Роскошную челку мутузил ветер, и она перелетала с левого глаза на правый, а то и вовсе поднималась вверх, как хохол на голове какаду. Вся поза Возницына выражала глубокое отчаяние, его корпус устремился вперед, и Лайма ни на секунду не усомнилась, что Сергей вознамерился броситься в воду вниз головой.Она остановилась поодаль, торопливо выбралась из машины и, встав от напряжения на цыпочки, двинулась к предполагаемому самоубийце. Когда она была уже совсем рядом, тот неожиданно оглянулся и, увидев свою преследовательницу, пронзительно закричал:— Стой! Не подходи ко мне!— Ты сошел с ума? — воскликнула Лайма, перекрикивая рев грузовика, протащившегося мимо. — Ты что это задумал?— Отстань от меня! — голос Возницына сделался тонким-тонким, как у впавшего в истерику ребенка. — Уезжай отсюда. Дай мне умереть!— Ну, здравствуйте. — Лайме показалось, что по ее спине вместо пота побежал сироп — так было горячо и липко. Легкие туфли стали весить пуд, и ноги немедленно вросли в асфальт. — Рано тебе умирать, парень!— В самый раз, — выкрикнул Возницын, развернувшись к ней всем корпусом.Она увидела, что в руке он держит желтую сетку с большим булыжником, просвечивающим сквозь ячейки. Ручки сетки были связаны веревкой. На конце веревка закручивалась в петлю. Вероятно, Возницын собирался надеть петлю на шею, чтобы сподручнее было идти ко дну.— Прощай, Лайма, не поминай лихом!Он поставил ногу на парапет и рывком поднял тело вверх. В одну секунду перед мысленным взором Лаймы пронеслось все, что должно последовать за его поступком. Спасатели, выловленный труп, допрос в милиции… И оставшаяся невыясненной правда о судьбе подруги.— Что ты сделал с Соней? — крикнула Лайма и наставила на Возницына указательный палец. — Говори сейчас же!— Какая Соня? — тусклым голосом просипел тот и подтянул поджарый зад повыше. — О чем ты вообще?— Нет, голубчик, ты не прыгнешь! — прошипела Лайма и мощным прыжком добермана преодолела разделявшее их расстояние.Возницын рванулся вперед, но она не дала ему ни одного шанса. Подскочила высоко вверх и схватила его одной рукой за воротник рубашки, а второй обняла за живот и дернула на себя. Он потерял равновесие, завалился назад и едва не грохнулся на землю вместе со своей авоськой. Однако не сдался и, как только обрел равновесие, попытался вырваться.— Ах, так! — заревела Лайма, которую его громадный булыжник здорово стукнул по локтю. — Ты все равно останешься тут и поговоришь со мной!Она отвела назад руку, сжала пальцы в жесткий кулачок, а потом резко распрямила локоть. Кулачок полетел Возницыну прямо в глаз. Возницын ухнул и откинулся назад, замахав руками. Авоська выпала из его руки и загрохотала по асфальту.В этот момент возле них остановился заезженный вдрызг милицейский «газик», и из него полезли милиционеры.— Все в порядке, лейтенант! — крикнула Лайма себе за спину, не удосужившись даже посмотреть, есть ли среди стражей порядка хоть один в указанном звании. — Это мой муж, мы с ним, видите ли, немного повздорили.— Тьфу, — с чувством сказал у нее за спиной натруженный голое. — Поехали, ребята. Семейная ссора. — И немного громче:— Надеюсь, вы обойдетесь без кровопролития.Милиционеры исчезли в «газике», который сначала угрожающе рявкнул, потом простуженно чихнул и покатил восвояси.— Ничего себе! — возмутился Возницын, всплеснув руками. — Это что же получается? Жена с мужем делай все, что пожелаешь?!— Да, — подтвердила Лайма, которая и сама поразилась легкости, с которой удалось избежать второго подряд разбирательства. — Никто тебя не защитит, Возницын. Так что даже не пытайся скрыться от меня в реке. Ты не умрешь, пока не скажешь, где Соня.— Откуда я могу знать, где твоя Соня? — обозлился Возницын, пытаясь подобрать сетку с камнем.Лайма наступила ногой на веревку и прикрикнула:— А зачем ты пошел топиться, если не из-за Сони?— Я не собираюсь перед тобой исповедоваться! — фыркнул он, и его мясистый беспородный нос задрожал от избытка чувств. — Мои глубоко личные неприятности тебя совершенно не касаются! Ты мне никто, ясно?— Я подруга твоей гражданской супруги, — немедленно возразила Лайма.— Ха-ха-ха! — раздельно и с изрядной долей горечи прокричал Возницын. — Никому не нужен такой муж, как я. Я инвалид, Лайма. Настоящий инвалид!— А выглядишь чудовищно резвым, — возразила та.Вокруг них тем временем стали собираться люди. Откуда-то из соседнего перелеска вышли парень и девушка, супружеская пара выбралась из остановившегося автомобиля, да какой-то усатый дядька, кативший на велосипеде, прибился к бортику и теперь, громко сопя, слушал завязавшуюся перебранку. Как выяснилось через несколько минут, именно он вызвал по сотовому телефону спасателей, которые приехали в самый ответственный момент.Возницын удрал-таки от Лаймы и, словно возбужденная обезьяна, взобрался на ограждение в обнимку со своей авоськой. Лайма пыталась схватить его за ботинок, но он лягался и громко выл. Спасатели, именно в эту минуту прибывшие на место происшествия, на секунду замерли, чтобы оценить обстановку.— Сергей, прекрати паясничать! — дрожащим голосом уговаривала Лайма. — У тебя нет ни одного серьезного повода, чтобы кончать с собой.— Откуда тебе знать? — провыл Возницын. — Я попал в аварию! Я больше не мужчина, у-у-у!— Ты преувеличиваешь, — горячо возразила Лайма и уцепилась пальцами за резинку его носка.Возницын художественно дрыгнул ногой:— Я все равно, что кочан без кочерыжки! У меня никогда не будет детей, Лайма. Жизнь кончилась, у-у-у!— О, господи! — подскочила та. — Ты беспокоишься о детях?! Возницын, слезай сейчас же! Будет тебе ребенок, обещаю! Уж с чем, с чем, а с ребенком я могу тебе помочь!Тут к ним подошли спасатели, и один из них положил большую мозолистую руку Лайме на плечо.— Спасибо, девушка, — проникновенно сказал он, — но не думаю, что сейчас подходящее время делать детей. Займетесь этим потом, когда он успокоится.— Вы ничего не понимаете! — воскликнула Лайма и тут же ойкнула, потому что узнала этого типа.— Вы?! — воскликнул спасатель, который тоже ее узнал.Это был тот самый мощный детина по фамилии Пупырников, с которым они не далее, как сегодня утром, столкнулись в Центре культуры, когда упертый Яков Семенович вознамерился совершить полет с крыши.— Я, — подтвердила Лайма. — А что?— Как что? — возмутился тот. — Это, выходит, вы во всем виноваты. Вы их провоцируете, да? Они теряют из-за вас голову, да? То-то вы так взволнованы. Наверное, приятно, когда из-за вас кончают с собой?— Мне никогда не хотелось, чтобы из-за меня кто-нибудь утопился. Чем говорить глупости, — потребовала она, — лучше сделайте что-нибудь.Но никто ничего сделать не успел, потому что Возницын неожиданно издал короткий гортанный крик, оттолкнулся от опоры и, трепыхаясь в воздухе, словно жаба, схваченная за лапу, полетел вниз. Авоську с камнем он крепко сжимал в руке. Лайма тихонько взвизгнула и бросилась к парапету, чтобы увидеть своими глазами, как произойдет приводнение. В этот момент она так рассердилась на Возницына, что погрозила ему вслед кулаком и крикнула:— Вот попробуй только утонуть! Утонешь, я тебя просто удушу!Впрочем, если Возницын и в самом деле потерял мужскую силу, то неудивительно, что он решил утопиться. Дело в том, что его мать, которую Лайма видела всего один раз в жизни, гордилась своими корнями, переписывалась с архивами на всей территории бывшего Советского Союза в поисках ближних и дальних родственников и была форменным образом помешана на продолжении рода. Возницын волею судьбы оказался ее единственным ребенком, и она ждала от него наследников с таким нетерпением, точно ему выпала честь править каким-нибудь королевством. Вероятно, Возницын решил, что проще утопиться, чем пережить крушение мамашиных надежд. Так и так она сживет его со свету.— Этому парню повезет, если там глубоко, — донесся до нее чей-то голос. — А если мелко, то все — размажет о дно.Лайма охнула и крепко зажмурилась, чтобы не видеть самого страшного. В этот миг внизу раздался громкий «плюх», и спасатели забегали по мосту, словно муравьи, узревшие тлю. Оказывается, кто-то из них заранее спустился к воде и теперь плыл, мощно выбрасывая над водой крепкие, словно весла, руки.Через четверть часа жалкий, облепленный сырой одеждой Возницын был извлечен из реки и препровожден к машине. Его шикарные волосы прилипли к щекам и лезли в нос, мешая дышать. Он шел, волоча за собой пустую авоську, и был удивительно похож на мокрую собаку.— Возницын! — сказала Лайма, подобравшись к нему поближе. — Насколько я понимаю, ты не виделся с Соней в пятницу.— Я не виделся с ней уже год, — плаксивым голосом ответил тот и хлюпнул носом. — Зачем я Соне теперь? У-у-у!Спасатели громко переговаривались, сматывали какие-то веревки и крюки, которых Лайма раньше просто не замечала, и пытались оттереть ее от пострадавшего. Однако сделать это было не так-то просто: она продолжала трусить рядом и вытягивать шею, чтобы лучше видеть его.— Я знаю, что сейчас не время говорить о важном, — крикнула она, когда на Возницына накинули сухое покрывало. — Но ты должен кое-что знать. Это кое-что я расскажу тебе в ближайшее время. Давай встретимся где-нибудь за чашечкой кофе.— Ну, девушка, выдаете! — возмутился Пупырников, который, помогая Возницыну влезть в автомобиль, взял его за шкирку. — Нашли момент, чтобы назначить свидание. Человек, можно сказать, с того света вернулся, а вы тут со своими шурами-мурами!— Вам не понять. — Лайма воинственно выпрямилась. — Вы даже не представляете, как важно мне остаться с этим человеком наедине.— Во какая страсть, — пробормотал тот. — Даже завидно.Лайма забралась в свою «девятку» и сердито хлопнула дверцей. Да уж, Возницына ей сегодня не достать. Спасатели зачем-то забрали его с собой, хотя купание, кажется, особо ему не повредило. Кроме того, жара на улице стояла неистовая, и ангина этому типу не грозила. Возможно, команде спасателей нужно выполнить некие формальности? Или со всеми несостоявшимися самоубийцами проводят беседу многомудрые психологи?Красный автомобиль так и остался стоять на обочине. Издали его кривой бампер был похож на сардоническую усмешку. Возницын сказал, что не виделся с Соней год. Если это правда, то она так и не встретилась с ним в пятницу. Почему? Да, скорее всего, не встретилась. Ведь Сергей собирался топиться из-за того, что потерял мужскую силу и не сможет заиметь собственного ребенка. Значит, про Петьку он ничего не знает.Перед тем, как ехать к Возницыну, Соня планировала увидеться с приятелем, чтобы передать ему фотоальбом. Да не просто с приятелем — со школьным другом. Это тоже зацепка! Пожалуй, стоит возвратиться в Сонину квартиру и вместе с Любой обыскать ее снизу доверху. Ненайденная нянькой записная книжка должна же где-нибудь лежать! Вдруг случится чудо, и Соня обнаружится у какого-нибудь воздыхателя? Может быть, она влюбилась и потеряла голову? Тогда почему сказала, что едет к Возницыну? Возможно, по дороге она встретила кого-то, кто изменил ее планы? Если это и есть тот самый одноклассник, его обязательно нужно найти. И как можно скорее. * * * Подполковник Дубняк смотрел на Андрона Игнатьевича глазами приговоренного к повешению. До сих пор он никогда не общался с ним лично — слишком разные у них были «весовые категории». И никаких точек соприкосновения. И вдруг Барс захотел с ним поговорить. О неоатеистах. Хуже темы для Дубняка не было. Дело в том, что один из его покровителей, Миловидов, принадлежавший к высшим политическим кругам, финансировал это новое и весьма перспективное движение. Не далее, как вчера, Дубняк встречался с его доверенным лицом. Миловидов с помощью неоатеистов был намерен ослабить или вовсе уничтожить уже существующие на территории страны секты, а также не допустить внедрения новых.До него дошли сведения о том, что на днях в Москву под вымышленным именем прилетает Нанак Бондопаддхай — духовный лидер «Оставшихся». Эти «Оставшиеся» уже капитально окопались в Канаде, Южной Америке и в некоторых странах Европы. По оценкам экспертов, их доходы достигли астрономических сумм. Одни только курсы личностного роста множились, словно лабораторные мыши, и приносили колоссальные деньги. Неоатеисты готовы были приложить все силы, чтобы не допустить сектантов на территорию страны. Надо поспешить, пока кто-нибудь из отечественных охотников за легкой наживой не обеспечил «Оставшимся» серьезную крышу.Дубняк должен был выяснить, когда и каким образом Бондопаддхай пересечет границу, или дать иную наводку, которая позволит людям Миловидова с ним расправиться. В России Бондопаддхай еще не успел развернуться и как раз ехал завоевывать сердца верующих. Хотя группа сторонников была уже сформирована и ждала его с распростертыми объятиями.И вот теперь Дубняк получает личное указание от Барса держать Бондопаддхая под присмотром. Опекать его. Проследить, чтобы этот тип живым и невредимым уехал из страны. Как он может это сделать, не предав интересы Миловидова?! Миловидов просит — помоги уничтожить, а Барс приказывает — проследи, чтобы ничего не случилось!— Это ведь вы комплектовали спецгруппу, которая предотвратила покушение на лауреата Нобелевской премии? — уточнил Хомяков, и его непроницаемые глаза на секунду хищно сверкнули.— Я, — обреченно согласился Дубняк, не зная, куда деть руки. Если бы не выучка, его пальцы бегали бы по коленям, словно пауки, выпущенные из банки.— Вы отлично справились. И запомните: это спецоперация. Секретный счет, особые полномочия. Указания будете получать лично от меня. Докладывать тоже лично мне. Сразу же сообщите о людях, которых подберете. И приступайте к делу немедленно. Связываться со мной будете вот по этому номеру.Он показал Дубняку бумажку, подержал ее несколько секунд в воздухе, потом спрятал в карман.— Никаких личных контактов. Надеюсь, два раза вам повторять не надо? Операция строго засекречена. — Дубняк позволил себе едва заметно двинуть бровью. — Есть сведения, что «Оставшиеся» связаны с ЦРУ.
1 2 3 4 5 6