Я на костылях бесшумно не ходок.
Мы недоуменно переглянулись, но покорно выстроились гуськом и крадучись двинулись по коридору. В спальне была открыта балконная дверь — излишняя лихость для холодного апреля. Пантомима «нюхаем воздух» была в качестве напутствия исполнена Измайловым мастерски. Однако чтобы различить слабый табачный запах, нам пришлось подойти к самой двери. После чего стало очевидно: на примыкающей к Измайловской лоджии Норы кто-то в эту минуту курил, жадно затягиваясь.
Мы вернулись в комнату и сообщили Измайлову о своих обонятельных впечатлениях.
— Надо полагать, нам повезло застукать неизвестного с первой попытки? — осведомился Юрьев.
— Полагайте. Теперь можете травиться, — милосердно позволил Измайлов и взял сигарету.
— Виктор Николаевич, а что вы планируете после перекура? — спросила я. — Будем пробовать на вкус, измерять на глаз и трогать руками?
— Найдем, чем заняться, — пообещал он так, как обещают разнос и увольнение. — Послушайте меня, люди. В прошлую субботу, в день убийства Петра Коростылева, у Норы поселился некто, кого не знали ее собаки. В силу того, что он находится в квартире неотлучно, им пришлось привыкать к постояльцу. Но до сих пор таксам трудно примириться с тем, что хозяйка делит с ним трапезу. Этот некто почему-то не может выйти покурить на лестницу, как поступают все остальные, а смолит на балконе. Причем так беззвучно, что, если бы не запах, я бы и не догадался о его присутствии. И, наконец, Нора мечтает об участии в криминальном приключении. Вопрос: «Кого она приютила?»
— Вы, Виктор Николаевич, клоните к тому, что Ивнева… — заговорил Борис.
— Проницательный ты. Да, Ивнева, на скрупулезные поиски которого мы потратили восемь дней.
— Вообще-то это остроумно, — восхитилась я, — отсиживаться в соседней квартире…
— Полина, постарайся, пожалуйста, воздерживаться от комментариев, — перебил меня Измайлов.
Надо было сказать, что он остроумно вычислил Ивнева, ну, да уже поздно.
— Как бы выяснить, он ли? — загорелся Балков.
— Я позову Нору к себе, а вы перелезете на ее балкон и заглянете в окно, — осенило меня.
— Полина, и от предложений тоже, пожалуйста, воздержись, — мученически вздохнул Измайлов. — Надо выгнать Ивнева из убежища.
— Если это Ивнев, — напомнил Борис.
— Полина, к чему Нора более склонна: похвастаться любовником, не Ивневым — другим, или не выставлять его напоказ?
— Ко второму, Виктор Николаевич. Она скрытная.
— Вот и я о том же, — гнул свое Юрьев.
— Попытка не пытка, — сказал Балков. — А без Ивнева мы все равно топчемся на месте.
— Ты не желаешь реабилитироваться за визит к матери Славы? — быстро спросил меня Измайлов.
— Я не против.
— Попробуй зайти к Норе. Скорее всего, она тебя не пустит, а выйдет к тебе. Сообщи ей по секрету, что минут через десять я вознамерился послать к ней людей, подозревая в укрывательстве Ивнева. Сразу возвращайся к себе и звони сюда — доложишь. Ты, Борис, встанешь за угол на лестнице. Ты, Сергей, подежурь под балконом: второй этаж, вдруг Ивнев мужчина неуравновешенный.
Доложишь? Бог мой, да ему не женщина нужна, а товарищ по партии, сестра по оружию, фронтовая подруга, радистка Кэт. Измайлов, я тебя не разочарую, доложу по всем правилам.
Полковник, однако, не учел фактора упорства Юрьева.
— Не посылайте ее, Виктор Николаевич, последствия непредсказуемы, — пошел он напролом.
— Тебя послать, Борис? — оживился Измайлов.
— Просто ты неравнодушен к Норе, — поддела я. — Увидел ее в неглиже, отрелаксированную на все сто, и безвозвратно потерял покой.
Про покой я сказанула наугад. При мне Юрьев только дара речи лишился. Он силился выговорить какое-то словосочетание, по-моему, подколодная змея, но я не уверена.
— Занимайте позиции, парни, — скомандовал Измайлов.
Ребята отправились. Минут через пять Измайлов аккуратно выпустил меня. Я знала, что он приник к незапертой двери, что за выступом стены притаился собранный Борис, но все равно медлила. Пришлось напомнить себе: «Если Слава прятался у Норы, то убить Виктора было для него пустяком. Преодолеть один этаж, никого не встретив, можно раз двести за день. А Нора постоянно врала. Это плохо, это безобразно». Я постучала, как просила Нора, потому что от визга ее звонка таксы просто сатанели. Она открыла не сразу, и гостеприимством от нее не веяло.
— Привет, Нора. Можно к тебе?
— Привет, Полина. Извини, я не одна.
— У меня дело.
— На площадке поговорить устроит?
— Где угодно, это тебе надо.
Она резко прикрыла дверь:
— Я вся внимание.
Не пропадать же такой роскоши, как внимание, понапрасну. Я выдала ей заготовку Измайлова без запинки.
— Полина, мы ведь к тебе тогда втроем с Веркой и Виктором заходили выяснить, где Слава, помнишь?
— Помню, конечно. Но я принесла Виктору Николаевичу лекарства из аптеки и случайно услышала конец телефонного разговора.
Ух ты, оказывается, стоит начать притворяться и уже не хочется останавливаться. Особенно, если стоящая напротив тебя соседка несомненно проделывает то же самое. За ней Слава Ивнев, за мной Виктор Измайлов, кто кого…
— Нора, мы обсудили исчезновение Славы за шампанским, тебе не о чем беспокоиться. Я просто представила, как ты можешь перепутаться, если вдруг милиция завалится на ночь глядя.
— Спасибо.
— Ерунда. Я сама без мужчины в доме, понимаю.
И я поспешила на свой третий этаж. Прижавшийся к стене Борис кивнул мне вполне по-человечески. Вот что значит одна упряжка. Ворвавшись в квартиру, я как добросовестный служака набрала номер Измайлова.
— Господин полковник, ваше задание выполнено.
— Перевозбудилась, Поля?
— Вы приказали доложить сразу по исполнении.
— Я тебе приказывал?
— Так точно.
— Выпей пустырника, девочка, он на тебя отменно действует. Я тебе попозже сам позвоню.
— Удачи, Измайлов.
— Ладно, не пей пустырник.
Глава 14
До полуночи Измайлов не позвонил. Утром тоже. Когда я была норовистой девчонкой, я принимала такие перерывы на свой счет и страдала — мною пренебрегли. Позже сообразила, что неограниченное количество времени на женщину есть только у мужчины, собравшегося к ней на содержание и занимающегося ухаживанием, словно работой, гарантирующей скорый гонорар и отдых. Я не тянула на дело жизни полковника Измайлова Виктора Николаевича и без рисовки уважала его за это. Хохмы, конечно, скрашивают будни. Влечение, наряженное противостоянием, вводит из просторного фойе холодности в тесные декорации чувственности. Но убийца, которого искал Измайлов, был грязной реальностью, мало располагающей к флирту или роману с соседкой.
Меня страшило другое. Если у Норы скрывался Слава Ивнев, Измайлов должен был праздновать победу. А не сообщить о ней пожелавшей удачи женщине под силу лишь камню, о который сам собой расшибся враг. Значит, либо он не воспринимал меня в качестве женщины, либо… Неужели Измайлов потерпел поражение, и все, что было у меня, Сергея и Бориса вчерашним вечером, — фарс? Нет, даже не так. Неужели Измайлов из тех, кто полагает, что нерассказанного женщине как бы вовсе и не случилось? А ведь, проигравший, он стал бы мне только дороже. Я-то знаю, каково любить непобедимых. Не хватит опыта защититься самовнушением: «Я причастна к его успеху, в нем есть и доля моего труда, увещеваний, молитв», и можешь содрогаться от ощущения собственной никчемности и ущербности.
В общем, если побежденный Измайлов позвонит, можно не сомневаться — я ему не безразлична. Остальное всего лишь на время отложится. Подумаешь, выиграет завтра, послезавтра, ведь соревнование длится бессрочно. У меня чутье на чемпионов, а он из них.
Не успела я как следует раскиснуть, телефон ожил.
— Иди ко мне, — позвал Измайлов.
Интересно, что он говорит, когда манит в постель? Тоже: «Иди ко мне?» Разумеется, интрига создается словами, но не до такой же степени. Однако при виде Измайлова фривольные мысли о постели куда-то сгинули. Он был хмур и озабочен. Ну что ж, Николаич, не одной мне суждено прокалываться. Ты на меня орал, а я тебя пожалею.
— Был в больнице?
— Да.
— И что сказал врач?
— Все нормально.
— Устал?
— С чего бы?
— Приготовить поесть?
— Не надо.
Так, поговорили. Не часто мне выпадало задумываться, стоит ли продолжать беседу, но пришлось.
— Полина, ты далеко собралась?
— Домой. Ты цедишь слова, будто у тебя челюсть сломана.
— Я просто ждал, что мне сегодня гипс снимут. Надоело.
— Ты и с доктором поделился своими ожиданиями?
— Само собой.
— И он предложил тебе подскочить в психушку?
— Почти.
— Ты каким-то образом выразил свое разочарование?
— Обычным матерным — не сдержался.
— А он?
— Ответил. Мне до этого молокососа в белом халате расти и расти.
— Любопытно, есть ли еще на свете такая страна, где пациент с врачом переругнулись матом, сразу друг друга досконально поняли и разошлись без претензий, как ни в чем не бывало?
— Одной достаточно.
— Измайлов, давай я тебе неэротический массаж сделаю. Ты американские фильмы смотришь? Там все героини едины в порывах человеколюбия. Только узреют недовольного мужика, сразу хвать его за загривок и разминать, разминать. Через минуту и массажистка, и объект счастливы.
— Спасибо, Поля, в другой раз, — шарахнулся от меня опрометчиво приблизившийся было Измайлов.
— Напрасно. Я давно мечтала проверить, по-настоящему помогает или это художественный прием.
— Больше ничего из американского кино ко мне не приложимо?
— С гипсом исключительно из отечественного.
— Вот поэтому я и расстраиваюсь.
Он оттаял, можно было рывком переключаться на главное.
— Измайлов, прятала Нора Славу?
— Разумеется. Но ты зря сменила бодрящую тему. Я собирался подробно теоретически обсудить наши возможности, коим нога не помеха.
Он экзаменовал меня лукаво и откровенно. Какой ответ он сочтет правильным? «Бегом назад к бодрящей теме, она мне ближе, чем твое расследование». Или…
— Измайлов, людей все-таки убили.
— Мне хочется сказать тебе две вещи: «Приветствую твое равнодушие к теоретическим занятиям» и «Ты славная серьезная девочка». Выбери уж сама, что нравится.
У него со мной были те же проблемы, что и у меня с ним. Но я предпочла рисковать, а не предлагать ему версии на выбор. Впрочем, может, это у него профессиональное? Не стоит мне сейчас отвлекаться. Я легко похлопала его по руке:
— Похвастайтесь проведенной операцией, полковник.
— Борис просил передать тебе, что ты была на высоте. Закладывала меня Норе вдохновенно и убедительно.
— Я в восторге. Надеюсь, когда он играет роль друга человека, которого намерен посадить, у него получается не хуже.
— Лучше. Потому что убийцы, в отличие от прочих граждан, редко останавливаются на достигнутом. Их приходится останавливать разнообразными способами.
Измайлов не застревал в нравоучениях, я заметила. И теперь он принялся скупо и сжато рассказывать саму историю. Слава не порывался прыгать с балкона, а незатейливо вышел через дверь и направился к себе. Юрьев подхватил его под локоток и препроводил к Измайлову, после чего свистнул в окно Сергею.
— Все получилось по-соседски, — сказал Измайлов. — Этот бедолага до сих пор считает, что не потрать Нора столько времени на изобретение самых невероятных способов побега, он опередил бы моих ребят и комфортно переждал налет милиции дома.
— Значит, они с Норой меня не заподозрили? — уточнила я.
— Необходимо остаться для всех и каждого круглой отличницей даже через десять лет после окончания школы, да? — пригвоздил меня Измайлов. — Не волнуйся, никто в тебе не разочаровался.
Мне стало стыдно, будто он раздел меня и обнаружил не то белье. А на кого злиться? Либо всегда будь готова показать супербельишко, либо научись чувствовать себя неотразимой в любом. Первое дорого, второе глупо. Остается третье: не зевать, когда обнажают и тело, и душу. Отличный полковник мне попался, не расслабишься.
— Это он убил компаньонов?
— Твой любимый Балков думает, что он.
— А ничей ты?
— Так уж и ничей?
Говоря это, он встал с дивана, опершись на мои колени. Ну почему я вечно пролетаю с чулками и мини-юбкой и напяливаю брюки? Измайлов вздохнул и пересел в кресло напротив.
— Отчего это мы больше не сидим рядом?
— Оттого, что порознь спокойнее.
— Не поняла.
— Все ты поняла. Мне здесь удобнее включать магнитофон.
— Музыкой будем наслаждаться?
— Полина, я хочу…
Голос хриплый, щеки бледные, на «хочу» споткнулся и замялся. Честное слово, не прикрывай он так явно веками взгляд, я бы возликовала. Не старайся, милый, на сей раз не объегоришь.
— Врубить Чайковского на полную громкость — предел твоих желаний.
— Ты невыносима.
— Еще как выносима. Более того, удобна своей нетребовательностью, пока нечего требовать.
— Учел. Но я хочу, чтобы ты послушала рассказ Ивнева. Там есть кое-что, касающееся известных тебе событий. Только одна просьба: будь сдержанной, что бы он ни нес.
Похоже, прослушивание предстояло трудное. Надо как-то реагировать на предупреждение? А вдруг Измайлов играет со мной? Это не полунамеки на грядущий секс, не изучение приблудившейся юродивой, это угроза. Однако я не из пугливых, полковник. Я храбрилась, но и предположить не могла, что наплел про меня Слава Ивнев.
Он сразу заявил, что никого не убивал. А дальше понеслось. Полина в открытую соблазняла Виктора, предлагая сделать из его однокомнатной и своей двухкомнатной приличную квартиру. Нет, Вера и Нора ни сном ни духом, потому что Полина притворяется клинической идиоткой, являясь на деле опытной кровожадной хищницей. Страдалец Витек не чаял отвязаться от липучки. С Верой чуть ли не у нее на глазах трахался, чтобы отстала. Бесполезно. Она его зазывала к себе и заставляла часами развлекать ее сына.
— И зачем ей это понадобилось?
Я различила неприязненный голос Балкова и прослезилась от благодарности.
— Маньячка, любила, — пояснил Слава.
— Сергей, — последовал оклик Измайлова.
Видимо, Балков подчинился, потому что после паузы Слава продолжил, сбавив тон. Он-де сам свечку не держал, но Виктор жаловался постоянно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16