Однако верзилы так гневались, что им было ни до звуков. Открыв какую-то дверь, они вновь схватили свою жертву и потащили ее, матерясь пуще прежнего. Меня обдало странным неприятным запахом, видимо исходящим из той комнаты, куда вошли верзилы. Теперь уже не имея возможности наблюдать происходящее, я “наслаждалась” одними воплями. Когда же вопли заглушил шум работающего механизма, мне сделалось совсем дурно.
“Неужели беднягу распиливают на части?” — подумала я, с трудом сдерживая порыв выскочить из своих коробочек и бежать куда глаза глядят.
Дело в том, что глаза глядели на вторую дверь, массивную и металлическую, но вдруг она закрыта. А тут еще жертва завопила гораздо громче механизма, что говорило о том, как ей несладко. Я решила остаться в укрытии.
Не могу передать своих ощущений. Слышать как в соседней комнате зверски издеваются над человеком и понимать, что в любое время то же может произойти и с тобой — мучительно. Я выдавала Господу такие щедрые обещания, на какие только хватало фантазии. Очень часто щедрость бывает полезной. Господь меня услышал. Вскоре визг неизвестного мне механизма прекратился, и раздался омерзительной хрипоты бас, явно принадлежащий одному из верзил:
— Ну во, бля, и все.
— Будет, бля, знать, — добавил второй, не менее отвратительным хрипом.
— Сваливаем, — резюмировал третий, — а то бабы скоро припылят.
Они протопали мимо меня. Хлопнула дверь, лязгнул замок и потух свет, из чего я сделала вывод, что выключатель находится по ту сторону двери, а следовательно искать выход придется в полной темноте. Положение казалось безнадежным.
“Судя по всему, сижу глубоко под землей, — размышляла я, не решаясь покинуть коробочки. — Но это не просто подвал, а какое-то специальное помещение, потому что стены и пол покрыты кафелем. Да и гора коробочек здесь неслучайно. Раз есть запах, упаковка и механизмы, значит это производство. Может даже подпольное, иначе чем объяснить потайной вход из дома: я летела не меньше семи метров, пять до земли и, видимо, ниже. Глупо было бы предполагать, что хозяин попадает сюда таким же образом. Вероятней всего я провалилась в шахту лифта. Но верзилы зашли в ту дверь, значит она ведет на улицу. Однако, рассчитывать на дверь — нелепо. Мне ее никогда не открыть. Но если это производство, значит долго оставаться в одиночестве мне не дадут. Работники могут появиться в любой момент, да и верзилы каких-то баб поминали.”
Очень не хотелось думать о том, что будет, когда пришедшие сюда бабы обнаружат меня сидящей на горе помятых коробочек. И уж совсем не хотелось думать, что стало с тем несчастным, которого притащили верзилы. Я четко видела: ушли они с пустыми руками.
Минут пять я не решалась шелохнуться, прислушиваясь к густой и вязкой тишине. В конце концов рискнула выбраться из укрытия, сделала несколько осторожных шагов и прошептала:
— Э-эй!
Тишина.
Я сделала еще несколько шагов, нащупывая вход в соседнюю комнату. Снова прошептала:
— Эй! — и опять тишина.
Тишина и темнота. Хоть глаз коли. Захотелось плакать.
И тут мои руки уперлись в какой-то предмет. Я нащупала широкое пространство, обитое железом, (видимо стол), провела по нему рукой и попала в нечто теплое и мягкое, понюхала: запах крови. Ужас охватил меня. Потеряв всякий разум, я принялась хаотично метаться, натыкаясь на разные предметы. Что-то со звоном летело на пол, что-то на меня, было больно, но я носилась, как ошалевшая от страха кошка. В конце концов я поскользнулась и упала. Рука попала в липкую лужу, и какая-то дрянь уперлась в мой бок. Судя по всему мужской башмак.
“Это все, что осталось от бедняги, замордованного верзилами,” — подумала я, пытаясь подняться с пола и опираясь на какой-то предмет с ручкой.
Тут же выяснилось, что предмет висит на стене почти у самого пола и легко выдвигается вперед. Трудно описать радость, которая охватила меня когда я выдвинула предмет и обнаружила за ним громадную полость в виде четырехгранной трубы, ведущей куда-то вверх. Засунув голову поглубже в трубу, я увидела тонкую полоску света.
Я мигом вспомнила, что подобные устройства, дедовским способом заменяющее лифт, видела не раз в старых зданиях. Так подают мешки и ящики в складские помещения, расположенные в подвалах еще царских времен: просто спускают их вниз. Да и полоска света, говорила о том, что труба обязательно кончается где-нибудь на улице.
Я тут же полезла в трубу. С налета довольно глубоко погрузилась, но сразу же съехала вниз. Повторила процедуру второй раз, и третий…
Сколько продолжались мои страдания, трудно сказать, лично мне казалось, что катаюсь я в этой трубе вечность. В конце концов экспериментально было установлено, что если не пытаться форсировать трубу наскоком, а медленно проникать в нее ползком, то можно добиться неплохих результатов: мне удалось приблизиться к полоске света настолько, что была видна крышка люка, закрывающая вход в это устройство. Между крышкой и трубой светилась довольно широкая щель, и это радовало.
Однако, огорчало другое. Стало ясно: на середине трубы неизбежно скатишься вниз, и нет никаких средств, чтобы избежать этого. Видимо труба предназначена для односторонней подачи: сверху вниз.
Каких-нибудь два метра разделяло меня, сидящую в трубе, с улицей. Я даже слышала раскаты грома, но не могла приблизиться к выходу ни на йоту. Установив это, я приуныла, да и сил потратила в борьбе с этим анахронизмом не мало. Села на пол, задумалась: “Если зацепиться за край трубы, можно подтянуться к самому выходу. Неужели здесь нет подходящего для этой цели предмета?”
Вспомнила башмак, который меня напугал. Он вполне мог застрять в той щели. Перед лицом собственной смерти, гибель неизвестного бедняги показалась не такой ужасной. Я твердо решила отыскать труп и сделать из его одежды веревку. Привязав веревку к башмаку, я надеялась выбраться из этого страшного места.
Отправилась на поиски, обшарила каждый угол, метр за метром методично обследовала комнату, с ног до головы выпачкалась во что-то липкое, но трупа не нашла. Зато нашла какой-то халат, тут же порвала его на длинные полосы, сплела из них веревку, привязала ее к башмаку и отправилась к трубе.
Изрядно помучившись, закинула-таки башмак в щель, подтянулась, уцепилась за край трубы, уперлась лбом в крышку и… едва не зарыдала от собственной наивности. Какой же дурак оставит крышку открытой. Это же практически еще один вход, а с улицы явственно доносится шум проезжающих автомобилей, значит поблизости дорога.
В общем, ситуация мучительная: там ливень, грохочет гром, свежий ветерок залетает в щель, а я сижу в немыслимой позе и глотаю слезы. И нет меня несчастной на всей земле.
Насидевшись вдоволь и уяснив, что долго так не продержаться, — онемели и руки и ноги — я начала яростно бить в крышку рукой. Каково же было мое удивление, когда с улицы мгновенно раздался женский визгливый голосок:
— Да сейчас, сейчас, не молоти, уже иду, ключ только найду.
Я не знала, радоваться или пугаться. Прислушавшись, поняла, — внизу тоже кто-то есть, ходит, шаркая ногами, да и свет горит. Видимо я так увлеклась штурмом трубы, что не заметила прихода тех баб, которых опасался даже амбал. Возникал резонный вопрос: чем мне это грозит?
— Вот же б…во! Какая гадость порвала мой халат? — донеслось снизу.
Я вжалась в крышку люка с тройной силой, давая себе клятвы ни за что не признаваться в том, что эта гадость я. Труба уже не казалась мне такой неудобной, напротив, век бы сидела в ней, лишь бы не видеться с этими бабами. И надо же, именно в этот миг крышка люка распахнулась, а я, сбив с ног щупленькую женщину, вывалилась прямо в грязь. Это в своем-то новом пастельно-розовом платье. Ужас!
Женщина, до смерти перепугавшаяся в первое мгновение, быстро пришла в себя, схватила меня за ногу и ни за что не хотела отпускать. С диким криком: “Куда! Куда зараза!” — она пыталась сотворить из моей ноги жгут. Мне это, естественно, по нраву никак не пришлось, и я вынуждена была толкнуть ее в живот. Она упала туда, где лежала я: в грязь.
Во вспышках молний мы катались по лужам. Я билась, как лев, но кто же знал, что в этой тщедушной столько сил. Она не только давала достойный отпор, но временами даже делала со мной все, что хотела. Я, жалея что связалась, упорно пыталась вырваться и убежать, но она теснила меня к ненавистной трубе с явным желанием спустить туда, откуда с такими страданиями я только что выбралась. Сдаваться я не собиралась. Когда мое настроение стало очевидным, она визгливо позвала на помощь. Бог знает, откуда взялись у меня силы; я вывернулась и столкнула женщину вниз.
Пока она с воплями спускалась по трубе, я неслась по лужам и кочкам к дороге и выскочила буквально под колеса автомобиля. Визг тормозов, надвигающиеся фары и снова тьма…
Глава 4
Очнулась с тревожным чувством опасности. Несколько секунд соображала где нахожусь, но когда увидела перед собой крепкую мужскую шею (в оправе белого воротничка) с диким воплем впилась в нее ногтями. Конечно я хотела задушить… Хоть кого-нибудь… И, естественно, мне это не удалось. Снова визг тормозов, слепящий свет фар и тьма.
Нет, тьмы не было. На этот раз из глаз посыпались искры (целый салют), такую он мне выдал оплеуху. Выдал и закричал:
— Ты что, сумасшедшая!
Я любовалась “салютом” и потому не откликнулась. Он повторил вопрос. Невежливо было долго молчать, и я с достоинством сказала:
— Не сумасшедшая, а абсолютно нормальная.
— Нормальные люди не бегают в платьях и босиком, когда на улице снег, и уж тем более не бросаются под колеса.
Действительно, за окном автомобиля шел снег, что для марта вполне естественно.
— Извините, я вас ударил, — прервал мои наблюдения незнакомец. — Мне очень жаль. Не сильно?
— Не переживайте, удар не слабый, — успокоила я его.
Он смутился.
— Это от неожиданности. А тут еще встречный идиот ослепил фарами. Чудом удалось избежать аварии. Вы кто?
— Разве не видите? Женщина.
— И вижу, что очаровательная, но откуда вы? Что с вами случилось? — спросил он и смерил меня красноречивым взглядом.
Я окончательно пришла в себя, осознала, что сижу на заднем сидении дорогого автомобиля, за рулем которого импозантный мужчина. На мужчине стодолларовый костюм, а на мне испачканное грязью и кровью, висящее клочками пастельно-розовое платье. К тому же я босиком, а у него бриллиантовые запонки. Было над чем задуматься. Я задумалась.
— Не хотите говорить, не надо, — сказал он, поворачивая ключ в замке зажигания и трогая автомобиль с места.
— Куда вы меня везете? — забеспокоилась я.
— В больницу. Судя по всему, вы ранены.
Я прислушалась к собственному организму и поняла, что не ранена. Глянула на часы: десять вечера — детское время.
— Тогда уж везите в мединститут, — посоветовала я, справедливо полагая, что “радовать” сообщением о пропаже “Хонды” безопасней всего Людмилу.
В том, что она пьянствует на кафедре у меня не было никаких сомнений.
Мужчина кивнул, не поворачивая головы. Мне стало обидно, что он так внимательно смотрит на дорогу, и я протяжно простонала:
— О-о-ох!
— Учтите, затормозил я вовремя. От колес до вашего тела было не меньше метра, — так же, не поворачивая головы, сердито сообщил он.
Какая черствость! “Вашего тела”. Фу! Трус. Трус и сухарь.
— Вряд ли метр, — любезно уточнила я. — Самое большее сантиметров двадцать, но вы прекрасный водитель, и с моей стороны можете рассчитывать только на благодарность.
В ответ я получила роскошную улыбку. Он даже не поленился повернуть свою бычью шею.
— Вам там удобно?
Ого! Забота в голосе. Хорошее начало. Я решила изображать неприступность и ограничилась сухим “вполне”.
— Не хотите пересесть на переднее сиденье?
— Думаете, заднее уже достаточно мною испачкано?
— Пустяки. Главное, — вы целы и невредимы.
— Ах, это главное, — рассеянно резюмировала я и принялась нервно грызть ногти.
Рассеянность моя объяснялась тем, что внезапно в голову ворвалась Катерина со своей “Хондой”, Масючкой и рядом неразрешимых проблем. Больше всего беспокоили герани. Ведь они пропали вместе с “Хондой”. Как я отчитаюсь перед бедной матерью героиней? То, что я цела и невредима, теперь не казалось таким большим преимуществом. Уж лучше бы меня несли на носилках.
— Вы поругались с мужем? — приятно отвлек от грустных мыслей вопрос незнакомца.
Все ясно, бедняга ломает голову, почему я в летнем платье и босиком. О пятнах крови уж и говорить не приходиться. Да, нелегко ему. Я бы умерла от любопытства.
— У меня уже нет мужа, — не без гордости сообщила я.
Мой ответ его доконал.
— Уже? — спросил он очень странным тоном, напрягаясь и ерзая на сиденье.
— Да. Уже много лет.
— Значит вы поругались с другом, — выдохнул он с огромным облегчением.
Такой болезненный интерес возвращал меня в страшный дом с его жутким подвалом, о чем вспоминать абсолютно не хотелось.
— Мы скоро приедем? — спросила я, вглядываясь в окно и сожалея, что так рано пришла в чувство.
— Минут через десять, — ответил незнакомец, усиливая мое сожаление.
Спасла меня исключительная способность вести непринужденные светские беседы в любых условиях. Благодаря этой способности остаток пути я провела в приятной обстановке: выслушала подробный отчет о состоянии автомобиля, под колеса которого не так давно пыталась угодить. Слава Богу, это дало возможность вздремнуть и собраться с силами перед встречей с Людмилой.
— Ну вот и приехали, — вывел меня из дремы голос незнакомца. — Я вас не очень утомил?
— Ну что вы, в жизни не слышала ничего интересней, — сдержанно зевая ответила я.
Выглянув в окно, я с ужасом обнаружила, что автомобиль стоит в воротах, за которыми раскинулся целый город. Ну, город не город, но то, что поиски Ивановой будут затруднительны стало очевидно.
— Это и есть мединститут? — растерянно спросила я, показывая рукой на ряд зданий.
— Ну да, — подтвердил незнакомец, явно ожидая распоряжений в каком направлении трогать с места.
Мне стало стыдно за свою безграмотность.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6