— Пизон, у тебя замечательное вино! Налей мне ещё! — велел император жениху.Пизон подал знак рабу-виночерпию.— Нет! Ты сам, а не раб! — Калигула исподлобья взглянул на жениха и протянул опустевший кубок. — Ведь это великая честь — служить императору! Не так ли?— Разумеется, цезарь! — жених вскочил с ложа и взял с подноса серебрянный кувшин с фалернским.Калигула медленно осушил кубок. Вытер ладонью влажные губы.— Теперь подай мне блюдо с устрицами, — велел он. — Сам! Без помощи рабов!Пизон послушно подал блюдо императору.— Ты счастлив? — поедая устрицы, допытывался Калигула у жениха. — Скажи, счастлив? У тебя красивая невеста. Сам император возлежит рядом с тобой…— Да, цезарь! Я безмерно счастлив! — восторженно воскликнул Гай Пизон.Калигула помрачнел. «Он счастлив! — иронично подумал он. — А я? Я, властитель Римской империи — несчастен! Друзилла продолжает жить с Кассием. Мне одиноко и тоскливо по ночам. Я вынужден довольствоваться рабынями или дешёвыми шлюхами, которых Макрон приводит в Палатинский дворец. Неужели я должен завидовать подданным, находящим подругу по велению сердца?»Пизон заметил болезненную гримасу, скривившую рот императора.— Что с тобой, цезарь? — встревоженно спросил он. — Не желаешь ли ещё вина? Или, может, павлиньего мяса?Калигула, неприязненно улыбнувшись, обнял жениха за плечи. Притянул к себе и, улыбаясь, прошептал Пизону в ухо:— Я скажу тебе, чего желаю: твою жену! Отдай её мне!Гай Пизон изумлённо отпрянул. Калигула не отпускал его. Пизон ощущал горячее дыхание императора. Видел пугающий блеск в зелёных глазах под густыми низкими бровями.— Почему молчишь, Пизон? — завораживающе шептал он. — Некогда мой прадед Август сказал Нерону Клавдию: «Отдай мне жену!» И Клавдий не посмел противиться! Неужели ты посмеешь?!— Нет, цезарь, не посмею… — Пизон в отчаянии прикрыл лицо ладонями. Молодому патрицию хотелось плакать от стыда и бессилия. — Бери её…Ливия Орестилла побледнела, услышав ответ жениха. Калигула повернулся к ней, взял безвольную руку и погладил тонкие пальцы, украшенные кольцами. «Какое безумие я совершаю! — размышлял он. — Увожу чужую жену, которую вижу впервые. Но Ливия так соблазнительна! Пышная грудь, которой тесна жёлтая свадебная туника… Губы, манящие к безумным поцелуям…» Сильное, невыносимое желание охватило его.— Ты слышала, Ливия? Твой жених отказался от тебя! — заносчиво заявил Калигула. — Оставь его без сожаления и приди ко мне. Я сделаю тебя императрицей! Ты согласна?Ливия Орестилла с нескрываемой горечью посмотрела на Пизона. Жених униженно прятал глаза. Преисполнившись обидой, невеста едва заметно кивнула императору.Калигула грузно поднялся с ложа. От обилия выпитого вина его шатало из стороны в сторону. Лица патрициев и матрон казались неясными размазанными пятнами. Тем легче было Гаю объявить и сделать задуманное: упрёка или возмущения он не разглядел бы.— Пора вести невесту на брачное ложе! — пьяно вихляясь, заявил он.Гости подхватились, многозначительно улыбаясь и весело блестя глазами. Все посмотрели на Гая Пизона.— А жених — уже не он! — развязно хохотнул император. — Пизон только что уступил невесту мне. В мой дворец я и поведу Орестиллу!Гости недоуменно переглядывались. Задавались вопросом: «Император шутит?»Калигула не шутил. Резким жестом он сдёрнул розовый венок с головы Пизона и возложил на собственную. Затем стянул с пальца Орестиллы обручальное кольцо и презрительно отшвырнул в сторону.— Беру тебя в жены, Ливия Орестилла! — торопливо пробормотал он, надевая на палец девушки собственное кольцо, золотое с небольшим рубином.Она покорно подчинилась резким порывистым движениям императора. Но при этом молчала, не смея сказать ни слова. Лишь яркие полные губы приоткрылись в изумлении. Калигула схватил девушку за щеки и привлёк к себе. Прильнул жадным ртом к заманчиво полуоткрытым губам, коснулся языком её зубов и влажных дёсен. Бесстыдным, откровенным, затяжным, возбуждающим желание был поцелуй императора.Оторвавшись от Орестиллы, Гай Цезарь воскликнул:— Пусть запишут в ведомостях, что император избрал жену по примеру Августа!Увлекая за собой невесту, Калигула покинул дом Пизона. Гости изумлённой вереницей потянулись за императором. Покинутый жених остался один. Как потерянный, бродил он между столами и ложами. Наклонившись, поднял с пола обручальное кольцо. И замер, крепко сжав в ладони тонкий железный обруч. Всего лишь несколько часов назад, замирая от сладкого предвкушения, Пизон надел его на палец Орестиллы! X Вдоволь насладившись Орестиллой, Гай отодвинулся на край ложа. При свете занимающегося дня внимательно вгляделся в лицо девушки. Она лежала не шевелясь, вытянув руки вдоль тела. Орестилла казалась спящей, но опущенные ресницы слабо вздрагивали, выдавая её.Калигула отдёрнул покрывало и уставился на простыни в поисках кровавых пятен.— Я не был первым мужчиной! — разочарованно заявил он.Девушка промолчала.— Ты хотела обмануть Пизона, а обманула меня! — безжалостно продолжал император.— Я никого не обманывала… — едва слышно шепнула Орестилла. — Любя Пизона, я отдалась ему до свадьбы.С угрюмой усталостью Гай рассматривал тело красивой, но совершенно не нужной ему женщины. Неужели вчера он так много выпил? Увёл чужую невесту. Во всеуслышание объявил её своей женой, и даже велел записать это в ведомостях! Теперь, с похмелья, он никак не мог понять: зачем? Может, Орестилла так сильно понравилась ему? Тогда почему теперь он находит её почти отвратительной? Или дело в неприязни, которую вызвал у Калигулы Гай Пизон? Жених был родственником Гнея Пизона, много лет назад отравившего Германика. Вернувшись из Сирии, отравитель был встречен всеобщей ненавистью. Гней Пизон покончил жизнь самоубийством, чтобы избежать позорной казни. Молодой жених никакого отношения к гибели Германика не имел. Но Калигула ненавидел его за то, что он тоже звался Пизоном.— Поднимайся, — велел Калигула. — Я пришлю рабынь, чтобы помогли тебе одеться.Он вышел из кубикулы, оставив Орестиллу. Раб Прокул побежал за господином, на ходу набрасывая на его плечи тёплый шерстяной плащ. Центурион дежурной когорты ждал императора у выхода.— Цезарь! Угодно ли тебе отправится в Сенатскую курию? Носилки уже приготовлены, — доложил он.— Не хочу. Надоело, — отмахнулся Калигула.Пройдя по перистилю, он спустился в сад. Тонкая женская фигура одиноко застыла на мраморной скамье у фонтана. Серце Калигулы забилось сильнее: он узнал Друзиллу.— Ты здесь?! — радостно выдохнул он, присаживаясь рядом с ней и прикрывая своим плащом её озябшие плечи.— Зачем ты сделал это, Гай? — с упрёком спросила Друзилла. — Зачем взял в жены Орестиллу? Или ты уже не любишь меня?Калигула насупился.— Это ты виновата! — заявил он. — Почему до сих пор не покинула Кассия?Друзилла отвела в сторону глаза. Почему? Из-за нерешительности. Но как признаться в этом Гаю? Как сказать ему, что она до сих пор спит с Кассием, потому что боится отказать ему?— Прогони Орестиллу, и я брошу Кассия, — помолчав, попросила она.— Хорошо! — не задумываясь, пообещал Калигула. — Но не обмани! Иначе я возьму себе десять жён!Друзилла лукаво улыбнулась:— Мы не в Азии, а в Риме! У нас позволено иметь лишь одну жену.— Жаль, что мы не в Египте! — пристально глядя на неё, прошептал Гай. — Там брат может жениться на сестре…Глаза Друзиллы потемнели.— А если мы поселимся в Александрии?.. — замирая от волнения, ответила она. Усталое изнеможение охватило девушку: неужели она действительно допускает такую возможность?! И почти сразу Друзилла ответила себе: «Почему нет?! Ведь Гай — император. И, подобно Цезарю и Августу, будет причислен к богам. А богам позволено то, что запрещено обыкновенным людям!»— Так и будет! — решительно ответил Калигула.
* * * Ливия Орестилла вышла из опочивальни. Голубая туника, которую по велению императора рабыни спешно купили в портике Ливии, была тесна и коротка для неё. Зябко обхватив ладонями предплечья, девушка шла по перистилю. Жёлтые башмачки гулко стучали по мраморному полу. Преторианцы в замешательстве разглядывали девушку: нужно ли приветствовать её, как императрицу? Орестилла тоже не могла ответить на этот вопрос.Остановившись у коринфской колонны, она выглянула в сад. Калигула, сидя у фонтана, обнимал за плечи рыжеволосую женщину. Сестру Друзиллу. Подойти к нему? «Что я скажу Гаю Цезарю? Мужчине, который до вчерашнего дня был чужим для меня?» — грустно подумала Орестилла.Вздохнув, девушка отошла от колонны. Глядя под ноги, она бесцельно бродила по дворцовым переходам. Разноцветный мрамор устилал полы, тканые золотом занавеси прикрывали входы в кубикулы. На бронзовых пьедесталах стояли позолоченные статуи остроухих псов, которые Август привёз из покорённого Египта. Посреди безликой холодной роскоши Орестилла чувствовала себя одинокой и ненужной.Плохо скрываемые любопытные взгляды преторианцев провожали её. Орестилла нутром ощущала их. Порывалась и не смела сказать: «Почему вы так глядите? Потому что я провела ночь с императором? Да, это верно. Но ведь Гай Цезарь объявил меня женой! Вот его кольцо на моем безымянном пальце!»Орестилла вышла в просторный атриум. Между двойными колоннами портика часто толпились просители. Сегодня не было почти никого. Лишь одинокая мужская фигура в тёмном плаще жалко скорчилась почти у самого выхода. Девушка метнулась туда.— Гай! Это ты?! — забыв об осторожности, выкрикнула она.Гай Пизон поднял нечесанную голову. Тонкие, искривлённые гримасой губы напрасно пытались улыбнуться. Орестилла присела рядом с ним. Задыхаясь от бессильной горечи, дотронулась до смуглой мужской руки.— Почему ты здесь?— Я пришёл попросить тебя назад у императора, — неловко пряча глаза ответил Пизон.— Цезарь был небрежен со мной, покидая постель, — задумавшись, прошептала она. — За одну лишь ночь он пресытился мною. Попроси! Может, он и отдаст?..Пизон отвернулся. Ревность душила его; но стыд — ещё сильнее!— Прости меня. Вчера я поступил недостойно римлянина.— Зачем же ты сделал это? — с печальной иронией усмехнулась девушка. Яркие губы за ночь побледнели и не слушались её. Орестилла непрерывно облизывала их, стараясь избежать неприятной сухости.— Из страха, — признался Пизон. — Времена республики миновали. Теперь один человек безраздельно правит Римом. Жизнь каждого — в его руках!Девушка прикрыла глаза, мучительно стараясь сдержать подступившие слезы.— Уходи, — едва слышно попросила она. — И моли богов, чтобы смиловались над нами…Пизон послушно поднялся и ушёл, избегая смотреть на Орестиллу. Девушка обречённо наблюдала, как он, сгорбившись, спускается по мраморным ступеням Палатинского дворца.— Кто это? С кем ты разговаривала?Ливия Орестилла вздрогнула, услышав резкий голос Калигулы.— Это был Пизон? — подозрительно допрашивался император.— Нет, — испуганно прошептала она.Гай Цезарь насмешливо прищурился.— Если ты солгала — то напрасно! — заявил он. — Императора опасно обманывать!Правая рука Калигулы машинально поигрывала рукоятью кинжала, висящего на поясе. Девушка отошла на шаг и втянула голову в плечи.— Уходи! — равнодушно зевнув, вдруг велел он. — Я спрошу у знатоков права: если ты действительно законная жена — получишь развод. Если нет — тебе нечего здесь делать.— Спасибо, цезарь, — униженно прошептала Орестилла, упав на колени и целуя перстень на пальце императора.— Подожди! — Гай схватил девушку за предплечье и рывком притянул к себе. Зеленые зрачки сердито скользнули по её испуганному лицу. — Не смей возвращаться к Пизону! Иначе я накажу вас обоих!Император давно исчез в глубине тёмных переходов, а Ливия Орестилла не смела подняться с колен. Руки, сложенные в умоляющем жесте, не просто дрожали — они колотились в нервной лихорадке. XI Друзилла проснулась от непривычного шума за стеной. Недовольно застонав, укрылась с головой янтарно-жёлтым одеялом. Резкий шум донёсся и туда.— Луций, что случилось? Вели, чтобы прекратили! Я спать хочу! — переворачиваясь на живот, лениво пробормотала она.Муж не ответил. Его половина постели оказалась пуста.Капризно кривясь, девушка сунула ноги в сандалии и набросила на тело шёлковую тунику. Сонно жмурясь, выбралась в атриум. И замерла в изумлении: обнажённые до пояса рабы таскали дубовые сундуки, обеденные ложа, столы и обёрнутые тканью вазы. Кассий Лонгин, сжимая в руке желтоватый папирусный свиток, отдавал приказы.— Почему уносят мебель? — растерянно оглядываясь по сторонам, спросила Друзилла. — Мы переезжаем?Кассий обернулся к жене.— Да! — восторженно потрясая свитком, крикнул он. — Твой брат Гай назначил меня наместником в провинции Азии! Выехать из Рима следует немедленно!— И ты доволен? — осторожно спросила она.— Конечно! Наконец-то я получил должность, на которой могу показать мои способности. Я буду повелевать огромной богатой провинцией! — он притянул к себе удивлённую Друзиллу. — Мы будем счастливы! Ты поселишься в роскошном дворце, подобно восточной царице! Я закажу для тебя открытые носилки из ливанского кедра и украшу их жемчужинами, выловленными в морях Леванта!…Друзилла осторожно высвободилась из пылких объятий супруга.— Я останусь в Риме, — отворачиваясь, прошептала она.— Почему? — опешил Кассий.— Почему?.. — Друзилла лихорадочно раздумывала, выискивая убедительную причину. — Потому что я ненавижу Азию! В Сирии умер мой отец!— А если бы Германик умер в Риме, ты ненавидела бы Рим? — в вопросе Кассия прозвучали сарказм и недоверие. — Не кажется ли тебе, Друзилла, что ты должна принести жертву в честь отца именно в Антиохии — городе, где он скончался?!— Нет! Я не поеду в Азию! — отчаянно выкрикнула она.Бросив на мужа взгляд, полный бессильной злобы, Друзилла выбежала из атриума. Кассий Лонгин, отшвырнув в сторону свиток с назначением, поспешил за ней. В два прыжка догнал он убегающую жену, рывком обернул к себе и сжал сильными ладонями хрупкую шею.— Не знаю, что с тобой случилось, Друзилла, но такого поведения я больше не потерплю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50