Весна весной, но лед на реке. Столь раннее купание вряд ли пойдет на пользу, особенно с непривычки.
Меня передернуло:
— Вы правы. Надо же, чуть не утопилась в этой загородной луже. У нее хоть название есть?
— Есть: Клязьма.
— О боже! — возмутилась я. — Чуть бесславно не погибла в какой-то клизме! Ну, да ладно, действительно пора домой. Хотите, вас подвезу?
Мужчина ласково улыбнулся, но отрицательно покачал головой.
— В чем дело? — возмутилась я. — Нельзя же быть таким скромным. В нашей стране скромность на пользу не идет, впрочем, как и в любой другой. Поспешите за мной, у вас ноги замерзли.
— Нет, я не пойду, — мягко, но решительно возразил он. — Вы идите, а я останусь здесь на мосту.
Трудно передать то удивление, с которым я взглянула на него. Взглянула и… Ну до чего же красив! И вроде даже умен…
— Хорошо, — сдалась я, — стойте здесь, сейчас к вам подъеду.
И я, еще раз зачарованно глянув на спасителя и на его фингал, отправилась к своему «Мерседесу».
«Как красив! Как красив!» — пульсировало в моей голове.
Естественно, после мыслей таких на полпути не выдержала и обернулась — его не было на мосту. Исчез, словно испарился.
«Не в воду же он опять сиганул?» — подумала я.
Словно ножом по сердцу моему полоснуло. К столь внезапному расставанию я готова никак не была и со всех ног припустила обратно, заметалась по мосту, с содроганием посмотрела вниз — река по-прежнему катила ледяные воды свои. На темной глади не было волнения. Я сошла на берег, бегала там, кричала, звала, заглядывала под каждый куст, даже сгоняла к нашему шалашу…
Его нигде не было.
Хоть плачь.
Раз в жизни встретила достойного мужчину и не смогла удержать. И куда он делся? Куда пошел голодный и босой? И в этой своей ужасной пижаме? Пропадет же без меня! Пропадет!
Грустная постояла я у тлеющего костра и поплелась к машине.
Слава богу, до Москвы я благополучно добралась, бросила во дворе машину и бегом домой. Уже выходя из лифта вспомнила, что ключи остались в сумочке, а сумочка пропала; пришлось звонить, чего ужасно не хотелось. Дверь открыла баба Рая и сразу же завела свою шарманку:
— Явилася, не запылилася! И дей-то носило тя, макитра, усю ночь?
На этом опасном месте баба Рая заметила желтые пятна на моем шоколадном пальто и запричитала:
— Ай, да божечки жа ж! Ай да что жа ж это такоя деется? Дорогую жа ж вещь, макитра жа ж ты эдакая, перевела! И где жа ж это лазить так надо жа ж было, чтобы этак вот обезобразиться? Я жа ж тыщу раз те говорила, что ты уся жа ж непутевая, так нет жа ж, не слушает жа ж!
— Баба Рая, не жужжи! — возмутилась я. — И без тебя тошно. Не видишь, неприятности у меня.
Баба Рая всплеснула руками:
— Какие жа ж неприятности? Ты жа ж сама ходячая неприятность!
— С моста я упала, промерзла вся.
— А чего еще от тебя ждать! — возликовала баба Рая. — Чуяло мое сердце…
— Баба Рая! Прекрати! — возмутилась я. — Где Санька?
— Дык спит жа ж еще.
— Поскорей его буди, корми и марш гулять, а я иду принимать ванну. Кстати, мне не звонили?
Баба Рая изумилась:
— Дык как жа ж? Этот жа ж, дубильник жа ж твой с тобой. Рази ж не звонили жа тебе на него?
— Мобильник был в машине, а я…
Я осеклась и, желая избежать подробностей, махнула рукой и отправилась в ванную.
— Звонили жа ж тебе уже жа ж сто раз, — крикнула вдогонку баба Рая.
Ну что она за человек? В простоте ни слова, обязательно надо сначала голову поморочить.
— Кто звонил? — возбуждаясь, закричала я, потому что желала получить как минимум три звонка: он блудного мужа Евгения, от будущего любовника Буранова, невежливо брошенного в ресторане, и от своего спасителя американца.
Каким образом мог позвонить мне спаситель, который даже имени моего не знает, я понятия не имела, но желала этого больше всего. В голове не укладывалось, что никогда его больше не увижу. Внутри все восставало при этой ужасной мысли.
Поэтому, окрыленная невесть откуда взявшейся надеждой, я закричала:
— Кто звонил?
Баба Рая пожала плечами:
— А фиг его знаеть.
До общения со мной она говорила «бог его знаеть», но, продвинутая столичной жизнью, овладела общепринятой лексикой. Зато я, грешница, стала зачастую поминать Господа всуе.
— Бог ты мой! — закричала я. — Баба Рая! Долго ты будешь голову мне морочить? Быстро говори, кто звонил: женщина или мужчина?
— Дык голос был мужской.
Ха! Я как минимум трех жду мужчин!
— Не Евгений? — осторожно поинтересовалась я и добавила: — Он в командировку уехал.
— Дык знаю, — озадачила меня баба Рая.
Ну все она знает, за что ни возьмись. Спрашивается: откуда?
— Следовательно, не Евгений, — на всякий случай уточнила я.
— Не ён, — поджимая губы, подтвердила она. — Другой, разбитной голос, с блатнецой.
«Значит и не Буранов, тот периодами косит под интеллигента и с посторонними сама любезность. И уж тем более не мой спаситель, — с огромным сожалением подумала я. — У того акцент, который трудно не заметить.»
— Усю ночь, подлюка, звонил, — доложила баба Рая. — Спать жа ж не давал.
— И чего хотел?
— Дык рази жа ж мне скажеть? Софью Адамну усё просил. Я вежливо ему жа ж указала, шоб шел куда. Дык ен даже ж ругнулся жа ж на меня некрасиво три раза. Тьфу! Тьфу! Шоб большего не сказать!
И она выразительно посмотрела на мое замызганное подгоревшее пальто, мол чего еще от меня ждать, мол такие у меня и знакомые.
— Буди Саньку, — напомнила я, бросила в прихожей пальто и отправилась в ванную.
Набрала воды погорячее и с громадным наслаждение погрузилась в пену. Лежала, прислушиваясь к своему многострадальному организму: как — он? Не собирается ли болеть?
Организм болел местами, но все больше от ушибов, полученных в ходе неравной борьбы с «братанами». Если не считать синяков, я была здорова и наслаждалась на всю катушку. Горячая ванна после купания в ледяной реке — вершина наслаждения.
Долго нежиться мне не пришлось. В дверь постучала баба Рая.
— Ну, что там еще? — возмутилась я.
— Молоко горячее пришло, — строго ответила баба Рая. — Уже жа ж глянула я на твое пальтецо, оно жа ж усё жа ж мокрое. Так жа ж и простудиться жа ж недолго.
Я вспомнила рекомендацию своего спасителя и сказала, открывая дверь и впуская бабу Раю:
— Ладно, давай сюда свое молоко.
Она подала мне чашку на блюдечке и, поджимая губы, поведала:
— С медом, с калиной, с горчицей, с малиной. И водочки для смазки горла добавила.
— Бррр! Гадость какая! Уж слишком крутые меры.
— Пей, дочка, пей!
Зная настырность бабы Раи, я залпом выпила и, когда она наклонилась ко мне за чашкой, благодарно чмокнула ее в щеку.
— Это ще зачем? — буркнула баба Рая, демонстративно вытирая щеку фартуком. — Я те не мужик, шоб такие нежности.
Важничая, она вышла из ванной, но довольная улыбка предательски блуждала на ее сухих губах.
* * *
Досыта належавшись в ванной, я вылезла, растерлась жестким льняным полотенцем, накинула махровый халат и отправилась на кухню. Самочувствие было прекрасное, даже ни разу не чихнула. Видимо права была баба Рая, когда обзывала мое здоровье лошадиным.
На кухне меня ждали завтрак и записка. Санька, не дожидаясь школы, научился писать и на каждом шагу с удовольствием демонстрировал свое искусство. По тетрадному листу и вкривь и вкось скакали буквы разного размера: «Мамуля куший иишницу с виччиной а мы гуляим». Знаками препинания Санька пока еще пренебрегал.
Растроганная, я прижала записку к губам и подумала: «Как быстро вырос сынуля. Скоро в школу пойдет, а там в институт, а там и женится, а там уж и до внуков рукой подать…»
В эту милую мысль безжалостно ворвался телефонный звонок. Я схватила трубку и услышала:
— Софью Адамну Мархалеву хочу.
Голос был очень низкий мужской абсолютно незнакомый, с блатным распевом. Мне бы быть умней и подальше его послать, я же ничего лучшего не придумала, как вступить в беседу.
— Софья Адамовна вас слушает, — приветливо сообщила я.
Нет, ну надо быть такой редкостной дурой! Ничему меня жизнь не учит.
— Как, блин, слушает? — поразился голос.
— Ушами слушает, как же еще? А вы что, практикуете другой метод?
— Да нет, блин, ты не мути, а конкретно скажи, кто это — Софья Адамна?
— Да я это, я. Я, Софья Адамовна Мархалева, чему и сама не рада.
Бедный, совсем растерялся, ну никак поверить не хотел в свое счастье. Так энергично чесал в затылке, что даже в трубке был хруст слышен.
— Нет, я не понял. Так Мархалева — ты что ли? Да, блин, почему?
— Да потому, что отец мой был Мархалев, и с такой неприличной фамилией не видать бы ему моей красавицы матери как своих ушей, когда бы не удачное имя Адам, столь милое моей бабуле. Имя это напоминало ей ее незабвенного отца — бабуля тоже была Адамовна — по этой причине она и согласилась на тот неудачный брак, который недолго продержался и распался сам собой, поскольку мама моя была женщина необыкновенная, видимо поэтому она и мало прожила, ведь хорошим людям всегда…
— Спокуха!!! Спокуха-спокуха-спокуха! — взмолился мой приблатненный собеседник. — Ну тебя, блин, и несет. Тормозить, блин, совсем не умеешь. Ты мне, блин, чисто конкретно скажи: ты это или не ты?
— Конечно я — это я. А вот кто ты? Впрочем, догадываюсь. Это ты что ли, Феликс? — я перешла на сокровенный шепот.
Мой собеседник, похоже, опешил, потому что выдержал рискованную паузу, в которую я запросто могла бы вставить новый монолог минут эдак на двадцать, но я ждала ответа.
— Ну ты, блин, даешь! — наконец выдохнул он. — Да нет, я не Феликс, но типа него. Так значит ты и есть Мархалева?
— Абсолютно, — заверила я.
— Нет, я не понял. Нет, ты не гонишь?
— Конечно не гоню. Даже не представляю как это делается.
— Ну, я попал! Да нет, ты гонишь! Ежики-то не складываются.
Я удивилась:
— При чем тут ежики?
— Тебя же, блин, того… Нет, я не понял, сколько же вас, Мархалевых?
— В этой квартире, слава богу, я одна. Зря вы не позвонили в соседнюю квартиру, там проживает Старая Дева, она, правда, тоже одна, но любит мужское общество, с ней бы у вас получилась более оживленная беседа, потому что…
— Спокуха! — зверея, прорычал тот, который типа Феликса. — Спокуха. Ты, блин, совсем без тормозов. Атас полный. Не догоняю, почему ты, блин, до сих пор живешь. Я аж взмок, так непросто с тобой добазариться. Слушай сюда: значит в этой квартире Мархалева одна?
— Зуб даю, — заверила я, стараясь говорить на языке более доступном.
— Ага, значит в этой квартире Мархалева ты одна. А в другой?
— За другие я не в ответе.
— Ну нет! — с новым жаром воскликнул он. — Нет, я не понял! Ты же, блин, сама туда того, булькнула прямо с «пушкой».
— И не надейтесь, — предупредила я и на всякий случай добавила: — «Пушка» — да, утонула, а со мной ни фига не вышло.
— Ну ты гонишь!
Мне это стало надоедать; такой тупости я не встречала, хоть и немало повидала на своем веку.
— Странно, — воскликнула я. — Вы звоните, хотите услышать Софью Адамовну, а когда ваше желание исполняется, вы никак поверить этому не можете.
— Не въезжаю, точно, да как же, блин, я въехать могу, — вспылил мой собеседник, — когда ты, блин, должна в холодной воде в жмурки играть.
— Ну, вы опомнились, молодой человек, — рассмеялась я. — Я и в холодной воде уже побывала, и в теплой, и даже успела влюбиться и напиться горячего молока и теперь собираюсь завтракать, так что не мешайте мне, пожалуйста, пока вежливо вас прошу.
С чего я вдруг так обнаглела, понятия не имею, но мне тут же дали знать, что я опять неправа.
— Ты вот что, бикса позорная, — отбросив зачатки вежливости, рявкнул мой собеседник, — не дергайся, дома сиди, я, блин, щас подскочу. Перетру с тобой кое-что по— быстрому.
— Что значит — перетру? Вы что, ко мне что ли собираетесь приехать?
— Ну ты, блин, тормоз!
— На вас не угодишь, — обиделась я. — То я — тормоз, то тормозить совсем не умею. Говорили бы понятней, чего хотите.
— Приеду — скажу, — пообещал он. — Ты только не дергайся, сиди и жди, не обижу, перетрем кое-что по— быстрому и отчалю.
Я слегка струхнула и тут же выдвинула встречное предложение:
— Давайте по телефону перетрем. Если вы насчет того инцидента на мосту, то можете быть уверены: я никому не расскажу. Вас я давно простила, так что можете смело про меня забыть. Лично я уже про вас забыла, хоть убей — припомнить не могу, что было на том дурацком мосту.
— Ты забыла, а мне не хочется, — зверея, сообщил мой собеседник, после чего у меня отпали последние сомнения: конечно же это он, которому я задвинула между ног коленом.
«Нет-нет, — паникуя, подумала я. — Что угодно, но только не личная встреча. Лучше решать такие вопросы по телефону. И почему решили начать с меня? Ведь есть и другие участники этой истории.»
— Умоляю, — воскликнула я, — не тратьте свое драгоценное время. Зачем вам ехать ко мне? Лучше займитесь тем, которого сбрасывали с моста.
«Любовь любовью, — подумала я, — но он наверняка сейчас в гораздо меньшей опасности. Пойди еще его поищи — как он умеет пропадать, а я вот она, сижу здесь и абсолютно беспомощна. Он же хитрый, он же не догадался оставить братве сумочку с документами. Такое только в мою пустую голову может придти.»
— Ты что там гонишь? — зверея, поинтересовался «братан». — Ты что, про лоха?
— Не гоню, а правду говорю, — обиделась я. — Надо было лучше топить вашего лоха. Эти иностранцы бывают необъяснимо живучи. Хотя, лично я очень ему благодарна, он меня спас. И вам благодарна, что вы меня с ним свели. Более того, хотела вас об одолжении просить. Я внезапно с ним рассталась, но очень хотела бы встретиться вновь. Умоляю, если вы его найдете, сообщите, пожалуйста, мне адрес. Буду вам несказанно благодарна.
— Будешь, еще как будешь, — пригрозил «братан» и повесил трубку.
— Вай ме! — воскликнула я. Люблю иногда блеснуть грузинским. — Равкхна, что мне делать теперь? Этот болван и в самом деле припрется сюда! С какой целью, тоже понятно.
Я прикинула, что баба Рая будет гулять с Санькой до обеда, потом она дождется Акима во дворе.
Аким обещал отремонтировать в туалете сливной бачок, следовательно домой они пойдут втроем, а если Аким захватит в помощники собутыльника, то и вчетвером.
1 2 3 4 5 6 7