– Конечно, не хочу! Но… но я должна.
– Ладно. Скоро я снова появлюсь у тебя, – пообещала я, вставая.
– Дез, тебе обязательно уже уходить? Может, останешься на несколько минут, а? Поболтаем немного. Мы ведь так долго с тобой не виделись! Сколько времени прошло, Дез?
– Около пяти лет.
– Останься, прошу тебя! – взмолилась она. – Обещаю, что не буду предаваться сентиментальным воспоминаниям. Скажи, ты помнишь Карла Фидцроя, этого подонка, по которому сходила с ума Клэр Уайли? Он вместе с нами ходил на занятия по французскому, помнишь? Так вот, в прошлом году я столкнулась с ним в магазине. Угадай, что он рассказал мне… – И Бланш с упоением погрузилась в эти самые сентиментальные воспоминания о давних и прекрасных днях. Да и я с удовольствием приняла участие в этом погружении. К реальности нас вернул телефонный звонок.
Мы с Бланш автоматически взглянули на часы. Восемь минут шестого. Звонок был только один, – видимо, трубку сразу сняли. Спустя несколько секунд прозвучал короткий зуммер. Бланш медленно подошла к столу и протянула трясущуюся руку к изящному бело-золотому аппарату.
– Спасибо, Лайла, – вздохнула она, затем нажала кнопку, поздоровалась и надолго замолчала. Весь ее вклад в разговор сводился к монотонной бубнежке: «У меня все нормально», «Ничего особенного», «Ладно, увидимся позже».
Положив трубку, Бланш сомнамбулой вернулась к дивану и сообщила то, что я уже и так знала:
– Это Марк. Он не придет к ужину. Из Мичигана прилетает важный клиент, который доберется до него не раньше десяти, и потому Марк не знает, в котором часу закончится встреча. Но мне не следует беспокоиться, он постарается управиться как можно скорее.
В ее словах слышалось отчаяние. И гнев. И безысходность.
Мне хотелось сказать что-то в утешение, но я прекрасно понимала, что любые мои слова прозвучат излишне оптимистично, а потому фальшиво. И разнообразия ради решила промолчать.
Несколько минут молчания Бланш потратила на то, чтобы размазать по щекам слезы, смешанные с тушью, после чего сумела выдавить слабую улыбку.
– Прости, – сказала она почти нормальным голосом. – Наверное, следовало уже привыкнуть, но я всегда была плохой ученицей, ты же знаешь.
– Ради бога, не надо извиняться. Я все понимаю.
– Ты пообедаешь со мной, Дез?
– Спасибо, я бы с удовольствием, но дома меня ждут горы бумажной работы.
– Ну пожалуйста. Сегодня впервые за много недель я смогла отвлечься, пусть даже на несколько минут.
Я не нашла в себе сил сказать «нет».
Мы поели в комнате для завтраков, которая была вдвое больше, чем столовая в обычном доме. Сервировка поражала роскошью: дорогущая льняная скатерть цвета слоновой кости, изящная керамическая посуда, наверняка французская. Обед, поданный все той же незаменимой Лайлой, состоял из супа из кресс-салата и соевой запеканки, которая годилась разве что в качестве заправки к супу. На десерт полагалась какая-то индийская пакость под названием «галуб джамон», напоминавшая по вкусу сено.
– С недавних пор мы с Марком перешли на здоровое питание, – с гордостью заявила Бланш. Господи, и она говорит это мне! – Ну, галуб джамон – это исключение. Здесь тонны масла!
– Да? А я и не заметила.
– Но на что будет похожа жизнь, если не баловать себя время от времени, верно? Ты не доела, Дез? Почему? Тебе не понравилось?
– Нет-нет. Просто я сегодня очень плотно перекусила днем. Но с тобой-то что, дорогая? Ты почти не притронулась к еде! Если будешь продолжать в том же духе, то скоро доведешь себя до истощения.
– Со мной все в порядке. Точнее, будет в порядке. Как только все выяснится.
От Бланш я уехала около семи. Миновала туннель Линкольна и, подбавив газу, свернула к ресторану «Натан», что на 34-й улице. Это мое представление о том, как надо баловать себя.
Перехватив пару хот-догов и порцию жареной картошечки, я вернулась домой и позвонила Гарри Берджессу.
Гарри – удалившийся от дел частный детектив и мой старинный друг. Я всегда могу рассчитывать на его помощь, когда чувствую недомогание, или в тех редких случаях, когда мой далеко не процветающий бизнес вдруг начинает процветать. Я рассказала ему о расследовании, и Гарри тут же ухватился за возможность заняться любимым делом.
– Это значит, что пару часов Мадж не будет меня доставать! – с восторгом воскликнул он. – Не пойми меня превратно, Дез. Моя женушка – замечательная женщина, лучше всех. Но господи, эта замечательная женщина находит мне дело каждую секунду. То она заставляет меня красить стены, то скоблить полы, то чинить вещи, которые даже не сломаны. Но к чему тебе слушать о семейных проблемах такого старпера, как я. Лучше скажи, чего ты от меня хочешь.
Мы договорились, что Гарри будет присматривать за офисом Марка Ньюмана каждый вечер с понедельника по пятницу. Бланш станет держать с ним связь по мобильному телефону. И как только Марк сообщит, что в очередной раз застрял на работе, она позвонит моему помощнику. Если до половины шестого звонка не будет, Гарри может отправляться домой. Но если Бланш позвонит, Гарри должен немедленно предупредить меня, прежде чем следовать за Ньюманом куда бы то ни было… и к кому бы то ни было. А там уж я его подменю.
Теперь, когда основная работа легла на плечи Гарри, я могла по-прежнему все свое время посвящать убийствам. Разумеется, накладки возможны, но такова уж жизнь. Как-нибудь выкручусь.
Начинать слежку надо было уже следующим вечером, и я пообещала выслать Гарри фото Марка по факсу. Потом мы долго благодарили. Гарри меня – за то, что я даю ему возможность вспомнить старые деньки, а я его – за помощь. После бесконечных реверансов (вполне искренних) мы распрощались.
Спать я легла безмерно довольная собой, словно днем придумала план переустройства мира.

Глава двадцать третья
В пятницу я, как и обещала, отправила Гарри по факсу фотографию, затем позвонила Бланш, чтобы сообщить ей о сделанных приготовлениях.
– Я боюсь, Дез, – простонала она, выслушав мои инструкции.
– Знаю, – мягко ответила я. – Послушай, кто это сказал, что надо надеяться на лучшее и готовиться к худшему? Что-то в этом духе. Впрочем, неважно, в любом случае глупые слова. По-моему, вполне достаточно, если ты будешь просто надеяться на лучшее.
– Я стараюсь… Дез, еще раз спасибо, что потратила на меня целый день. Мне это очень помогло. Но у меня такое чувство, что мое меню оказалось не совсем в твоем вкусе. Ты почти ничего не съела…
– Не говори глупостей. Вчера вечером я съела более чем достаточно, – честно ответила я, с нежностью вспомнив хот-доги и жареную картошку, которые с таким удовольствием запихала в себя накануне.
Следующий звонок – Луизе Константин. На этот раз мне посчастливилось застать дамочку дома.
– Нам надо поговорить, – начала я, очень стараясь, чтобы в голосе не чувствовалось враждебности.
– Мы уже с вами говорили. И я сказала все, что знала.
– На этот раз у меня есть что сказать вам.
– Послушайте, если это по поводу Альмы и какой-то там песни, то…
– Не по поводу песни, но по поводу Альмы.
– А что такое с Альмой?
– Не стоит обсуждать это по телефону…
– Понятно… – Долгая пауза.
– Я могу подъехать сегодня вечером?
– Сегодня вечером меня не будет дома… – Еще одна долгая пауза. – Вы можете зайти завтра после полудня. Около четырех тридцати.
– Хорошо.
Только я положила трубку, как меня словно обухом по голове: Билл Мерфи! Ведь намеревалась ему позвонить еще четыре дня назад, а все тяну и тяну. Трусиха чертова…
Минут пять я сидела и злобно глазела на телефон, собираясь с духом. А через пять минут решила, что отсрочка не помешает, да и на голодный желудок такие испытания вредны для здоровья. Следующие полчаса я изо всех сил старалась не думать о предстоящем звонке (в результате, естественно, ни о чем другом думать не могла). И так извелась, что мне вдруг до чертиков захотелось поскорее разделаться с этим растреклятым звонком. Немедленно!
Судя по всему, Билл Мерфи был рад слышать мой голос. Что не особенно способствовало моей объективности (общепризнанной, к вашему сведению).
– Мне хотелось бы уточнить некоторые обстоятельства, – сказала я после краткого обмена любезностями. – Я могу заскочить к вам на работу где-нибудь во второй половине дня…
– Увы, весь день у меня занят деловыми встречами, а в четыре я должен повидаться с клиентом на Лонг-Айленде. Скажите, вам нравится итальянская?
– Итальянская? – тупо переспросила я. – Итальянская… что?
– Кухня. Итальянская кухня. На Лонг-Айленде есть замечательный ресторанчик. Если у вас нет иных планов относительно обеда, вы могли бы расспросить меня за едой.
– Простите, но у меня действительно другие планы. – Я надеялась, что сказала это твердо, но не грубо.
– А как насчет завтра?
– Завтра суббота, – напомнила я.
– Не знаю, как вы, – ответил Билл, явно забавляясь, – но я ем даже по субботам.
Неужели этот человек не может сообразить, что я пытаюсь избежать встречи с ним в публичном месте? Я выпрямилась и собрала волю в кулак. Сохраню свой профессионализм, какой бы соблазнительной ни выглядела морковка, которой помахивают перед моим носом. И заставлю этого человека побеседовать со мной в офисе. Ни о каком обеде не может быть и речи!
– В котором часу в субботу? – потрясенно услыхала я собственный голос.
Я положила трубку, преисполненная сильнейшего отвращения к себе. Надо быть полной идиоткой, чтобы допустить хотя бы мысль об обеде с Биллом Мерфи! Личный интерес к подозреваемому может стать серьезнейшей помехой в расследовании… Кроме того, неужто я настолько простодушна и глупа, чтобы заигрывать с возможным убийцей? Нет, нет и еще раз нет! Так почему же я приняла приглашение Билла Мерфи? Лучше не спрашивайте…
В субботу утром я вскочила в половине седьмого, после чего не меньше часа упорно пыталась заснуть снова. Тщетно, сон так же упорно не шел. Помучившись еще немного, в девять часов я наконец выкинула белый флаг и признала свое поражение.
После чашки кофе – больше ничего в рот не лезло – я решила, что можно начинать готовиться к предстоящему обеду. Конечно, было слишком рано, но я просто не могла придумать, чем бы еще заняться. Как впоследствии выяснилось, мне едва-едва хватило времени, чтобы привести себя в относительный порядок.
Первым делом я приняла роскошную ванну, нежилась в ней долго-долго. Затем щедро окропила себя духами, нанесла на лицо боевую раскраску и… и туг-то меня поразил первый кризис.
Все началось с сущей ерунды – понадобилось немедленно решить проблему, над которой ежедневно бьются миллионы женщин во всем мире. Что надеть.
После мучительных раздумий и метаний по спальне с ворохом одежды я остановилась на серой широкой юбке и жемчужно-зеленоватой блузке. Оделась, подошла к зеркалу и едва не завопила от отвращения. Стремительно выпрыгнула из серых тряпок и переоделась в темно-синее шелковое платье с глубоким вырезом. Так, платье надо чем-нибудь оживить. Например, жемчужными бусами, которые Эд подарил мне на вторую годовщину нашей свадьбы. Бусы покойного Эда… Нет, только не в такой день. И бусы уступили место массивному золотому колье. Долгих пять минут я крутилась волчком, пытаясь справиться с застежкой. Уф, наконец-то! Глянула на отражение в зеркале… Не буду говорить, что мне напомнило это колье, из которого выпирала толстая шея. Все, никаких украшении! И наряд попроще! И что, вы думаете, я сделала? Снова влезла в серый ансамбль, кляня себя на чем свет стоит. А заодно и Билла Мерфи.
Но это еще цветочки в сравнении с кризисом номер два, который настиг меня чуть позже.
Волосы… Один непослушный клок ну никак не желал укладываться. Даже после бомбардировки почти летальной дозой сверхсильного лака. Изведя чуть ли не весь флакон, я в отчаянии плеснула на волосы самой обычной воды, и бац! – на голове в мгновение ока образовалась какая-то мерзкая пленка, смахивающая на столярный клей. Мало того, волосы под этой пакостью лежали плоским блином (за исключением все того же бесстыжего клока, с которого все и началось). Постанывая от ненависти к себе и к своим волосам, я достала из загашника мою палочку-выручалочку – парик. Его, конечно же, тоже требовалось укротить, но, слава тебе господи, искусственные волосы оказались куда покладистее натуральной шевелюры.
Из квартиры я катапультировалась без десяти двенадцать, а значит, у меня оставалось ровно десять минут, чтобы добраться от Восточной 82-й улицы до Западной 51-й, на что обычно требуется полчаса. К счастью, мне с первой попытки удалось поймать такси. Удача сопутствовала и дальше – по случаю субботы движение было вялым, у светофоров мы не стояли, так что в ресторан я ворвалась всего лишь с десятиминутным опозданием.
Мерфи уже сидел за столиком и потягивал пиво. Увидев меня, он встал, сделал несколько шагов навстречу, и на мгновение у меня перехватило дыхание: сейчас поцелует! Но то ли он передумал, то ли я выдавала желаемое за действительное, потому что мы всего-навсего пожали друг другу руки. (Боюсь, моя была влажной от пота и липкой от лака)
Билл Мерфи выглядел, как сказали бы нынешние детки, круто. Одет он был просто, но элегантно: спортивная куртка из верблюжьей шерсти, темно-коричневые брюки и светлая рубашка с расстегнутым воротом. Хороша бы я была в своих жемчугах или золотом собачьем ошейнике.
– Спасибо, что пришли, – сказал Мерфи, когда мы сели друг напротив друга в уютной кабинке, снизу доверху обтянутой кожей.
– Вы давно меня ждете?
– Несколько минут. Я постарался прийти заранее. Не хотел заставлять вас ждать.
Я почувствовала, что краснею. Если я и питала какую-то надежду, что эта встреча позволит мне разобраться в себе, то теперь могла об этом забыть.
Билл заказал для меня бокал шабли, и на этом романтика закончилась. Как только официант отошел, Мерфи обратился к скучной прозе:
– Вы хотели поговорить со мной о том, когда именно я ушел из «Шанахана»?
– Совершенно верно.
– Я так и думал. Полиция уже нанесла мне повторный визит.
– И что вы им сказали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30