Пропал Леша Трофимов, проведший с Красновой утро, после чего был убит лже-Загорский и погибла она сама. Варвара приняла его пропажу близко к сердцу. Двадцатилетняя девушка в четыре утра кидается в лес без провожатых — уму непостижимо! Это ли не следующий виток спирали? Мне совсем не хотелось, чтобы следующим номером программы стало исчезновение Линевой. И ведь я ничего не провоцировала, вопроса лишнего не задала, события происходили самотеком. А Леня с Саней? Кто они?
В мои оппоненты напролом лез Борис Юрьев. Краснова, мол, обходилась маленькими дозами, она вполне могла бы переломаться и покончить с пристрастием к таблеткам самостоятельно. Так что долги, проституция, СПИД и прочие сопутствующие наркомании прелести — не ее удел, и драматизировать тут нечего.
Бомж наверняка свидетелем дорожно-транспортного происшествия не был.
Перечислил ровно на десятку красочных деталей скорее всего из подобранного на тротуаре дешевого детектива. За прошедшее с момента утери паспорта десятилетие у Загорского не только сын мог сесть на иглу, но и сам он мог отправиться на тот свет по этому же и другим поводам.
Это жизнь, а не криминал. «Липы» же по стране ходит невероятное количество, выделять этот случай из тысяч других смысла нет. Трофимова с дачи забрала мать и поручила сторожу «отсекать» сомнительных визитеров. Либо Леша по свойственной богатым юношам привычке отдыхает от потрясений у теплого моря. Позвонит мамочке либо уже позвонил. В милицию с заявлением она не обращалась, значит, не слишком переживает. Трофимов не желает доставаться Варваре по наследству от Красновой.
А ей приспичило сохранить дружеские отношения, вот и разыгрывает трепетную заботу о друге подруги. Леню и Саню я приплела, потому что обладаю нездоровым воображением — это раз, сглупила со стремлением познакомиться с наркоманами — два и опрометчиво посулила помощь в расследовании — три.
— Видишь ли, Полина, человек, прикрывающийся чужим именем, вряд ли может похвастаться стерильным прошлым, — ударился в поучения Борис. — Краснова связалась с каким-то подонком, а избавиться от подобных связей трудно. Но она нашла способ — снотворное в рот и воздух в вену. Кстати, родители ее — медики в Белгороде. Папа хирург, мама операционная сестра. Думаю, с кражей капсул и чтением специальной литературы в каникулы у Зинаиды проблем не возникло.
— Не знала, — промямлила я.
— Неумело работаешь с источником, то есть с Линевой, — засмеялся Юрьев. — Девушка впервые убила, бросилась сломя голову, вот и не увернулась от машины, за рулем которой мог быть и алкоголик, и наркоман — выбирай.
Измайлов млел. Чудилось, будто кемарит, слегка захмелевший, в летний полдень на лугу. И снится ему, как лейтенант Юрьев отваживает меня от милицейских дел на веки вечные. Но очнулся полковник не героем-любовником, а сыщиком. Слишком, на свою беду, добросовестным. Признался:
— Ослабил я звено в твоей железной цепи, Борис. Когда Полина развлекалась с пистолетом и ее повязали, сцена была слишком идиотской. Представиться я не успел, а после того, как получил по шее, и не рвался, сами понимаете. Следовательно, у тех двоих удостоверения не потребовал. Парни действовали адекватно, бабка покаялась в склерозе — вернулась из магазина, про сигнализацию не вспомнила, почаевничала наспех и сразу схватилась за свои половики. Я не стал ронять хотя бы достоинства. И так уже Полю роняли, меня роняли… Поэтому Леня и Саня — пока ее козыри.
— Состыкуемся с коллегами, покажут их нам, — отмахнулся Борис.
— Угу. И если что-то нечисто, подставим Полину, — негромко сказал Сергей Балков.
Измайлова, Юрьева, даже меня подбросило на стульях.
— На четвертом курсе общежитские пьют с общежитскими, домашние с домашними, — словно не заметил нашего смятения Балков. — У аспирантов свои собутыльники. Угощать не модно. Откровенничать за рюмкой тоже. Но представили, что собрались, — почему у трезвенницы Линевой? Ей-то зачем с пьянью возиться?
— Ты хуже Полины, — не вытерпел Борис. — Наркотики она им с лотка продает. Или на лотки кладет. К черту индивидуальный подход, у нее групповой метод.
— Нет, Боря, — отказался шутить Сергей, — она боится. Полину заволокла на две недели, в гости зовет кого ни попадя. И на дачу к Трофимову сгоняла, потому что на рассвете по проселкам ей не так страшно нестись, как томиться неизвестностью. Ее бредятина по поводу яда критики не выдерживает, но какую-то трагедию с Красновой она предчувствовала.
Когда Сергей Балков пришел в отдел, он не разговаривал. Полковник требовал, и он докладывал — лаконично и четко. Поэтому всем казалось чудом, когда он вдруг свободно выразил свое мнение.
Не меньшим чудом было молчание Бориса Юрьева. Я заметила: махнутся лейтенанты ролями, и полковник берет паузу, мол, сами в своих амплуа разбирайтесь. Через час-другой перед ним вновь возникают желчный говорливый Юрьев и добродушный немногословный Балков. На сей раз Вик отослал парней трудиться, мне велел сосредоточиться, а сам куда-то подался.
Хотя Сергей, по выражению футбольных комментаторов, переломил ход встречи, мысленно я с ним спорила. Варвара Линева не производила впечатления испуганной, тем более запуганной.
А Балков намекал именно на это. Скорее она старалась отвлечься от тоски по Зине, не очень обольщаясь таким исходом и избегая потери контроля над собой, в общем, по-умному. Но ведь так тяжелее всего…
Меня окликнул внезапно появившийся Вик:
— Не выспалась, детка?
— Выспалась.
— А мне без тебя кошмары снятся.
— А ты их аутотренингом, аутотренингом.
— Анакондушка, — нежно констатировал Измайлов. И выложил передо мной два компьютерных фоторобота.
— Где взял? — ахнула я.
— Составил только что. Итак, Поленька, у меня ребята из подъезда нарисовались в меру симпатичными. Твой вердикт?
— Расстрою, Вик. И хлопот прибавлю. Этот скуластый и узколобый гражданин — Леня. Этот благообразный и русоволосый — Саня.
— Ладно, проверить их по нашим ведомствам — моя забота. Займешься отделом аспирантуры в университете, — задумчиво протянул Измайлов.
Я горячо подрядилась на это дело.
Мне хотелось его слегка встряхнуть. Но мой беспредельный энтузиазм почему-то вверг полковника в полнейшее уныние.
— Н-да, — вздохнул Измайлов, — интуицию не проведешь. Чую, все только начинается. Опять придется корить себя за непредотвращенное. Но что предотвращать, что?
— О, — сказала я, — знаменитый «ощуч» полковника Измайлова.
— Ты виновата, — отрезал Вик. — Когда я ухожен, накормлен и удовлетворен, никаких «ощучей» не бывает. Радуюсь солнышку, подобно всем нормальным людям.
Я оставила ему блокноты с записями и диктофон. Попросила отвезти их домой.
Пообещала завтра позвонить. Замешкалась, потопталась, подтянула шнурок на ботинке, поправила чулок. Конечно, мы были близки не настолько давно, чтобы полковник кидался на меня в служебном кабинете, но вдруг… Измайлов посмотрел на мое бедро глазами недоласканного спаниеля. Однако на тертый всякими подозрительными задницами диван или исхлестанный папками с подробностями убийств стол он любимую женщину не уложил.
— Уважает, — объяснила я своему уязвленному самолюбию, жалея полковника и себя.
Глава 6
Утром мне снова везло. Я быстро и наверняка выяснила, что аспиранты все на виду, что их не слишком много, и ни Леонида, ни Александра, подходящих по возрасту и описанию, среди метящих в гении математиков нет. Выходя из отдела аспирантуры, я столкнулась с Варварой Линевой.
— Отмечаешься? — спросила она.
— Куда ж деваться, — ответила я.
— Поль, мы сегодня с Виталиком, мальчиком из библиотеки, побродим вечером. А потом зайдем к нам на чашечку кофе.
— Могу посетить последний сеанс в кинотеатре, — поняла я. Но, оказалось, не правильно.
— Что ты, наоборот, пожалуйста, поприсутствуй. Пусть сразу усвоит — у меня не траходром. И не кабак.
Ее здравомыслие впору было воспевать. Я представила себе, как озлобится Виталик, обнаружив меня, но не загоревала. Так ему и надо. Отрекомендовался студентом-дипломником, а сам экспедитор в ресторане. Вряд ли честной Варваре будет по нутру его притворство. Она даже к сплетням не предрасположена. Скорее бравирует отвращением к вранью.
Типичная жертва лгунов любого пошиба. Я сообразила, что накручиваю себя против незнакомого парня, и постаралась остыть. Взрослые люди, без меня обойдутся в своих правдах-не правдах.
Виктор Николаевич Измайлов во мне не нуждался, что было гораздо хуже. Во всяком случае, он не ждал моего звонка на службе, как условились. Я отправилась к нему. Квартира имела необитаемый вид. Не найди я в ней окурков и грязных рубашек, решила бы, что полковник ночует в управлении. Уборка много времени не потребовала, но готовке я отдалась яростно и в итоге подзадержалась. Потом наскоро стерла у себя на третьем этаже нетронутый слой пыли, глянула на часы и взвыла. Еще позвонить Вику можно было, но садиться на полтора часа за компьютер смысла не было. Измайлов попросил, чтобы я к нему «скоренько подскочила». Я игриво справилась, не подскочит ли он сам. Получила гневный отказ и смирилась.
В кабинете Вик при Балкове и Юрьеве сообщил мне, что моя способность напарываться на проходимцев его утомила. Инцидент в подъезде произошел черт знает с кем. К соседке бабульке «спецы» выезжали, но сутками раньше. Просто у нее в уме — мешанина из прошлого и настоящего. Зачем я понадобилась подставным ментам, по-прежнему оставалось тайной.
— Повтори-ка, детка, как ты очутилась на полу в наручниках, — поиздевался Измайлов.
Я повторила. Сказала, что аспирантами молодые люди тоже не являются. Троица гадала, в какую грязь им опять предстояло вляпаться. А я до рези в глазах всматривалась в валяющийся на столе под локтем Юрьева предмет. Наконец Борис заметил, спросил неласково:
— Очередная шиза, Полина? Практикуешься в передвижении записных книжек взглядом? Надо с пустых спичечных коробков начинать.
— Боря, я уже кое-что смыслю в чудесах. У этой книжечки синеватые страницы, к обложке сзади крепится на шнуре закладка, она же золоченый карандаш, одной из последних заметок, вероятно, стал номер «Фольксвагена». Владелец — близорукий толстяк с обкусанными ногтями, курящий «Беломор». Угадала?
В освещении ничего не изменилось, но зрачки у лейтенанта Юрьева резко сузились. Такой нервной реакции я не ожидала. Хотела пожелать ему здоровья, но он недобро усмехнулся:
— Пара уточнений. Здесь нет номеров машин, только стихи влюбленного сентиментального увальня. Оценивать не берусь, протоколы иссушили. И еще, Полина, владелец не курит, он курил «Беломор». До вчерашнего дня.
— А вчера распробовал «Мальборо»?
— Вчера его зарезали в подворотне.
— Елки, он и после Нового года Наташку не встретит, — пробормотала я.
— Какую Наташку?
— Которая сейчас пингвина пасет.
— Полина, — вмешался Измайлов, — прекрати.
Но я продолжала. Взахлеб говорила о том, как несправедлива действительность. Стоял под фонарем поэт, и бесплотные кисти Музы лежали у него на плечах…
— А Муза кого пасет? — спросил Сергей Балков.
— Она, Сережа, символ вдохновения, — растолковала я. Юрьев фыркнул.
— У меня тетку звали Муза Валентиновна, — не смутился Балков. И зачем-то добавил:
— Двоюродную.
Я перешла к конкретному изложению.
Кто знает, может, у него в родне были Фемиды Павловны или Фатумы Ивановичи? Не сводить же гибель парня к анекдоту. Сыщики вцепились в меня, как голодные в горбушку. «Почему решила, что студент записывал номер машины? Не преувеличение ли, что больше десятка гостей наблюдали с балкона и из окон?» Я поднатужилась до головокружения. Вот «Фольксваген», вот металлолом в виде иномарки. Трофимова бьет каблуком асфальт возле чужого багажника и ядовито вопрошает: «Некуда больше было приткнуться?» Хозяин сплевывает сквозь зубы. Поэт в круге синеватого света наискосок от машин. Зыркнет в щель между ними, поставит какой-то значок на странице. Потом стал вытягивать шею, будто силился заглянуть за угол. Шумная компания сверху вряд ли видела это иначе…
— На весь двор горел единственный фонарь, — сказала я. — Стоило «Фольксвагену» Трофимовой тронуться с места… Хотя сзади у автомобилей тоже есть какие-то подсветки… Нет, с номером я перемудрила.
— В том-то и загвоздка, что не перемудрила, — заговорил полковник. — Убитый мальчик, Слава, держал в общежитии своего рода сейф. Целлофановый пакет, приклеенный скотчем к днищу кровати. В пакете мы нашла сведения о Трофимовых, которые не дают в справочных.
В основном мура, но последним изысканием Славы был тот самый номер на вырванном из книжки со стихами листе.
Парнишка к обществу Леши и его друзей не принадлежал, информацию собирал по крупицам, беспорядочно, всю подряд.
— Шантажист! — осенило меня. — Леша посетовал, что я его раздражаю.
Варвара вступилась и объяснила торопливую сдачу угла пустым кошельком.
Трофимов заявил: «У меня есть деньги».
А если Слава собирался поразить его осведомленностью и пригрозил рассекречиванием чего-нибудь перед родителями?
К примеру — связи не просто с малоимущей Красновой, но наркоманкой Красновой? И не наркоман ли Леша?
— Понесло, — махнул рукой Борис Юрьев. — Сложные предложения, невнятная дикция. И все у нее наркоманы.
— Не это главное, — вставил Сергей Балков. — Собирался пригрозить или пригрозил? Трофимов, между прочим, исчез.
Дальнейшее называется сварой. Юрьев обвинял Балкова в плясках под мою дудку и требовал не безумных домыслов, а фактов. Балков кричал, что два убийства, ДТП, пропажа человека, и все — в течение двух с половиной недель — не бред.
Измайлов безмолвствовал. Я жестами показывала ему, дескать, пора отчаливать. Полковник саданул кулаком по столу и рыкнул:
— Тихо, сумасшедшие. Каковы планы на сегодня, Поля?
— Варвара приведет Виталия Кропотова. Я призвана охранять ее целомудрие.
— Ступай, охранница, — тоскливо произнес Вик. — Прошу, осторожней.
Если смерти взаимосвязаны, то на кон поставлено нечто дорогостоящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19