В другом случае молодого Педро Писарро взяли осмотреть королевский склад кожаных сундуков. «Я спросил, что находится в этих сундуках, и [индеец] показал мне несколько сундуков, в которых они хранили все, до чего Атауальпа дотрагивался руками, и одежду, которую он уже больше не носит. В некоторых сундуках лежал тростник, который клали ему под ноги во время его трапез; в других — кости животных и птиц, которых он съел „…“; в третьих — сердцевины початков кукурузы, которые он держал в руках. Короче говоря, все, к чему он прикасался. Я спросил, зачем они хранят все это. Они мне ответили: для того, чтобы сжечь. Все, к чему прикасались правители, а они были сыновьями солнца, должно было быть сожжено, превращено в пепел и развеяно по ветру, так как никому не было дозволено прикасаться к этим вещам».
«Эти индейцы благородного происхождения спали на земле на больших матрасах из хлопка. У них были большие шерстяные одеяла, чтобы укрываться… Во всем Перу я не видел ни одного индейца, который мог бы сравниться с Атауальпой в жестокости или масштабах власти».
Низкопоклонство, окружавшее Атауальпу, могло доходить до крайностей. Хуан Руис де Арсе вспоминал, что «он не сплевывал на землю, когда откашливался: какая-нибудь женщина протягивала руку, и он сплевывал в нее. Женщины снимали каждый волос, который падал на его одежду, и съедали его. Мы поинтересовались, почему он сплевывал таким образом, [и узнали, что] он делал это, потому что он такого высокого происхождения. А с волосами все это объяснялось тем, что он очень боялся колдовства: он приказал женщинам съедать свои волосы, чтобы его не заколдовали».
Эта тщательно культивируемая аура божественности помогала поддерживать абсолютную власть Инки как правителя, и самоуверенный Атауальпа полностью использовал свои огромные возможности. Близкие к нему вожди продолжали видеть в нем своего главу, и он руководил ими, находясь в плену у испанцев. «Когда вожди этой провинции услышали о приезде губернатора и пленении Атауальпы, многие из них пришли с миром, чтобы увидеть губернатора. Некоторые из этих касиков имели до 30 тысяч индейцев в подчинении, но все они были подданными Атауальпы. Когда они предстали перед ним, они оказали ему знаки величайшего почтения, целуя его ноги и руки. Он принял их, даже не взглянув на них. Стоит отметить достоинство Атауальпы и безграничную покорность, которую все они проявляли по отношению к нему». «Он вел себя с ними как истинный король, оставшийся в плену после поражения не менее величественным, чем до этих испытаний». «Я помню, как правитель Уайласа попросил у него разрешения съездить в свои владения, и Атауальпа позволил ему, но дал ограниченное время, за которое тот должен был съездить и вернуться. Он отсутствовал немного дольше. Я присутствовал при его возвращении, когда он прибыл с фруктами, привезенными в подарок [Атауальпе] из своей провинции. Но как только он предстал перед Инкой, он начал так сильно дрожать, что не мог стоять. Атауальпа немного приподнял голову и, улыбаясь, сделал ему знак уйти».
Обожествление и прославление Инки были неотъемлемыми столпами, на которых покоилось управление такой огромной империей. Всего лишь за век до появления испанцев инки представляли собой ничем не примечательное горное племя, обитавшее только в долине Куско. Приблизительно в 1440 году на них напало и почти завоевало соседнее племя чанка, но они защищались и выиграли главное сражение на равнине выше Куско. После этого успеха племя взяло курс на безудержную экспансию. Из правящей династии вышла череда Великих Инков, в которых неутолимая жажда завоеваний сочеталась с военным талантом и способностью управлять. Инки инстинктивно перенимали самые успешные методы колониального и тоталитарного режимов. Везде, где возможно, они избегали кровопролития, предпочитая присоединять к своей империи новые племена мирными путями. Но их прекрасно дисциплинированная армия могла в случае необходимости продемонстрировать свою опустошающую эффективность. Они ввели в империи официальный культ солнца и заявили, что Инка и вся королевская семья являются потомками солнца. Членам самой семьи позволялось знать, что эта связь с солнцем покоилась на обмане: их предок, Манко-Капак, использовал блестящие доспехи, которые отражали солнечные лучи, и поэтому в храме Солнца в Куско по аналогии с этим золотой диск тоже ловил отраженные солнечные лучи.
Члены королевской фамилии занимали все важные административные посты по всей империи. Сразу же после них шла каста индейской аристократии, представителей которой можно было отличить по золотым серьгам в виде колец или дисков, которые они носили в мочках ушей, — из-за них испанцы прозвали их «орехонами», или «большими ушами». Орехоны занимали менее высокие должности. Инки правили добросовестно, но также пользовались всеми имевшимися в их распоряжении формами роскоши и привилегиями. У них была самая лучшая еда и одежда, великолепные столовые сервизы, украшения и дворцы, прекрасные женщины, слуги, особый язык, разрешение на кровосмешение, что запрещалось рядовым индейцам;
они могли пользоваться дорогами и специальными мостами, путешествовать в паланкинах; к ним применялась другая шкала наказаний; они имели право жевать слабонаркотическую коку и т. д. Вожди покоренных племен постепенно допускались в этот привилегированный класс. Их сыновей увозили в Куско с тем, чтобы они могли получить там образование и участвовать в придворных церемониях. Таким образом, семьи подвластных Инке правителей навсегда сохраняли свои кастовые отличия, пользуясь привилегиями, но утрачивали при этом большую часть своей власти. Вообще принадлежать к племени инков было престижным, как принадлежать к элите. Группы инков переселялись во вновь завоеванные районы, чтобы сформировать там ядро безоговорочно преданных людей. По мере расширения империи другие племена, говорившие на языке кечуа, стали считаться почетными инками. Таким образом, в обществе инков было сильно развито классовое сознание, причем в основе классовых различий не лежали денежные отношения или частная собственность, а главенствующая каста своим милосердным правлением обеспечивала благосостояние государства.
Харизма привилегированного класса находилась в зависимости от его ничем не прерываемого процветания. Это было разрушено опустошительной эпидемией в Кито, междоусобной войной за престолонаследие и больше всего массовой резней на площади Кахамарки и пленением Инки. Среди жителей Анд стало расти разочарование и безразличие к судьбе бывшего правящего класса. Они не могли постичь, что испанцы, пришедшие с Писарро, представляли собой передовой отряд вторжения, которое в конечном счете поработит их всех. Поэтому они стояли в стороне, и испанцы поняли, что классовые различия в империи инков могут сыграть в их пользу, так же как и семейные раздоры междоусобной войны.
Политика, которую решил проводить Атауальпа, используя всю имевшуюся у него власть, состояла в том, чтобы выплатить выкуп для спасения его собственной жизни. Очевидно, он рассуждал, что испанцы, которые не убили его сразу же после победы, выполнят свое обещание и вернут ему свободу, когда выкуп будет собран. Тогда, на свободе, он получит в свое обладание империю, которую для него завоевали его полководцы. Поэтому он приказал своим военачальникам оставаться на своих местах на юге Перу, ускорить присылку золота для выкупа и не пытаться силой освободить его. Сам Атауальпа был доволен своим существованием в условиях привычного комфорта в Кахамарке, в то время как шло накопление золота.
Вскоре после пленения Атауальпы пришла весть, что его пленного брата Уаскара везут из Куско и что он находится на расстоянии всего нескольких дневных переходов от Кахамарки. Писарро сказал Атауальпе, что ему очень хочется увидеть его соперника, и приказал Атауальпе обеспечить его благополучное прибытие. Испанцы думали, что скоро у них в руках будут два претендента на трон инков. Атауальпа был все еще поглощен политикой в междоусобной войне и был уверен, что испанцы не представляют угрозы внешнего вторжения. Поэтому вместо того, чтобы приказать освободить Уаскара для организации национального сопротивления, он думал только о том, какая опасность ему грозит, если его соперник окажется в Кахамарке. Поэтому Уаскар был убит своей охраной в Андамарке, в горах, выше долины Санта между Уамачуко и Уайласом, немного южнее Кахамарки. Атауальпа, протестуя, заявил испанцам, что охрана Уаскара действовала по своей собственной инициативе, и Писарро принял это в высшей степени маловероятное объяснение. Трудно было допустить, чтобы какой-нибудь перуанец осмелился убить брата Атауальпы, не имея на то его четкого приказа, особенно в такой близости от него.
Убийство Уаскара было кульминацией истребления ветви королевской фамилии из Куско, и оно немедленно дало Атауальпе личное преимущество. «Так он обычно поступал со своими братьями „…“ потому что, по его собственным словам, он убил многих из них, кто пошел за его братом [Уаскаром]». Среди предметов, которыми очень дорожил Атауальпа, была голова Атока, одного из полководцев Уаскара, который взял Атауальпу в плен под Томебамбой и потерпел поражение в первом же сражении гражданской войны под Амбато, южнее Кито. Кристобаль де Мена видел эту «голову, обтянутую кожей, с волосами и высохшей плотью. В ее стиснутых зубах было зажато серебряное горлышко. Сверху к голове была приделана золотая чаша. Атауальпа имел обыкновение пить из нее, когда ему напоминали о войнах, развязанных против него его братом. Ему наливали чичу в золотую чашу, и он пил ее из горлышка во рту головы».
Атауальпа продолжал закреплять свой успех в гражданской войне другими способами, находясь в Кахамарке. По словам Педро Писарро, два единокровных брата [Атауальпы] Уаман Титу и Маята Юпанки попросили разрешения у губернатора Писарро уехать из Кахамарки к себе домой в Куско. Хотя испанцы и вооружили их мечами, Атауальпа подослал к ним людей, чтобы те убили их в пути. Два других брата прибыли в Кахамарку в середине 1533 года; одним из них был Тупак Уальпа, человек, у которого теперь, после смерти Уаскара, были наибольшие права на то, чтобы стать преемником Уайна-Капака. «Они приехали тайно из страха перед своим братом… Они спали возле губернатора, потому что они не осмеливались ложиться спать в каком-нибудь другом месте» и «не выходили из своей комнаты, притворяясь больными в течение всего времени, что Атауальпа был там. [Тупак Уальпа] делал это из страха перед Атауальпой, который мог подослать к ним убийц и расправиться с ними, как он это сделал с другими братьями».
Междоусобные войны порождают неистовые страсти и сильную ненависть. Поведение Атауальпы было понятно с точки зрения его собственных притязаний на трон Инки, но было трагичным перед лицом иностранной угрозы. Страна оказалась лишенной руководства и единства в момент, когда и то и другое ей были нужны больше всего. Если бы испанцы появились здесь год спустя, они бы попали в страну, которой бы твердо правил Атауальпа. И, как писал Педро Писарро, «если бы Уайна-Капак был жив, когда испанцы пришли на эту землю, было бы невозможно ее завоевать, так как он пользовался огромной любовью своих подданных… А также если бы страна не была разделена войной между Уаскаром и Атауальпой, мы не смогли бы вторгнуться в нее или завоевать ее, если только больше тысячи испанцев не прибыли бы одновременно. Но в то время было невозможно собрать вместе даже пять сотен человек, потому что людей было так мало, а также потому, что страна пользовалась дурной репутацией».
Атауальпа однажды попытался помериться силами с испанцами. Он предложил, чтобы один из людей Писарро вышел бороться против местного великана по имени Тукуйкуйучи. Писарро принял вызов и назначил на поединок крепкого Алонсо Диаса. Индейский боец явился обнаженный, с коротко подстриженными волосами. Сначала победа склонялась в его сторону. Но Диас вывернулся, поймал Тукуйкуйучи в смертельный захват и задушил его. Благоговение индейцев перед испанцами возросло еще больше.
Понадобилось некоторое время, чтобы собрать золото и переправить его через всю империю в Куско. Вторая половина ноября и декабрь 1532 года прошли без происшествий, если не считать прибытия партии золота «в виде удивительно больших брусков, ваз и кувшинов вместимостью до двух арроба. Некоторые испанцы, которых назначил для этого губернатор, начали ломать эти предметы, чтобы [комната] вместила больше золота. [Атауальпа] спросил их: „Зачем вы это делаете? Я дам вам столько золота, что вы насытитесь им!“ Нетерпеливые конкистадоры начали надоедать Инке требованиями доставить обещанное золото. Он возбудил их аппетит описанием сокровищ двух крупнейших храмов империи: храма Солнца Кориканчи в Куско и великой усыпальницы и храма прорицаний Пачакамака, расположенного в прибрежной пустыне южнее современной Лимы. Атауальпа предложил Писарро послать испанцев надзирать за разграблением этих святынь — сам Атауальпа, вероятно, не видел ни одного храма и мог себе позволить не испытывать сантиментов по отношению к ним. Его больше заботило поклонение его собственным предкам — Инкам, и он отдавал строгие приказы, чтобы не трогали ничего, связанного с его отцом Уайна-Капаком. Его ближайшей целью было собрать выкуп, и ее можно было достичь, только забрав золото из храмов. Возможно, Атауальпа имел основания бояться, что жрецы в храмах предпочтут спрятать свои сокровища, чем пожертвовать ими для спасения узурпатора.
Пачакамак был святилищем доинковского периода. Его так почитали все жители прибрежной равнины, что инки не осмелились трогать его, когда завоевали побережье в конце XV века. Вместо этого они сделали его частью их собственной религии, построив ограду вдоль огромной ступенчатой пирамиды из сырцовых кирпичей, в пределах которой обитали священные девы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14