тумбы с раковиной для ванной комнаты
– Ты будешь получать сто франков в месяц, кроме того, бесплатное питание и вино… жилье, естественно. Сегодня вечером ты познакомишься с моим дворецким по имени Дезире и договоришься с ним. Понял?Маленький посыльный слегка кивнул головой:– Господин барон может рассчитывать на меня.И очень корректно, как автомат, он повернулся на каблуках.Барон спросил его:– Как тебя зовут?– Изидор, – был ответ.Барон де Леско изобразил на лице гримасу, и это не укрылось от смышленого живого взгляда мальчика. Он добавил:– Но вообще-то, главным образом, меня зовут Зизи!Цыгане как раз закончили играть мелодию под названием «Страстно».Раздались редкие аплодисменты, связанные с удивительным воздействием этого оригинального и волнующего произведения на слушателей. Светские люди, особенно когда обедают, не щедры на такие возгласы одобрения, как «браво». Но несколько похвальных слов, казалось, в достаточной степени удовлетворили исполнителей, знающих, на что они еще могут рассчитывать.Валентина постепенно пришла в себя, справившись с волнением, которое она, казалось, испытывала. Но ее лицо сохранило следы пережитого воздействия странной цыганской мелодии. Она была бледной, и темные круги под глазами слегка увеличились. Она едва притронулась к обеду, который ей подали.Только один барон де Леско отдавал должное столь изысканной еде. Доктор Юбер выглядел расстроенным, у него отсутствовал аппетит, он не проявлял интереса к седлу барашка, безо всякого восхищения взирал на вкусное пралине, фирменное блюдо ресторана, заслуживающее действительных комплиментов!Барон наконец обратил внимание на необычное состояние жены, и, нежно наклонясь к ней в тот момент, когда подали кофе, он участливо спросил:– Вам не по себе, дорогая? Не заболели ли вы?Валентина сделала усилие, чтобы любезно ответить:– Я не заболела, но чувствую себя усталой.Затем обратившись к доктору Юберу, она сказала:– Извините меня, мой друг, что наш вечер так быстро закончился, но мне хотелось бы вернуться домой… Жоффруа, – продолжала она, обернувшись к мужу, – отвезите меня, пожалуйста, домой, а потом вы будете свободны и сможете пойти в клуб, если захотите, или лучше в этот «Музыкальный кабачок» вместе с доктором Юбером.Но гость супругов де Леско запротестовал:– Спектакль без вас, мои друзья, меня совсем не интересует. Но поскольку вы заболели, мадам, я прошу разрешения вернуться спокойно к себе домой.Доктор Морис Юбер встал, потребовал пальто в вестибюле, затем, вновь повернувшись к Валентине, спросил:– Вы извините меня? Я пойду пожать руку моему другу Дервалю.Молодые люди обменялись сердечным приветствием, и морской офицер своим низким и взволнованным голосом спросил:– Доктор, вы, как всегда, довольны своей работой? И, как всегда, остаетесь к тому же светским человеком? Черт возьми! Примите мои поздравления! Вы обедали сегодня с очень красивой женщиной!Сорине-Моруа, который только что был представлен Морису Юберу, прекратил на минуту есть, чтобы спросить его:– В самом деле! Эта молодая женщина, которую вы сопровождали, восхитительна… Ближе к делу, скажите-ка мне ее имя. Я забыл, где видел ее и супруга. Но действительно, их черты лица мне кого-то напоминают. Я их узнал, не будучи им представленным.Морис Юбер и не подумал что-то скрывать. Он просто ответил:– Баронесса и барон де Леско бывают часто в парижском свете, вы можете всегда их встретить здесь. Они мои новые друзья, которыми я дорожу.Попрощавшись с ними, Морис Юбер удалился.
Спустя несколько минут Валентина и ее супруг сели в свой автомобиль, и шофер, удивленный и одновременно обрадованный, что обед закончился так рано, на большой скорости отвез их домой.Барон и баронесса де Леско жили на улице Спонтини рядом с Булонским лесом. Специально построенный элегантный особняк, окруженный восхитительным садом с большими тенистыми деревьями, придавал этому месту изящный, скромный и привлекательный вид сельской местности.Спустя несколько минут после отъезда из ресторана «Лукулл» автомобиль остановился на краю тротуара перед домом.Едва только барон де Леско вставил ключ в замок ворот садовой решетки, как окна особняка засветились, дверь подъезда отворилась, и с достойным и торжественным видом, одетый в черную ливрею, появился дворецкий Дезире. Он возник перед своими господами, бесстрастный и холодный, как и подобает слуге порядочного дома, и приветствовал их, не выразив никакого удивления. Хороший слуга никогда ничему не удивляется.Только когда барон задержался в холле особняка, чтобы просмотреть почту, а баронесса быстро поднялась на второй этаж, Дезире осмелился обратиться к своему хозяину:– Новый грум, которого вы, мсье, наняли в ресторане «Лукулл», уже здесь. Сначала я не поверил ему, но потом он мне показал вашу визитную карточку, и тогда я его устроил… Я полагаю, что мсье видел его рекомендательные письма…В словах Дезире послышался легкий упрек, но барон де Леско, увлеченный просмотром почты, не уловил его.– Превосходные рекомендации… превосходные… Ведь мне рекомендовал его Шарль.Затем он добавил:– Разбудите меня завтра ровно в восемь утра, я должен пойти по делам.– Желает ли господин барон, чтобы я помог ему раздеться?– Не стоит, Дезире. Можете идти спать!Между тем Валентина, поднявшись в свою комнату, быстро разделась. Оставаясь задумчивой, затаенной, взволнованной до глубины души с тех пор, как она услышала в ресторане цыганскую мелодию «Страстно», баронесса позволила себя раздеть горничной, которая внимательно и усердно распустила тяжелую копну черных волос своей госпожи, причесав ее на ночь.Она передала Валентине пеньюар и предложила оказать еще какие-нибудь услуги.– Спасибо, – ответила баронесса. – Вы мне больше не нужны и можете уйти.Как только горничная удалилась, барон де Леско спросил разрешения войти к супруге.– Входите, прошу вас, – ответила она.Барон увидел, что жена уже собиралась лечь спать.– Извините за беспокойство, – произнес он, – но я пришел узнать, как вы себя чувствуете?Машинально отеческим поцелуем он прикоснулся ко лбу Валентины, затем, заглядывая ей в глаза, спросил:– Не заболели ли вы серьезно, моя дорогая?– Слава Богу, нет, – ответила молодая женщина. – Это простое недомогание. Завтра я буду совершенно здорова…– Спокойной ночи, Валентина.– Спокойной ночи, Жоффруа.Около четверти часа в особняке царила тишина. Валентина была одна на своей отдельной половине; ее спальня, будуар и умывальная комната занимали западную половину особняка и заканчивались террасой, выходящей в большой сад.Молодая женщина поднялась с кровати, чтобы закрыть задвижку двери.Но посреди комнаты она вдруг удивленно остановилась, подавив крик, который чуть не сорвался с ее губ.– Боже мой, – прошептала она тихо, – вы здесь!В смятении и испуге она всматривалась в неожиданное видение, представшее перед ней.В этот вечер стояла очень теплая, слегка ветреная погода и, несмотря на поздний час, было душно, но не сыро.Валентина оставила окно приоткрытым.Именно в это окно и забрался кто-то. Он стоял неподвижно и дрожал, томясь с искаженным лицом и желая узнать, какое впечатление он произвел. Это был доктор Юбер!На удивленное восклицание молодой женщины он ответил тревожным голосом:– Валентина, извините меня!Молодая женщина была слишком взволнована, чтобы тотчас ответить; инстинктивным жестом стыдливости она запахнула пеньюар, раскрывшийся на груди, затем, приблизившись к доктору, спросила:– Что вам угодно?.. Зачем вы пришли сюда? Кто вам позволил?..Ее глаза выражали возмущенное негодование.И доктор Юбер не смог выдержать этот взгляд, он опустил глаза и тоном ребенка, которого бранят, униженно попросил прощения:– Ах! Валентина, я знаю, что поступил плохо. Уже давно я противлюсь этому чувству, борюсь сам с собой. Я позволю себе сказать и повторю много, много раз, как я вас люблю… Несомненно, я безумен, но ведь это безумие от любви к вам. Я люблю вас! Люблю!Молодой человек задыхался. По мере того как он говорил, признаваясь в своей страсти, его голос становился более четким, уверенным, он осмелился смотреть на Валентину.Она же немного отступила назад. Ее лицо выражало теперь скорее удивление, чем возмущение. Безусловно, в некотором отношении ее тронула очевидная искренность этого человека, который не страшась, презирая все условности света и общества, проник к ней, чтобы сообщить со всем пылом страсти и убежденности о том, что молодая женщина знала давным-давно!Тем не менее, она возразила:– Морис, Морис, возможно ли это? Я не верю своим глазам. Вы здесь? И таким образом… Я никогда бы не подумала, что такой галантный человек, как вы, можете поступить столь некорректно, столь дерзко.Морис Юбер приблизился к молодой женщине, и, подавив ее первоначальное сопротивление, взял ее руку и страстно сжал. Своим низким мелодичным голосом, который, однако, слегка дрожал, он начал говорить, устремив на молодую женщину подозрительный взгляд:– Валентина, уверяю вас, я никогда бы не осмелился принять подобное решение, если бы довольствовался тем, что продолжал вас любить, как любил вчера… даже в этот вечер… до этого проклятого обеда… Но ведь что-то произошло между нами, по крайней мере, повлияло на меня.Таинственные и непонятные слова, произнесенные доктором, поразили Валентину.– Что вы хотите сказать? На что намекаете? – спросила она.Казалось, до сих пор доктор Юбер делал усилия, чтобы что-то скрыть от Валентины.– Ради Бога, Валентина, – умолял он, – скажите мне сначала, любите ли вы меня?И поскольку молодая женщина выразила протест, он уточнил:– Скажите только, вы когда-нибудь меня полюбите?..Неистовая борьба происходила в сердце Валентины.Нельзя сказать, чтобы сдержанное и одновременно пылкое ухаживание блестящего доктора, продолжавшееся уже много недель, оставляло ее равнодушной. Но она была поражена и возмущена беседой с ним, на которую согласилась в этот вечер, с человеком, которого она принимала у себя ночью подобно любовнику.– Полюбить вас? – начала она. – Полюбить вас когда-нибудь? Бог мой, я не смогу… Кто может сказать, что будет в дальнейшем?Она провела руками по лбу, затем нервно сжала виски. Ее щеки, ранее бледные, теперь покрылись румянцем, кровь прилила к губам, взгляд загорелся. Она стала удивительно красивой, эта Валентина де Леско, которую парижское общество, столь разборчивое и настроенное критически, нарекло «Королевой Парижа».И доктор Юбер упал перед ней на колени.– Заклинаю вас, – произнес он дрожащим голосом, – снимите камень с моей души! Помогите мне избавиться от подозрения, которое не дает мне покоя с того вечера и заставляет делать столько глупостей.– Какого подозрения? – спросила Валентина.Доктор тотчас поднялся, вновь приблизился к молодой женщине и, устремив на нее глаза, властно и повелительно прошептал:– Я схожу с ума от ревности, от ревности к вам, Валентина… Вы любите другого, у вас есть любовник?..Баронесса де Леско стала бледной как смерть; она сжала кулаки, нахмурясь.– Мсье, – произнесла она ледяным тоном, – вы поистине злоупотребляете моим терпением. Я простила вас за нетактичность, когда вы объяснялись мне в любви. Но я не могу и минуту вынести, когда вы оскорбляете меня подозрениями. Уходите! Я вам приказываю!– Валентина, – бормотал, запинаясь, доктор с искаженным лицом. – Ради Бога, ответьте мне! Успокойте меня!– Я же вам уже сказала: оставьте меня! Уходите!И Валентина де Леско энергичным движением руки указала на открытое окно, через которое доктор Юбер ранее вошел.Он сгорбился, отошел от нее на несколько шагов, собираясь уйти, но не смог на это решиться и вернулся назад.Валентина заметила слезы на его глазах. Горе этого несчастного, казалось, взволновало ее на мгновение, она не повторила своего приказа.Морис Юбер сказал:– Я с ума схожу от ревности. Я вас ревную, ревную ко всем, кто вас окружает, кто может приблизиться к вам.– И к моему мужу тоже? – зло спросила она.Лицо доктора исказила судорога. Юбер, казалось, очень страдал от этой иронии. Он ответил:– К вашему мужу тоже… но и к другим. Послушайте, Валентина, что я вам должен сказать, и успокойте меня наконец… Я считал, что видел… да, я видел: в этот вечер во время обеда вы были взволнованы мелодией, исполняемой цыганами. Вы держали в руке клочок бумаги… записку… которую вам передали… Скажите мне… это правда?Валентина на мгновение смутилась, но ее лицо сразу же приняло выражение холодного достоинства и абсолютного равнодушия.– Записку, мне?.. – спросила она.Затем, предугадывая ход событий, она продолжала с надменным видом:– Достаточно, Морис… Мне кажется, вы устраиваете мне допрос. И по какому праву, я вас спрашиваю?– По праву любящего вас человека, – отвечал он.– Разве я вам давала повод? – спросила его Валентина.По мере продолжения разговора, Юбер, казалось, все более и более старался не унывать.– Может быть! – произнес он. Уже давно я вам говорю о своей любви. И вы меня не останавливали, вы меня почти поощряли… Если бы вы меня не любили, вы бы не поступали таким образом…– Довольно, – категорично приказала молодая женщина. – Я никому не позволю ни обсуждать мое поведение, ни становиться судьей моих поступков. Я уже сказала вам, Морис, и повторяю: уходите, уходите немедленно.Доктор отступил, достиг окна и снова спросил:– Валентина, вы любите другого? Возможно ли это?.. Валентина, отвечайте мне, вы меня обманываете?..Ответом ему был только взрыв смеха, пронзительный и нервозный. Молодая женщина, однако, добавила:– Обманывать вас! Но кто вы мне будете: муж или любовник?Крик боли, страстная жалоба – имя Валентины, повторенное неоднократно, – раздавались несколько мгновений в ярко освященной комнате.Отчаявшись, не смея далее продолжать разговор, доктор Юбер вернулся к открытому окну.Он исчез в темноте, спрыгнув в сад и углубившись в парк.Некоторое время Валентина оставалась посредине комнаты бледная и неподвижная. Когда же шум в саду затих, она подошла ко все еще открытому окну, потянула за ставни и прочно закрепила их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Спустя несколько минут Валентина и ее супруг сели в свой автомобиль, и шофер, удивленный и одновременно обрадованный, что обед закончился так рано, на большой скорости отвез их домой.Барон и баронесса де Леско жили на улице Спонтини рядом с Булонским лесом. Специально построенный элегантный особняк, окруженный восхитительным садом с большими тенистыми деревьями, придавал этому месту изящный, скромный и привлекательный вид сельской местности.Спустя несколько минут после отъезда из ресторана «Лукулл» автомобиль остановился на краю тротуара перед домом.Едва только барон де Леско вставил ключ в замок ворот садовой решетки, как окна особняка засветились, дверь подъезда отворилась, и с достойным и торжественным видом, одетый в черную ливрею, появился дворецкий Дезире. Он возник перед своими господами, бесстрастный и холодный, как и подобает слуге порядочного дома, и приветствовал их, не выразив никакого удивления. Хороший слуга никогда ничему не удивляется.Только когда барон задержался в холле особняка, чтобы просмотреть почту, а баронесса быстро поднялась на второй этаж, Дезире осмелился обратиться к своему хозяину:– Новый грум, которого вы, мсье, наняли в ресторане «Лукулл», уже здесь. Сначала я не поверил ему, но потом он мне показал вашу визитную карточку, и тогда я его устроил… Я полагаю, что мсье видел его рекомендательные письма…В словах Дезире послышался легкий упрек, но барон де Леско, увлеченный просмотром почты, не уловил его.– Превосходные рекомендации… превосходные… Ведь мне рекомендовал его Шарль.Затем он добавил:– Разбудите меня завтра ровно в восемь утра, я должен пойти по делам.– Желает ли господин барон, чтобы я помог ему раздеться?– Не стоит, Дезире. Можете идти спать!Между тем Валентина, поднявшись в свою комнату, быстро разделась. Оставаясь задумчивой, затаенной, взволнованной до глубины души с тех пор, как она услышала в ресторане цыганскую мелодию «Страстно», баронесса позволила себя раздеть горничной, которая внимательно и усердно распустила тяжелую копну черных волос своей госпожи, причесав ее на ночь.Она передала Валентине пеньюар и предложила оказать еще какие-нибудь услуги.– Спасибо, – ответила баронесса. – Вы мне больше не нужны и можете уйти.Как только горничная удалилась, барон де Леско спросил разрешения войти к супруге.– Входите, прошу вас, – ответила она.Барон увидел, что жена уже собиралась лечь спать.– Извините за беспокойство, – произнес он, – но я пришел узнать, как вы себя чувствуете?Машинально отеческим поцелуем он прикоснулся ко лбу Валентины, затем, заглядывая ей в глаза, спросил:– Не заболели ли вы серьезно, моя дорогая?– Слава Богу, нет, – ответила молодая женщина. – Это простое недомогание. Завтра я буду совершенно здорова…– Спокойной ночи, Валентина.– Спокойной ночи, Жоффруа.Около четверти часа в особняке царила тишина. Валентина была одна на своей отдельной половине; ее спальня, будуар и умывальная комната занимали западную половину особняка и заканчивались террасой, выходящей в большой сад.Молодая женщина поднялась с кровати, чтобы закрыть задвижку двери.Но посреди комнаты она вдруг удивленно остановилась, подавив крик, который чуть не сорвался с ее губ.– Боже мой, – прошептала она тихо, – вы здесь!В смятении и испуге она всматривалась в неожиданное видение, представшее перед ней.В этот вечер стояла очень теплая, слегка ветреная погода и, несмотря на поздний час, было душно, но не сыро.Валентина оставила окно приоткрытым.Именно в это окно и забрался кто-то. Он стоял неподвижно и дрожал, томясь с искаженным лицом и желая узнать, какое впечатление он произвел. Это был доктор Юбер!На удивленное восклицание молодой женщины он ответил тревожным голосом:– Валентина, извините меня!Молодая женщина была слишком взволнована, чтобы тотчас ответить; инстинктивным жестом стыдливости она запахнула пеньюар, раскрывшийся на груди, затем, приблизившись к доктору, спросила:– Что вам угодно?.. Зачем вы пришли сюда? Кто вам позволил?..Ее глаза выражали возмущенное негодование.И доктор Юбер не смог выдержать этот взгляд, он опустил глаза и тоном ребенка, которого бранят, униженно попросил прощения:– Ах! Валентина, я знаю, что поступил плохо. Уже давно я противлюсь этому чувству, борюсь сам с собой. Я позволю себе сказать и повторю много, много раз, как я вас люблю… Несомненно, я безумен, но ведь это безумие от любви к вам. Я люблю вас! Люблю!Молодой человек задыхался. По мере того как он говорил, признаваясь в своей страсти, его голос становился более четким, уверенным, он осмелился смотреть на Валентину.Она же немного отступила назад. Ее лицо выражало теперь скорее удивление, чем возмущение. Безусловно, в некотором отношении ее тронула очевидная искренность этого человека, который не страшась, презирая все условности света и общества, проник к ней, чтобы сообщить со всем пылом страсти и убежденности о том, что молодая женщина знала давным-давно!Тем не менее, она возразила:– Морис, Морис, возможно ли это? Я не верю своим глазам. Вы здесь? И таким образом… Я никогда бы не подумала, что такой галантный человек, как вы, можете поступить столь некорректно, столь дерзко.Морис Юбер приблизился к молодой женщине, и, подавив ее первоначальное сопротивление, взял ее руку и страстно сжал. Своим низким мелодичным голосом, который, однако, слегка дрожал, он начал говорить, устремив на молодую женщину подозрительный взгляд:– Валентина, уверяю вас, я никогда бы не осмелился принять подобное решение, если бы довольствовался тем, что продолжал вас любить, как любил вчера… даже в этот вечер… до этого проклятого обеда… Но ведь что-то произошло между нами, по крайней мере, повлияло на меня.Таинственные и непонятные слова, произнесенные доктором, поразили Валентину.– Что вы хотите сказать? На что намекаете? – спросила она.Казалось, до сих пор доктор Юбер делал усилия, чтобы что-то скрыть от Валентины.– Ради Бога, Валентина, – умолял он, – скажите мне сначала, любите ли вы меня?И поскольку молодая женщина выразила протест, он уточнил:– Скажите только, вы когда-нибудь меня полюбите?..Неистовая борьба происходила в сердце Валентины.Нельзя сказать, чтобы сдержанное и одновременно пылкое ухаживание блестящего доктора, продолжавшееся уже много недель, оставляло ее равнодушной. Но она была поражена и возмущена беседой с ним, на которую согласилась в этот вечер, с человеком, которого она принимала у себя ночью подобно любовнику.– Полюбить вас? – начала она. – Полюбить вас когда-нибудь? Бог мой, я не смогу… Кто может сказать, что будет в дальнейшем?Она провела руками по лбу, затем нервно сжала виски. Ее щеки, ранее бледные, теперь покрылись румянцем, кровь прилила к губам, взгляд загорелся. Она стала удивительно красивой, эта Валентина де Леско, которую парижское общество, столь разборчивое и настроенное критически, нарекло «Королевой Парижа».И доктор Юбер упал перед ней на колени.– Заклинаю вас, – произнес он дрожащим голосом, – снимите камень с моей души! Помогите мне избавиться от подозрения, которое не дает мне покоя с того вечера и заставляет делать столько глупостей.– Какого подозрения? – спросила Валентина.Доктор тотчас поднялся, вновь приблизился к молодой женщине и, устремив на нее глаза, властно и повелительно прошептал:– Я схожу с ума от ревности, от ревности к вам, Валентина… Вы любите другого, у вас есть любовник?..Баронесса де Леско стала бледной как смерть; она сжала кулаки, нахмурясь.– Мсье, – произнесла она ледяным тоном, – вы поистине злоупотребляете моим терпением. Я простила вас за нетактичность, когда вы объяснялись мне в любви. Но я не могу и минуту вынести, когда вы оскорбляете меня подозрениями. Уходите! Я вам приказываю!– Валентина, – бормотал, запинаясь, доктор с искаженным лицом. – Ради Бога, ответьте мне! Успокойте меня!– Я же вам уже сказала: оставьте меня! Уходите!И Валентина де Леско энергичным движением руки указала на открытое окно, через которое доктор Юбер ранее вошел.Он сгорбился, отошел от нее на несколько шагов, собираясь уйти, но не смог на это решиться и вернулся назад.Валентина заметила слезы на его глазах. Горе этого несчастного, казалось, взволновало ее на мгновение, она не повторила своего приказа.Морис Юбер сказал:– Я с ума схожу от ревности. Я вас ревную, ревную ко всем, кто вас окружает, кто может приблизиться к вам.– И к моему мужу тоже? – зло спросила она.Лицо доктора исказила судорога. Юбер, казалось, очень страдал от этой иронии. Он ответил:– К вашему мужу тоже… но и к другим. Послушайте, Валентина, что я вам должен сказать, и успокойте меня наконец… Я считал, что видел… да, я видел: в этот вечер во время обеда вы были взволнованы мелодией, исполняемой цыганами. Вы держали в руке клочок бумаги… записку… которую вам передали… Скажите мне… это правда?Валентина на мгновение смутилась, но ее лицо сразу же приняло выражение холодного достоинства и абсолютного равнодушия.– Записку, мне?.. – спросила она.Затем, предугадывая ход событий, она продолжала с надменным видом:– Достаточно, Морис… Мне кажется, вы устраиваете мне допрос. И по какому праву, я вас спрашиваю?– По праву любящего вас человека, – отвечал он.– Разве я вам давала повод? – спросила его Валентина.По мере продолжения разговора, Юбер, казалось, все более и более старался не унывать.– Может быть! – произнес он. Уже давно я вам говорю о своей любви. И вы меня не останавливали, вы меня почти поощряли… Если бы вы меня не любили, вы бы не поступали таким образом…– Довольно, – категорично приказала молодая женщина. – Я никому не позволю ни обсуждать мое поведение, ни становиться судьей моих поступков. Я уже сказала вам, Морис, и повторяю: уходите, уходите немедленно.Доктор отступил, достиг окна и снова спросил:– Валентина, вы любите другого? Возможно ли это?.. Валентина, отвечайте мне, вы меня обманываете?..Ответом ему был только взрыв смеха, пронзительный и нервозный. Молодая женщина, однако, добавила:– Обманывать вас! Но кто вы мне будете: муж или любовник?Крик боли, страстная жалоба – имя Валентины, повторенное неоднократно, – раздавались несколько мгновений в ярко освященной комнате.Отчаявшись, не смея далее продолжать разговор, доктор Юбер вернулся к открытому окну.Он исчез в темноте, спрыгнув в сад и углубившись в парк.Некоторое время Валентина оставалась посредине комнаты бледная и неподвижная. Когда же шум в саду затих, она подошла ко все еще открытому окну, потянула за ставни и прочно закрепила их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41