От ярости желчь ударила мне в голову, и я стал умолять старушку:
— О добрая женщина! Ради Аллаха, расскажи мне обо всем. Что случилось? Поразила ли молния бедствия гумно моей чести? Разбилась ли склянка моего доброго имени?
— О глупый юноша! — отвечала она. — Я смыла с себя укоры и отплатила тебе за добро. Не спрашивай больше и не заставляй меня осквернить на старости лет полу моего доброго имени грязью доноса. Ты же охраняй свой товар от воров так, как тебе подсказывает разум.
Выслушав ее, я на некоторое время словно остолбенел, недоумевая, отправиться мне в путь или же остаться дома. Я обратился к помощи всемогущего разума и тогда принял решение: попрощался с женой, сел на коня, погнал его с шумом и поскакал за город. Отъехав немного, я остановился в одном саду и пробыл там весь день до самого вечера, охваченный яростью и скорбью. Каждый миг моя душа плавилась в пламени горечи, а сердце обливалось кровью. Этот день для меня был равен тысяче лет, мне казалось, что вечер никогда не настанет. Когда же, наконец, ночь набросила на горизонты покрывало темноты, то я, лишенный радости и опозоренный, облачился, как нищий, в рубище, вышел пешком из сада, тайком пробрался к своему дому и стал поджидать за стеной, прислушиваясь. Спустя миг мне стало ясно, что разврат бодрствует, а целомудрие дремлет, что благоденствие умерло. От ярости мир в моих глазах потемнел, я задрожал всем телом. Я перелез через стену и вошел внутрь, не выдавая себя шорохом шагов. А во дворе у меня был сад с высокими деревьями, ветви которых густо переплетались. Я взобрался на одно дерево, скрылся там среди густой листвы и ветвей и стал наблюдать за мерзавкой-женой. В середине сада стоял помост. Сейчас он был прибран и разукрашен: на него постелили дорогой ковер, зажгли камфарные светильники, и жена моя, которая славилась целомудрием и добродетелью, взошла на арену разврата и позора. В объятиях любовника, нарядившись, как павлин, она пила кубок вожделения. Перед ними сидела девушка-служанка, наполняла вином кубок и по очереди подавала им. Одним словом, нега и истома, поцелуи и объятия были в разгаре. Подол чести был разорван, словно бутон розы, а злая судьба рассыпала на постели ее благочестия шипы и колючки.
«О великий Аллах! — воскликнул я про себя. — Такая скромная, стыдливая и застенчивая жена, которая даже на луну не могла взглянуть игриво, на солнце не смотрела прямо, так бесстыдно по собственной воле лежит в объятиях чужого мужчины и пьет вино сладострастия… следа совести, ни капли верности!»
Посмотри как не похожи все дороги на земле .
Прошла какая-то часть ночи. От бесчисленных кубков вина негодяи лишились разума, и страсть их от жара вина закипела, и любовник протянул к женщине руку, желая удовлетворить похоть. Бесстыдница встала с места и поспешила в дальний угол сада, чтобы приготовить себя, служанка пошла вслед за ней с кувшином воды, а вдребезги пьяный любовник остался на месте дожидаясь.
Я счел этот момент самым удобным, незаметно спустился с дерева, пробрался к помосту, тихонько взял меч того мерзавца и одним ударом покончил с ним, а потом положил ему на грудь окровавленный меч, а сам проворно спрятался на прежнее место.
Жена, словно воин, приготовившийся к битве, приблизилась, горя от сладострастия и вожделения, с головы до пят олицетворяя желание. И тут она увидела, что ее любовник недвижно лежит весь в крови с окровавленным мечом на груди, уснувши вечным сном. Увидела она такую картину, и ярость закипела в ней, она с гневом схватила с груди его меч, велела служанке светить ей и стала рыскать, словно безумная, по всем закоулкам сада. Повстречайся ей в этот момент сам Белый див, она, не задумываясь, бросилась бы на него яростно, как Рустам. Но не найдя и следа какого-либо живого существа, она пришла в отчаяние, вернулась к убитому, бросила меч и застыла подле него в горестном изумлении. Наконец она велела служанке принести большой глиняный хум. Разрезав труп любовника на части, она засунула их в хум и зарыла его в саду, а потом стала причитать и рыдать по своему возлюбленному. Затем она вошла в комнату, темную, как и ее счастье, и легла спать. Я же тихонько слез с дерева и снова перепрыгнул через стену на улицу.
Когда Ифлатун дня вылез из хума Востока , когда от утренних лучей озарились светом горизонты, я пришел к себе домой. Жена была в таком горе, что и не опишешь.
— О ты, ради которой я готов принести в жертву душу и сердце! — сказал я. — Почему на твоем розовом лице видны следы уныния? Почему солнце твоего лика затмилось?
— Это разлука с тобой, — ответила она, — так меня удручает. Я не могу даже мига пробыть без тебя, легко ли мне проводить без тебя целые дни?
Я слушаю ее, а сам думаю: «Слава Аллаху, видел, как ты провела целую ночь, наслаждаясь в объятиях любовника. А теперь хочешь еще обмануть меня и ввести в заблуждение этой ложью!»
Тот день прошел, а на другой день она встала еще более печальной и удрученной, и я обратился к ней:
— Ну вот, теперь мы оба дома плечом к плечу, можем и обняться. Чаша нашего желания переполнена до краев, и мы можем осушить ее. Что же теперь огорчает тебя?
— Ночью я видела страшный сон, — ответила жена, — Вот мне и страшно. Уж и не знаю, к чему он?
— Расскажи-ка, что это за сон, который так тебя удручает.
— Я видела тебя, — начала она, — ты стоял на берегу бушующего моря. Вдруг ифрит с мощной дланью вознамерился схватить тебя, и ты от страха бросился в волны. Ифрит кинулся в воду вслед за тобой, схватил тебя и собрался убить.
— Не горюй, — утешил я жену. — Этот сон предвещает только добро. Этот ифрит — мой заклятый враг, а то, что я бросился в волны, означает, что мне помог Хызр. А то, что ифрит бросился на меня, означает, что Хызр рассечет его пополам, засунет в хум и зароет в землю.
Как только жена услышала мои слова, ее лицо загорелось гневом, она в ярости вскочила, схватила кинжал и нанесла мне два удара по лицу, а я сидел на ковре и не успел отвести ее руку.
— Как жаль, — закричала она, — что ты спасся от меня ночью!
Тут я убедился, что она действительно хочет убить меня, проворно вскочил, отнял у нее кинжал и нанес ей смертельный удар в живот. А служанку за ее верную службу госпоже отправил за нею следом.
— О шахзаде, — закончил надим свой рассказ, — во имя любви к женщинам, которые суть дивы в облике человека, сущность которых есть не что иное, как чары заколдованного клада хитростей, мужам не следует ронять свое доброе имя, терять сердце и веру в бога, устремившись в долину безумия, и отказываться от других благ и радостей жизни. Ибо им придется вкусить тяготы, добиваясь благосклонности женщин, а в конечном итоге — пожать плоды неверности и измены.
Четвертый рассказ
Другой надим с голосом, приятным, как у попугая, рассыпал из уст сахар слов.
— Те, кто собирает свитки времен, — начал он, — рассказывают, что на острове Сарандиб жил падишах. Подножие его трона покоилось на крыше небосвода, а краешек его венца касался темени Фаркдана. У него было два везира: один — дастур правой руки, а другой — дастур левой руки.
И вот однажды правитель прилегающих островов, подвластный падишаху, задумал недоброе и поднял знамя восстания, обольщенный своими сокровищами, многочисленностью слуг и воинов. Он высадился на одном конце Сарандиба и стал грабить подданных падишаха. Правитель Сарандиба, соблюдая интересы державы, дал дастуру левой руки многочисленное войско, велел погасить пламя смуты мечом0 и десницей наказания надрать уши бунтовщиков.
Жена дастура от разлуки с любимым мужем была в объятиях тоски и скорби, проводила дни и ночи в печали и грусти. И вот в один прекрасный день ее верная и благодарная служанка, желая проявить свою привязанность, сказала:
— Госпожа наша богаче всех женщин мира, прекраснее и миловиднее их. Почему же она так грустит и горюет? Почему ее лицо, которому завидует само солнце, тает подобно луне? Этот мир не такое место, чтобы проводить жизнь в тоске и скорби, допускать, чтобы роза наслаждения завяла от горя и грусти. В нашем городе живет молодой ювелир, красивый и привлекательный. Перед его серебряным лицом меркнет, словно медь, лучезарное солнце, а роза из зависти к его маленькому сладостному ротику от стыда сворачивается в бутон. Слава о его красоте распространилась по всему свету и по всем странам.
Это тот, кому однажды поглядев случайно вслед,
препояшется зуннаром сам отшельник на сто лет.
— Самое верное, — продолжала служанка, — позвать его к себе, устроить свидание с ним в укромном уголке и снять с сердца это бремя губительной тоски.
Жена везира, выслушав ее речи, словно сокол расправила крылья вожделения по той стройной розе, сбросила с лица покрывало целомудрия, забыла о благочестии и пустилась вскачь по большой дороге разврата. Через доверенных служанок стала она домогаться своей мерзкой цели. Но по их нерадивости желание госпожи осуществилось не так быстро, как она хотела, дело затянулось, и пламя страсти разгорелось в ее груди и стало играть ею, словно мотыльком.
И вот однажды, не зная куда деваться от тоски, она облачилась в роскошные одежды, украсила шею драгоценностями и вдела в уши серьги с жемчугами.
Словно распустившаяся роза, разорвала она рубашку Чести мужа и покровы своего целомудрия и отправилась в сопровождении той старой служанки прямо на базар, в лавку красавца-ювелира. Она подала ему горсть драгоценных каменьев, говоря:
— Сделай мне из них поскорее красивый браслет.
А сама она меж тем приподняла покрывало и показала лицо, превосходившее красотой солнце, и взглянула на него томным любовным взглядом. Молодой ювелир, как только увидел такую стройную куколку, лицо которой, как лучезарное солнце высилось над станом-пальмой, тут же сгорел в пламени восхищения и бросил пожитки в поток безумия. Он погрузился в бушующие волны восторга, потерял власть над собой и только много времени спустя смог выбраться из этой пучины на берег разума. Но тут он вновь взглянул на ту, чей взгляд был стрелой, а брови — луком.
Явление нового мира, из плоти любви сотворенного,
Красой разорвало завесу самообладанья влюбленного
— О похищающая терпение людей пери! — воскликнул он. — Ты отняла у меня сердце и веру своим кокетством, а моя воля оказалась под угрозой твоих ресниц-кинжалов. Ради бога, не презирай меня и не пренебрегай мной, скажи, как тебя зовут, красавица, откуда ты.
А та жеманная кокетка, подражая самаритянину, чтобы пленить беднягу своими чарами, вынула из-за пазухи зеркало, помазала его чернилами, положила перед тем околдованным юношей, бросила в воду листья гранатового дерева и сказала:
— Мой дом — неприступная крепость и высокий замок, возвышающийся до самих небес. Даже Анка заблудится, если попробует пролететь над моим домом, а Симург на полпути растеряет перья. Не скачи же на коне страсти к смерти, не стремись в пасть крокодила, не вступай понапрасну в долину скорби, не налагай на себя цепей безумия, словно Меджнун, ибо песчинка не сможет подняться к солнцу, а мошка не сможет взлететь на небеса.
Сказав это, она направилась к своему дому. А ювелир, в сердце которого глубоко вонзилась стрела любви к той чаровнице, упал потрясенный на землю, бросил свой инструмент и поспешил домой, выказывая безумие и вызывая порицание людей. Жена посмотрела на него и видит, что его щеки пылают, словно солнечный диск, и расцвели, как роза. По своей сообразительности и природному уму она догадалась, что сердце мужа поражено любовным недугом, что чьи-то изогнутые брови заставили страдать этого честного человека. И действительно, ведь возвышенная любовь — это жемчужина, лучезарное сияние которой невозможно скрыть от взоров людей. Любой человек, едва его сердце озарится красотой любви, мигом теряет власть над своим рассудком. Любовь приводит к несчастию и потрясению, познавший ее лишается друзей и теряет покой. Аркан любви то расправляется с близкими как с чужаками, то благоволит к диким кочевникам степей. Тот, кто вкушает со стола любви, изведает только кровь своего сердца; тот, кто пьет напиток любви, не найдет в чаше ничего, кроме соленой влаги своих глаз. Розовый куст любви поливают только потоками слез, ветерок любви целыми охапками обрывает розы на ниве сердца.
Умная женщина проникла в душу своего простодушного мужа ласковым обращением, мягким обхождением и красивыми словами, она заставила его снять печать со свитка молчания, налить напиток сокровенных мыслей в чашу изложения. Он рассказал ей о своей любви к той луне, жестокой, хитрой, как самаритянин, о том, как беседовал с ней и какие намеки она ему делала.
Догадливая жена тут же смекнула, о чем идет речь, и спросила мужа:
— А ты догадался, что означают намеки этой коварной куклы?
— Нет, они остались непонятными для меня.
— О попавший в тенета безумия! — воскликнула жена. — Ведь зеркало означает ясный день, а чернила — темную ночь, которая охраняет покой влюбленных. А брошенные в воду листья говорят, что во дворе дома этой пери протекает ручей, а на его берегу растет гранатовое дерево. Светлым днем отыщи дом возлюбленной, а темной ночью, которая дарит успех влюбленным, отправься к ней.
И вот ювелир по советам своей жены начал розыски и вскоре оказался около дома красавицы. После расспросов он узнал, что это дом везира левой руки. Он подумал: «Для меня, ничтожного человека, стремление к столь высокому не кончится добром. И все равно это дело никогда мне не удастся! Скорее всего эта плутовка лишит меня веры и сердца и заставит скитаться по долине страсти с пересохшими губами, вдали от родника гнаться за миражем».
Отчаявшись, ювелир вернулся домой, рассказал жене о результате поисков и о своем решении. Жена, которая умом превосходила сто мужчин, стала утешать его:
— О потерявший сердце! Простак ты эдакий! Может статься, в этом дворце чаша твоих мечтаний наполнится до краев напитком успеха. Ведь сила любви такова, что она в противовес разуму не признает установленных законов. Любовь скитается по улицам и закоулкам в поисках взаимности, во дворце владыки любви царский венец и шапка нищего идут за одну цену, а роскошные одеяния Хосрова не предпочитают рубищу Фархада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55