Кошка потихоньку выла.– Это морская кошка, – вмешался Женя-большой. Он как раз вытаскивал из машины авоськи с картошкой и яблоками. – Видели по телевизору морских котиков? Так то котики, а это – кошки. Плавают хорошо, мышей… э-э, не мышей – рыбу хорошо ловят. – Сказал и быстро понёс сетки в дом.– И летучие кошки бывают! – сказала Марина.– Малявка, не щебечи! – Вася одной рукой потянул Марину за бант, а другой – кошку за ус. Мурка задёргалась. – Таких кошек не бывает!– А вот бывают! – топнула Марина ногой. – А кто летучих мышей ловит? Ага?Все замолчали, и Марина победно осмотрела пацанов: «Во!» Зажала кошку коленками, сорвала с головы бант и начала завязывать ей на шею.– А у нас, когда мы жили на старой квартире, тоже был морской кот. Нет, речной… Мы на рыбалку с ним ходили… – начал выдумывать Жора. – Привяжешь его к спиннингу, и бултых в реку! А он плывёт назад и рыбу тащит за хвост.– А почему ты сюда его не привёз? Здесь же Неман рядышком, – сказал Павлуша.– «Почему, почему»… Потому, что оканчивается на «у»! Он однажды рыбу поймал, а сом подплыл к нему и ка-ак схватит! И рыбу, и кота проглотил.– Эх, надо было быстрее катушку крутить!Я почти поверил его выдумке.– А мы крутили. Килограммов сто был… Ка-ак рванёт леску! А мы с папой кувырк в воду! Еле выбрались…Дядя Коля загнал машину в гараж, нацепил замок и молча ушёл домой.Только тогда подошёл к нам профессор Дервоед, посмотрел на Мурку.– В моём институте есть виварий. Там принимают всяких бродячих кошек, собак. Вы бы их ловили – и туда… Тройная выгода: бродяжки б не разносили заразу по городу – раз. Во-вторых, студенты на них учились бы операции делать… А в-третьих, вам бы деньги, прибыль… На мороженое, хе-хе! Если б организовать отлов в масштабах города…Марина не дослушала его – повернулась спиной к Ивану Ивановичу и понесла кошку домой.Мы шли вслед за ней, как королевская свита. Только Павлуша отстал – вынимал из ямы Генку. Его легонько, совсем легонько толкнул Вася, и Генка завалился – кверху ногами. Ревёт!Около крыльца мы немного постояли, подождали их.На скамье сидели Васина мама и профессорша.– Смотрите, кота где-то поймали, – сказала Васина мама и зевнула во весь рот. С тарелки на коленях она брала щепоткой натёртый огурец и лепила себе на лицо. – Так? Так? – спрашивала она у профессорши грубым голосом. К носу поприлипали белые огуречные зёрна.– Да-да!.. – отозвалась Дервоедова жена. – Вы думаете, почему у меня кожа на лице такая молодая, белая? Потому что всякую овощ не только ем, но и к лицу прикладываю. Подержать так надо час или два. И не сидите сложа руки, а втирайте смесь в кожу, массируйте.Васина мама «массировала» и жаловалась:– Если б ещё… какое лекарство… голосу найти. Как в трубу трубишь, самой неприятно.– Курить бросьте… Я видела, вы курите.Чужие дети, из других домов, дальше крыльца не пошли. А мы взбежали на четвёртый этаж. Вася поднял палку к нашему звонку и надавил.Марина притопала на площадку как раз тогда, когда мама открыла дверь.– Эт-то что… ещё… такое?! – вытянулось мамино лицо. – Брось!!! Сейчас же брось! – схватила кошку за ухо, попыталась выдернуть из Марининых рук.Кошка вякнула, а Марина пронзительно заверещала:– И-и-и-и-и-и-и! Мне купи-и-и-или-и-и-и-и!!!– Горную!– Летучую!– Морскую! – закричали Вася, Серёжа, Жора.– В ванну пустим, пусть поплавает… – сказал я тихо.На шум вышел папа.– Вас самих надо в ванну вместе с ней.– Заразу принесли! Инфекцию! Блох набрались! О боже, я не перенесу этого! – Мама сцепила руки на груди.Только бабушка не вышла к нам. Наверно, дома нет.Папа выделил из группы меня и Марину, загрёб рукой в прихожую. Компанию в квартиру не пустил.– Жека, расскажешь, как кошка будет плавать! – крикнул Вася.Бух! – дверь захлопнулась перед его носом.– Так это такой щенок? – Папа посмотрел на меня долгим, пронизывающим взглядом.Я опустил голову.– Помыть её надо, протравить… – сказала мама, тяжело вздохнув.– А что у нас есть? – спросил папа.Мама пошла на кухню, где висела аптечка.– Скипидар есть, нафталин, горчица в порошке… – показала она бутылочку и пакеты.– А карболки, керосина нет?– И без того вонь будет на всю квартиру. Хорошо, что хоть не тигра надо купать. – Мама пошла в ванную.– Не подействует горчица на блох, – сказал папа. – Да они уже все на Марине, наверное.Мама налила в тазик тёплой воды. Не жалея насыпала горчицы и нафталина, а скипидар вылила весь до капли, размешала.– Давайте сюда своего Полкана, – сказала она с издёвкой.Марина хотела сама опустить кошку в воду, а Мурка – верть! И когтями за руки!– А-а-а!!! – завопила Марина, стряхивая с себя кошку.Папа подскочил, стал отцеплять кошку от Марины по коготку, по лапке. Марина трясла головой и кончалась от крика. Оторвал папа кошку, зажал её под мышкой.Мама уже успела принести из кухни йод.– Держите её!Папа держал кошку, поэтому за Марину вцепился руками и ногами я. И подбородком хотел придавить сверху, чтоб не подпрыгивала. А Марина трах мне головой под челюсть!– А-а-а! – закричал и я. Сразу набежало полный рот крови: чуть язык не откусил!Прижгла мама Марине царапины, хотела и мне в рот йоду налить. Но я не дался.– Бросай быстрее эту гадость в тазик! – сказала мама.Папа сделал хитрее: зажал передние лапки кошки в левой руке, а задние – в правой. И – плюх Мурку с головой в жёлтую бурду! И – плюх второй раз! И-и-и…
Третий раз не успел. «Вя-а-ау!» – задёргалась у него в руках кошка и цап зубами за палец!– По носу ей! Щелчка! – запрыгал папа около тазика.Я щёлк, щёлк Мурку по носу. А она только: «У-умр!» – и жрёт папу, не перестаёт.– Водой её! Душем!.. – Папа выставил руки с кошкой над ванной.И тут как сыпанёт сверху на них кипяток, как заклубится пар!– Ой, не за ту повернула! – испугалась мама.– У тебя всегда не то! – кричит на маму папа, а мокрые волосы залепили ему лицо, глаза.– А-а, пропади ты пропадом! – шваркнул он Мурку в ванну, схватился за укушенное место и побежал.Кошка выскользнула из ванны и – за ним.– Иван, здесь йод, ты куда? – мама кричит. – Ой, спасайся, она, наверно, взбесилась!Мы выбежали вслед за кошкой в прихожую, оттуда – в общую комнату, потом в кабинет-спальню, опять назад. Кошка ни на кого не бросалась, бегала кругами по комнате, вертелась волчком, хватая зубами за свой коротенький хвост, кувыркалась через голову: «Мя-ау!» И ещё через голову, и ещё! И снова волчком, а с неё брызги во все стороны, комки горчичного теста!Трах с разбегу в зеркальный шкаф! Думала, окно! Подхватилась – и на диван, с дивана – на стол, со стола – на портьеру окна, по ней на самую верхушку, на деревянную рейку. «У-у-уай! Умр-р-ру-у!!!» – визжит диким голосом.Мы потрясли портьеру, чтоб согнать оттуда. Подошёл папа, дёрнул сильнее.Рейка-карниз рухнула на пол. Взметнулось облачко пыли, из стены вырвались вместе с карнизом шпунты, куски штукатурки.– Что ты натворил! – схватилась мама за голову. – Ремонт придётся делать…И тут в коридоре послышался звонок. Папа пошёл открывать, дуя на свой палец. А я гонялся за Муркой – не наделала бы больше вреда!– Берите, берите! – слышен из коридора голос Жени Гаркавого. – Это я во всем виноват: купил кота в мешке.Папин голос:– Нет, нет, нет! Я себя больше виню. Не надо было потакать его капризам.Кошка юркнула в коридор, за ней – я и мама.Мурка, как слепая, стукнулась о ноги папы и Жени, выбежала на лестничную площадку. По ступенькам катилась клубком: «Меу! Меу! Ме-е-у-у!!!»– Ну и хорошо, что удрала! – вздохнул папа с облегчением. – Ну и хорошо! – ещё глубже вздохнул он. И ушёл забинтовывать палец.Я показал Жене-большому язык. Женя показал язык мне и сунул в карманчик рубахи деньги. В мой карманчик, а не в свой.– Будь здоров! – и показал мне «нос».– Будь… – растерянно пробормотал я.Женя стукнул дверью.И случилось так, что я совсем забыл об этой десятке.Несколько дней носил в кармане рубашки червонец. Целое богатство! Вместо того чтоб вернуть деньги Гаркавому или отдать сразу папе…
ДЯДЯ ЛЕВОН ТРУБИТ СБОР И ещё о воскресенье. Никак не кончается этот день!На понедельник нам ничего не задали читать, а только писать и решать задачки. Марину уложили после обеда спать, а я сел делать уроки. И только сосредоточился, как Марина приоткрыла бабушкину комнату и громко спросила:– А во рту родинки бывают?Я сразу посадил кляксу, а мама затопала на Марину ногами, и та исчезла.Мне надо было всё решить и написать поскорее. И я писал, писал, писал… Буквы выскакивали из-под пера кособокие и словно танцевали.Мама сморщилась от моей писанины, как от лимона.– Что с ним делать!.. – плаксиво, как маленькая, проговорила она. – У меня уже сил нет с ним заниматься…– И в школе стал невнимательным, – добавила бабушка. Она вязала носок, но на вязанье совсем не смотрела, пальцы сами знали, что делали. – Учительница, Мария Сергеевна, жаловалась… Что с тобой происходит, Женик?– Ничего не происходит, – буркнул я.А папа как будто смотрел в газету, но ничего там не читал.– Если грязно написал – пусть перепишет. И не один раз, а три! Иначе мы никогда у него не воспитаем терпения и усидчивости.Мама на это заметила:– У меня нервы не железные – стоять над ним! И усидчивости так не воспитаешь… Только отвращение к учебе. Он и близко подходить к тетрадям будет бояться.Что ответил папа – а он, конечно, не промолчал, – я не слышал, так как выбежал из квартиры. Меня уже давно ждали ребята – идти к дяде Левону.Спустился на третий этаж, к дверям профессора Дервоеда, – пыхтит навстречу Жора.– Быстрее!.. – выдохнул он. – А то без тебя хотели идти!Я уже знал, где квартира Левона Ивановича. В не нашем подъезде на втором этаже. Только ещё ни разу мы к нему не заходили.У подъезда топчутся Вася, Серёжа и Павлуша с Генкой. Все держат над головой правые руки. Задрали и мы с Жорой, и все двинулись в подъезд.На дверях дяди Левона прибита цифра «28». Жора присел, обхватил сзади за ноги Генку (он самый легкий) и – э-эп! – поднял к звонку.Генка нажал кнопку.И дверь сразу отворилась. На пороге – Левон Иванович. Одет по-домашнему – в широченных пижамных штанах и майке. Улыбается:– Салют, салют, «артековцы». Заходите.Мы еле протиснулись по одному мимо него. Старый всё-таки дядя Левон, грузный.– А ваша тётя не будет ругаться, если грязи нанесём? – говорю я.– Не будет, не будет… А намусорим – сами и уберём. Лады? Мы же «артековцы»!Квартира дяди Левона всего из одной комнаты и кухни. И вещей совсем немного: два шкафа, в одном сквозь стекло видны книги, диван-кровать, немного в стороне от него, ближе к окну, низенький, как детский всё равно, столик. На столике орехи-фундук в вазе, стакан с карандашами, стопка книг и газет, настольная лампа. На весь пол ковер, он заходит под два мягкие и один не мягкий стул возле столика. Все стены в квартире увешаны картинами и картинками в самодельных рамках: и лес, и одинокие деревья среди ржи, и река, и окраина города с козой…– Не будет, молодой человек, ругаться наша тётя… – говорил где-то из кухни дядя Левон. – Давно уже нет её, один живу.Вася присел на краешек дивана слева, Серёжа – справа. Сердитые, друг на дружку не смотрят… Оказывается, пока я пыхтел над уроками, Вася опять навредничал. «Иди-ка сюда, что-то на ушко скажу…» – сказал Серёже. Тот, дурак, и подставил ухо. А Вася: «Тьфу!» – и удирать. Серёжа цап его за рукав и как ахнет кулаком! Сейчас Вася сидит с «фонарём» под глазом, а другим, здоровым, гипнотизирует вазу с орехами. Не сводим глаз с орехов и мы.– А вы угощайтесь, не стесняйтесь! – Дядя Левон вышел из кухни. Он нёс в руке вилку и разукрашенную деревянную ложку.Вася схватил целую горсть. Набрали и мы. Треск поднялся, как будто сотня белок пустила в ход зубы.Вкусные орехи! Ядра – хоть из рогатки стреляй.– Все скорлупки – на стол, в кучку.Левон Иванович открыл тот блестящий шкаф, который с книгами, покопался, где не было стекла.– Я сегодня вам расскажу и покажу, какие бывают куклы, что они умеют делать.Сказал «куклы», а вынул всего одну. Какого-то лупоглазого мальчугана с носом, как орех, и большущим нарисованным ртом. Ни ног нет, ни штанов – одна длинная рубашечка. А вторая вовсе не кукла, просто рыжая голова. Великовата, правда, больше чем два моих кулака. И куклу и голову дядя положил на столик, подвинул к ним лампу.– Куклами могут быть любые предметы, – начал он рассказывать. – Даже руки человека, пальцы… Или вот два карандаша, вилка и ложка… Вся штука в том, чтобы оживить их.Вилка и кругленькая, в цветочках, ложка зашагали по столу. Шли и ссорились, как будто дядька и тётка возвращались с ярмарки. Ложка часто останавливалась, наскакивала на вилку, кудахтала, как курица. Дядя-вилка отступал, уклонялся от наскоков. Он немного шатался и пробовал петь. Наверно, подгулял где-то после удачного торга.– Г-гы… – первым не выдержал Вася.– Я говорил уже: куклами могут быть человеческие руки и пальцы…Левон Иванович включил настольную лампу и повернул абажур в сторону. На стенке образовался светлый круг. Дядя Левон начал что-то выделывать пальцами, и в том кругу зазевали тени-волки, запрыгали испуганные зайцы, плавно изгибал шею красавец лебедь, о чём-то рассказывал и плевался, презрительно оттопыривая большую нижнюю губу, дядя-охотник…Лампу Левон Иванович не выключил, а только опустил абажур вниз. В комнате уже сгущались сумерки.Дядя Левон выбрал две самые большие скорлупки орехов, надел на указательные пальцы. Сел верхом на стул, лицом к спинке… И вдруг из-за спинки обыкновенного, а не волшебного стула показались двое мальчишек! Из школы, наверно, возвращаются… У одного пацана шапка сдвинута на ухо, у другого на лоб. Остальные пальцы дядиных рук – руки и ноги мальчуганов. Идут, подфутболивают невидимые портфели: «И-и – гэх! И-и – гух!» Дядя и хохотал вместо них на разные голоса, и подсвистывал. А потом схватились друзья – кто кого повалит?– На Васю один похож! – фыркнул Серёжа.– Скорее, на тебя… – огрызнулся Вася.Пацаны борются, пыхтят, не поддаются один другому. Вдруг левый трах правого по голове! Сбил шапку и как поддаст её ногой! «Ах, так?!» – вскипел правый, схватил большущий кол – и за ним… Ой, не кол – карандаш! И не пацаны это…Фу ты, вот так фокус!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21