– Не говорите миссис Джанссен, что я здесь был, – и вышел.
Рыжик зашипел ему вслед. Как только за ним закрылась дверь, Кики повернулась и перевела дух.
– Молодец, Рыжик! Какое самообладание! – сказала она. – Ты не набросился на него! – И вдруг она рассмеялась. – Ой, Рыжик, ты просто чудо! – Большой оранжевый кот сидел на разбитой вазе, как птица в гнезде. Его пушистый хвост обвивал лапки, так что на виду не осталось ни единого осколка поддельного китайского сосуда.
Рыжик соскочил с верстака и потерся о ногу Кики, которая вознаградила его кусочком шоколада, чуть-чуть размягчившимся у неё в кармане.
– Я вижу, тут произошел несчастный случай.
Кики вздрогнула. Позади неё стояла Гейбриел с большой, написанной масляными красками картиной без рамы в руках. – Я разгружала свой фургон, – продолжала реставраторша. – Не ожидала тебя так рано.
– Я приехала более ранним автобусом, – проговорила Кики. – Я… я… Рыжик столкнул это со стола.
Гейбриел положила картину и взяла корзину для мусора.
– Пустяки, – коротко сказала она, сбрасывая рукой разбитую вазу в корзину. – Это был мой эксперимент. Рыжик им заинтересовался, да?
– Да, – сконфуженно пробормотала Кики. – Простите, я думала…
– Пустяки, – повторила Гейбриел.
– Гейбриел,.. э-э, миссис Джанссен, несколько минут назад здесь был доктор ван Кайзер.
Лицо Гейбриел стало бледным, как мел.
– Но сегодня утром он должен быть на совещании, – вырвалось у неё. – Он видел разбитую вазу?
– Нет, – сказала Кики. – На ней сидел Рыжик. Гейбриел вздохнула с явным облегчением.
– Какое прозорливое животное. А теперь за работу, Коллир. Сегодня ты будешь читать о живописи рококо и барокко. – Она как ни в чем не бывало принялась листать журналы и наконец выбрала номер без обложки с пожелтевшими страницами. – Начинай отсюда. – Она раскрыла журнал и положила его перед Кики. Затем села за верстак и занялась своими делами. Кики оглянулась. Моне и Рыжик, уютно свернувшись, лежали рядышком на подстилке в углу.
Кики пыталась читать, но никак не могла сосредоточиться. Неужели больше ничего не будет сказано в объяснение? Неужели другая подделка – китайская чаша в стеклянной витрине наверху – это тоже дело рук Гейбриел? Но зачем тогда ей понадобилось показывать её Кики? Чтобы похвастаться своей работой – своей преступной работой?
Все эти вопросы и тысяча других крутились у Кики в голове на протяжении следующих полутора часов. Когда Гейбриел объявила, что пора сделать короткий перерыв, Кики обрадовалась передышке, но натянутая беседа, которую они вели в кафе, свела её радость на нет.
Во время перерыва на ленч Кики сказала Гейбриел, что ей не хочется есть, и, вместо того чтобы пойти в кафе отправилась с Рыжиком погулять по территории музея. Она не соврала: ей действительно не хотелось есть. Желудок у неё расстроился, а в мыслях поселилось сомнение. «В штате музея изготовительница фальшивок». Похоже, Елена была права. Как ещё можно было объяснить появление точной копии вазы эпохи династии Юань? А уж Гейбриел – то наверняка обладала и знанием и умением, необходимыми для того, чтобы создавать копии произведений искусства. Кики села на бетонную скамью под деревом на лужайке позади здания музея и принялась рассеянно гладить Рыжика. Кот наслаждался этим проявлением внимания к его персоне и признательно мурлыкал.
На задний двор въехал грузовик, доставивший продукты из магазина, и Кики стала смотреть, как шофер выгружает коробки с картофельными чипсами и конфетами и ящики с содовой, предназначенные для кафе в музее. Может быть, ей все-таки хочется есть, подумала она. Достав из сумки сандвич, она откусила кусок и дала кусочек Рыжику. С рассеянным видом продолжала она жевать сама и кормить Рыжика, пока сандвич не был доеден, после чего кот отправился обследовать живую изгородь, окружающую территорию музея, а Кики принялась рассматривать машины на маленькой автостоянке поодаль. Старый белый фургон с зелеными шторками на окнах был припаркован рядом со сверкающим черным глянцем «Кадиллаком». «Наверное, фургон принадлежит Гейбриел, а «Кадиллак» – ван Кайзеру», – решила она. Кики взглянула на часы. Почти час. Пора возвращаться в мастерскую. Конечно же, Гейбриел заметила перемену в её настроении, но разве могла Кики делать вид, что все распрекрасно, тогда как в действительности все из рук вон плохо? Кики встала и свистнула Рыжику. Она долго билась над тем, чтобы научить его прибегать, когда она подзывает его свистом, но в конце концов ей это удалось. Кики говорила, что это ещё одна из его собачьих привычек, наряду с утаскиванием туфель и зарыванием в клумбу лакомых кусочков. Она свистнула ещё раз, и с радостным чувством наблюдала, как выскакивает из-под изгороди и стремглав мчится к ней оранжевый комок. Кот несся прямо к ней, пока не заметил рабочего, катящего очередную тележку продуктов к служебной двери.
Теперь свистеть было бесполезно!
– Рыжик! – крикнула Кики.
Кот оглянулся на неё, резко свернул вправо, едва не угодив под ноги рабочему. Одним махом вспрыгнул он на погрузочную платформу и юркнул в служебную дверь. Кики бросилась за ним. Она вспрыгнула на бетонную платформу и вслед за Рыжиком юркнула в открытую дверь.
От служебного входа вели внутрь здания два коридора.
– Ваш кот, мисс, умчался вон туда, – смеясь, показал рабочий в глубину коридора прямо перед собой, и Кики ринулась туда. Добежав до конца коридора, она оказалась перед проходом под аркой, непосредственно ведущим в один из малых выставочных залов. Кики помедлила, затем осторожно переступила порог и огляделась по сторонам: есть ли кто-нибудь ещё в зале? Табличка на двери предупреждала: «Пользоваться только в чрезвычайных обстоятельствах».
«Ну что ж, – мрачно подумала она. – Обстоятельства у меня и впрямь чрезвычайные». В зале не было ни души. Она тихонько свистнула и подождала. В зале размещалась коллекция предметов материальной культуры индейцев Америки. На всех стенах висели обрядовые одежды и головные уборы; в углу возвышался барабан, а в трех стеклянных витринах в центре зала были выставлены оружие, кухонная утварь, керамические изделия и плетеные корзины. На подставке рядом с одной из стеклянных витрин стоял кувшин с черно-белым геометрическим узором, прекрасный образчик гончарного мастерства. А прямо перед подставкой горделиво сидел, сверкая глазами и помахивая хвостом, Рыжик. Она потянулась к нему – он предупреждающе зашипел и поднял правую лапку, грозя опрокинуть подставку с художественным изделием, точь-в-точь так же, как опрокинул он в мастерской китайскую вазу.
– Рыжик! – прошептала она, хватая его. -Ты сегодня уже наделал дел. Тебе просто повезло, что ваза, которую ты раскокал, была поддельной. А эта вещь – подлинник! – Она засунула упирающегося кота в ранец в ту самую минуту, когда в зал входила группа посетителей во главе с экскурсоводом.
– Вам, мисс, следовало оставить свой ранец у дежурного администратора, – заметила экскурсовод, недовольно хмурясь. – За это не берется плата. – Она остановила группу экскурсантов перед подставкой с экспонатом. – А это, – пояснила она, – редкостный кувшин работы индейцев пуэбло.
Кики схватила в охапку ранец с барахтающимся котом и поспешно покинула зал. Она пересекла круглый вестибюль и бегом спустилась по лестнице в реставрационную лабораторию. Гейбриел уже вернулась и работала, сидя за верстаком.
– Коллир! – сказала она.
– Да? – откликнулась Кики. Отдышавшись, она поставила ранец на пол. Рыжик, полный негодования, с оскорбленным видом выбрался наружу и направился к подстилке, где дремал Моне.
– Сегодня я покажу тебе, как чистить картину, написанную масляными красками, – продолжала Гейбриел. Она подошла к стеллажу в дальнем конце комнаты и достала большой холст, на котором была изображена группа пухленьких голых малышей, резвящихся на зеленом лугу вокруг лежащего льва, смирного, как котенок.
– Я так и знала, что без кошки дело не обойдется! – пробормотала Кики.
Гейбриел подняла голову и улыбнулась.
– Рыжик доставляет тебе неприятности? – спросила она.
Кики кивнула. От улыбки Гейбриел она почувствовала себя лучше.
– Он вбежал в музей через служебный вход и пробрался в индейский выставочный зал, – выпалила Кики. – Экскурсовод с группой экскурсантов вошли туда в тот самый момент, когда я запихивала его в ранец. Я схватила его в последнюю минуту: он уже собирался броситься на глиняный кувшин!
Гейбриел, откинув голову, громко рассмеялась.
– Наши экскурсоводы не знали бы, что делать в такой ситуации, – сказала она. – Принеси мне большой мольберт из того угла. И бутылку с дистиллированной водой. Устала читать, да?
– Немного, – с улыбкой призналась Кики. Она желала разобраться в том, что происходит, но все-таки сейчас у неё стало чуть-чуть спокойней на душе, чем утром.
– Это картина восемнадцатого века, – объяснила Гейбриел. – Умело написанная и не слишком грязная. По-настоящему грязные картины поступают из церквей и монастырей, где всегда горят свечи. От горящего сала холст покрывается жирной копотью. Бррр!
Кики широко улыбнулась при виде гримасы отвращения на лице Гейбриел. Она зачарованно наблюдала за тем, как Гейбриел бережно обтирает картину губкой, смоченной в дистиллированной воде. Покончив с этим, Гейбриел взяла широкую кисть и принялась смазывать поверхность холста смесью, приготовленной накануне в ведерке.
– Оставим все так на три минуты, – поясняла она, кладя на верстак маленький таймер, – а затем смоем эту смесь водой. Если оставить её дольше, можно повредить картину. Ты можешь помогать.
Как только сработал таймер, Кики взяла губку и начала осторожно смывать очищающее средство.
– Посмотрите, как различаются цвета! – воскликнула она, отступая, чтобы полюбоваться своей работой. – Я поверить не могу, что это та же самая картина! Малыши теперь розовенькие, а раньше они были желтые!
Гейбриел кивнула, радуясь её восторгу.
– Восстанавливать прекрасное – отрада для души, – сказала она. – После того как закончим здесь, мы с тобой поднимемся наверх и посетим картинную галерею. Но сначала, Коллир, принеси мне вон тот бумажный пакет. И газету, я – как бы это сказать? – уничтожу следы преступления Рыжика!
Она перевернула мусорную корзину вверх дном, высыпав содержимое на газету, завернула разбитую вазу и сунула сверток в бумажный пакет. Пакет же поставила в угол рядом с подстилкой Моне.
– Я не хочу, чтобы это увидели, если кто-нибудь наведается в мастерскую, пока мы будем наверху.
– Кто может наведаться в мастерскую? – спросила Кики, недоумевающе хмурясь. Гейбриел пожала плечами.
– Единственный человек, у которого тоже есть ключ от мастерской, это доктор ван Кайзер, – ответила она. – Но Моне его не любит, поэтому он, по-моему, не придет.
Кики с трудом могла представить себе Моне в роли сторожа. И лучше бы Гейбриел не напоминала ей о несчастном случае с вазой.
– Миссис Джанссен, сегодня, может быть, придет мой друг Эндрю. Вы по-прежнему не имеете ничего против? Вчера вы сказали…
– Ну конечно, пускай присоединяется! А я вот что надумала во время ленча: не хочешь поехать сегодня после работы ко мне в гости на ферму? Твой друг – он тоже мог бы поехать!
– Я должна буду позвонить маме, – предупредила Кики.
– Разумеется. И скажи ей, что я вовремя доставлю тебя домой. Не очень поздно. По дороге мы купим пиццу. Устроим вечеринку!
– Ладно, я спрошу Эндрю, – сказала Кики.
Когда они с Гейбриел поднялись из подвала, Эндрю уже дожидался в круглом холле. Кики познакомила его с Гейбриел, которая схватила его руку и горячо пожала. Их экскурсия по галерее продлилась почти до пяти часов. После того как прозвонил звонок, Кики с Эндрю пошли звонить домой из телефона-автомата у веранды кафе, а Гейбриел спустилась в мастерскую за Рыжиком и Моне.
– Встретимся на автостоянке, – сказала она, когда они направились к автомату.
– Она славная, – сказал Эндрю.
– Вроде бы да, – подхватила Кики. – Вообще-то она мне нравится… но я не знаю, что и подумать. Эндрю, ведь вполне возможно, что именно она изготовляет подделки! – Она быстро рассказала ему о разбитой китайской вазе. – И к тому же перед тем как мы ушли, она спрятала осколки, чтобы никто их не нашел.
Эндрю пожал плечами.
– Я бы, наверное, поступил так же, – сказал он. – Не торопись с выводами. Возможно, тут нет ничего противозаконного. Может быть, мы узнаем больше, когда приедем к ней в гости.
Получив разрешение у родителей, они отправились на автостоянку позади музея, где их ждал белый фургон с зелеными шторками. Когда они отъезжали, свет в музее мигнул и погас; Кики отметила, что на стоянке остался только черный «Кадиллак». Она мысленно выразила надежду, что бумажный пакет с разбитой вазой уже лежит в багажнике фургона.
Глава седьмая
Ферма Гейбриел находилась милях в трех от города. К ней вела узкая, извилистая проселочная дорога, которая то уходила вниз и шла лугом, то вдруг поднималась вверх и петляла лесом между высоченных сосен. Гейбриел вела машину, оживленно разговаривая и жестикулируя обеими руками, – лишь перед крутым поворотом она снова хваталась за руль.
Эндрю в продолжение всей поездки крепко прижимал к груди коробку с пиццей и активного участия в беседе не принимал, а Кики, втиснутая посередине между ними, все время беспокоилась за Моне и Рыжика, ехавших в заднем отделении фургона. Видеть их она не могла, так как заднее отделение было отгорожено висевшей за их сиденьями тёмно-синей матерчатой занавеской. Подгоняемый Гейбриелой старенький фургон катил вперед, трясясь на ухабах и брызгая во все стороны гравием, но она, похоже, совершенно не замечала, какое впечатление производит её езда на пассажиров.
Наконец они свернули с дороги на подъездную аллею, у начала которой стоял, как указатель, почтовый ящик на столбе, какими пользуются в сельской местности. На ящике печатными буквами облезающей черной краской была написана фамилия Джанссен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16