по ее росту мы мерили и рост Плаутиллы. Я даже не удосужилась пошевелиться, когда меня застала там молодая монахиня – и она убежала прочь, вереща что-то о моем «проступке». Что они обо мне знают? Жизнь прошла уже так давно, а старые монахини так неприметны. Они шаркают ногами, улыбаются водянистыми глазами и бормочут что-то над кашей и над молитвенниками: всему этому я научилась превосходно подражать. Они и понятия не имеют, кто я такая. Большинство из них, распевая в часовне, даже не подозревают, что именно мои пальцы покрыли ее стены сверкающими росписями.И вот я сижу в своей келье и жду Эрилу, которая придет ко мне сегодня вечером, чтобы принести снадобье и навсегда проститься. Эту рукопись я вверю ей. Она давно уже не рабыня и вольна распоряжаться остатком своей жизни так, как ей заблагорассудится. Единственное, о чем я ее попросила, – это доставить рукопись по последнему адресу, с которого приходили письма от моего возлюбленного и нашей дочери, – в той части города, что называется Чипсайд. Обе мы помним, что мой отец никогда не выпустил бы из рук ни одного сколько-нибудь ценного документа или договора, не имея копии или уведомления от своего агента о получении, но даже и в последнем случае он, наверное, застраховался бы от случайной пропажи. С недавних пор Эрила заговорила о желании путешествовать с такой страстью, которая знакома, пожалуй, только тем, кому суждено умереть на чужбине. Если кто и сумеет разыскать мою дочь, то только она. А я больше ничего не могу сделать.Ночь опускается жарким и влажным покрывалом. Когда Эрила уйдет, я быстро проглочу яд. В согласии с пожеланием матери, я приготовила свою исповедь, а за священником уже послали. Остается надеяться, что духом он окажется стоек и на язык сдержан. Эпилог Я еще кое о чем позабыла. О моей часовне. На нее ушло так много времени – в каком-то смысле она стала трудом всей моей жизни, – а я между тем сказала о ней так мало. Жития Девы Марии и Иоанна Крестителя. Те же сюжеты, что Доменико Гирландайо изобразил в алтаре Капеллы Маджоре в церкви Санта Мария Новелла, который мы с матушкой увидели, когда мне было всего десять лет. Тогда я впервые и поняла, что значит прикоснуться к истории, и если эти росписи стали ярчайшим флорентийским воспоминанием для моего художника, то то же самое я могу сказать и о себе. Потому что пускай есть лучшие живописцы и более великие достижения, но фрески Гирландайо повествуют не только о жизни святых, а еще и о славе и человечности нашего великого города, и именно это, по-моему, делает их необычайно правдивыми.И потому, в духе той истины, которая некогда составляла сердцевину новой учености, я буду правдива.Моя часовня прискорбно заурядна. Случись будущему знатоку нашего нового искусства набрести на нее, он лишь окинет ее мимолетным взглядом и пройдет дальше, отметив лишь дерзновения слабого художника, жившего в могучую эпоху. Да, там есть чувство цвета (оно меня никогда не покидало), и ткани порой струятся там как вода, и в некоторых лицах виден характер. Но сами композиции неуклюжи, а многие фигуры, несмотря на все мое тщание, остались застывшими и безжизненными. Если выказать в равной мере доброту и честность, то можно сказать, что это работа художницы-самоучки, которая старалась изо всех сил, и потому и ее достижения, и ее усердие заслуживают того, чтобы сохраниться в памяти людей.Но если вам послышится в этих словах, сказанных старой женщиной под конец жизни, признание собственного поражения, то могу вас искренне разуверить: это вовсе не так.Потому что, если рассматривать мою работу наряду со всеми прочими – со всеми свадебными панно, подносами ко дням рождениям, свадебными сундуками, фресками, алтарными картинами, которые были созданы в те головокружительные дни, когда мы изо всех сил старались приблизить Бога к человеку … тогда вы, пожалуй, воспримете ее в верном ключе – а именно как одинокий голос, затерявшийся в многоголосом людском хоре.И звучание этого хора в целом таково, что мне делается радостно уже при одной мысли о том, что в нем пела и я. От автора Распятие из белого кедра Микеланджело пропало после вторжения Наполеона в Италию, и много лет о нем ничего не было известно. Его обнаружили лишь в 60-х годах XX века, установили авторство, недавно реставрировали, и теперь оно висит в ризнице церкви Санто Спирито на южном берегу реки. В юности Микеланджело также работал в качестве подмастерья при Доменико Гирландайо, помогая создавать фрески в Капелла Маджоре в церкви Санта Мария Новелла. Иллюстрации Боттичелли к «Божественной комедии» Данте исчезли из Италии вскоре после того, как были созданы, и лишь столетия спустя обнаружились в разных частях Европы. В 1501 году имя художника было названо в письме, брошенном в один из церковных ящиков для доносов, и он предстал перед Ночной Стражей по обвинению в содомии. Между учеными ведутся споры относительно того, было то обвинение клеветой или правдой.Ночная Стража совершала свои обходы по Флоренции в течение всего XV века и позже, выискивая случаи содомии и иных непристойностей. За исключением периода религиозной диктатуры Савонаролы (1494–1498) контроль этих блюстителей нравственности был там значительно слабее, чем в других городах.В начале XVI века, когда за невестами стали давать все более богатое приданое, из-за чего заметно возросло число незамужних женщин, в Северной Италии появилось несколько монастырей, где действовали необычайно вольные правила. Позже Церковь выявила нарушителей, и монастыри, признанные виновными, подверглись чисткам или были упразднены.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50