уоттон тайно прибыл в Венецию, именуя себя Октавио Бальди. Герцог Тосканский послал его в Шотландию предупредить Якова о подготовлявшемся против него очередном заговоре. Подобное поручение снискало Уоттону расположение шотландского короля, который после вступления на английский престол отправил сэра Генри послом в республику Святого Марка. На этом посту и развернулись способности Уоттона как руководителя секретной службы.
Обстановка в Венеции мало благоприятствовала проявлению талантов иностранных разведчиков. Чиновников, просто замеченных в беседе с иностранными дипломатами, без долгих слов приговаривали к пожизненному тюремному заключению. Приходилось действовать с крайней осторожностью, к тому же мешал недостаток средств — Уоттону давали всего 400 фунтов стерлингов в год, большую часть из которых надо было тратить на содержание посольства и оплату курьеров. Для пополнения этой суммы Уоттон принял пенсию герцога Савойского, продавая добытую им информацию правительствам, находившимся в дружеских отношениях с Англией. Венецианцы получали от него за соответствующую мзду сведения об иезуитском ордене, с которым республика находилась в то время в крайне враждебных отношениях. Уоттон имел своих лазутчиков не только в самой Венеции, что было, как уже отмечалось, вовсе не простым делом, но также в Риме, Милане, даже в отдаленной Турции. Агенты Уоттона перехватывали в дороге чужую дипломатическую корреспонденцию, уделяя особое внимание почте иезуитов. «Должен признаться, что имею особую склонность к пакетам, которые посылают или которые адресованы этим святым отцам», — иронически сообщал Уоттон. Корреспонденция «Общества Иисуса» после снятия с нее копий отправлялась строго по назначению.
Английские разведчики неоднократно прямо выступали глашатаями и проводниками британской внешней торговой и политической экспансии. В этом убеждает история русско-английских отношений, которые приобрели регулярный характер во второй половине XVI века. В инструкции английскому послу Рэндолфу в 1568 году лорд Берли («боярин Бурлы», как называли его в русских официальных документах) рекомендовал добиваться привилегий британским купцам, уклоняться от переговоров о союзе, на котором настаивал Иван Грозный. Царь был осведомлен уже в это время о заговорах против Елизаветы и предлагал ей даже заключить договор о предоставлении друг другу права убежища. Убедившись в нежелании английского правительства, московский самодержец в известной своей грамоте от 24 октября 1570 г. писал: «Мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня.., ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но мужики торговые, а ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица…»
После смерти Грозного английские «торговые мужики» стали усердно ходатайствовать о британском вмешательстве в русские дела. Во время социально-политического кризиса, переживавшегося русским государством в начале XVII века, агенты британской «Московской компании» Джон Меррик и Уильям Рассел пытались предложить боярам не более не менее, как установление английского протектората над Россией. Английские разведчики и дипломаты даже обсуждали при этом планы занятия и укрепления Архангельска, захвата русского Севера. Одним из авторов подобных проектов был шотландец капитан Чемберлен, который служил в шведских войсках, захвативших Новгород. Эта политика получила одобрение короля Якова, но вскоре потерпела неудачу вследствие разгрома русским народом армий иностранных интервентов. Авантюристам пришлось умерить свои аппетиты.
Если при Елизавете разведчики порой маскировались под астрологов и колдунов, то теперь король, считавший себя великим знатоком наилучших способов укрощения нечистой силы, поручил своей секретной службе… выслеживание ведьм и оборотней. Разве не пыталась эта челядь сатаны умертвить его еще в Шотландии? Впрочем, и здесь традиции Берли и Уолсингема оказались очень живучими. В 1621 году в Москву был послан врач Артур Ди, сын уже знакомого нам астролога и разведчика Елизаветы. Артур Ди стал лекарем царя Михаила Федоровича, объявлял себя также специалистом по магии и алхимии. Очевидно, у него, как и у его отца, была и другая, неафишируемая специализация. В 1634 году Ди лишился царского расположения и вернулся в Англию, где получил завидную должность личного врача короля Карла I.
ПРИБЛИЖЕНИЕ БУРИ
В начале эпохи империализма в Лондоне обращали преимущественное внимание на дипломатическую разведку, будучи убеждены, что Англии и в будущем удастся воевать чужими руками, и поэтому многие, к тому же быстро устаревавшие, сведения чисто военного характера могут быть полезны скорее не для нее самой, а для союзников (а забота об интересах союзников уж никак не соответствовала британским традициям).
1 2 3 4 5 6 7


А-П

П-Я