Обслужили супер, советую всем
Да ни за какие коврижки.
— Пошли, Корольков, — вдруг заявила Анжелка. — Где ты живешь? Джимми, за мной!
Леха вздрогнул и выставил вперед ладонь:
— Стоп! Стоп, стоп, стоп. Никуда ты не пойдешь!
— Корольков, что с тобой?
— Послушай, крошка, — начал Корольков, тыча в собеседницу указательным пальцем, — на твоем месте я бы не волновался… Ведь все хорошо, все замечательно, не правда ли? — Леха улыбнулся на манер Брюса Уиллиса. — Поверь, не стоит… Пока…
Корольков развернулся, не дожидаясь ответа, и зашагал наискосок через двор к своему подъезду. Он шел, небрежно помахивая пакетом, в котором лежали буханка бородинского с отрезанной горбушкой и полкило нетронутой сметаны. Леха не чувствовал себя проигравшим.
Вот только если вновь появится компания Кренделя… Это будет чересчур. Или не появится?.. Леха не оглядывался, чувствуя на себе взгляд огромных глаз рыжеволосой.
Да-а, заключительная фразочка вышла что надо, теперь девчонка его надолго запомнит… Хе-хе.
Очутившись в своей квартире, Леха прислонился к двери спиной и на секунду закрыл глаза. Он почувствовал: с его плеч словно гора свалилась. О Кренделе теперь можно было не думать до завтрашнего утра. …Он отдал матери покупки и, пробормотав что-то невнятное насчет тотального отсутствия молока в магазине, скорей прошмыгнул в свою комнату. Там развалился на кровати, глядя в потолок. Сходил, называется, в магазин…
Глава VIII
МОЙ ПАПА — КИЛЛЕР
В глубине души Леха рассчитывал, что Крендель в школу не придет. Ну какая школа, если Мишку в самом деле покусала собака? Воображение рисовало Лехе различные картины Мишкиных страданий, например: лежит Крендель в постели, одеяло откинуто, а врач, похожий на мясника, всандаливает ему сорок уколов от бешенства… Или так: Крендель — на операционном столе, из-под простыни торчат босые ноги, а доктор, на этот раз старичок в пенсне, подкатывает к столу швейную машинку «Зингер» с педальным приводом и трясет жиденькой бороденкой: «Нуте-с, молодой человек, просуньте сюда вашу конечность, будет у вас заплатка на погрызенном месте, собачкой погрызенном…»
В любом случае, Леха представлял себе долгий постельный период в жизни Мишки Кренделя.
Но мечты так и остались мечтами, а Королькову суждено было разочароваться.
Крендель в школу пришел.
До начала урока оставалось минуты две, когда он появился в классе. Хромать — не хромал, да и штаны на нем были не те, что вчера вечером. Он прошествовал мимо сидящего за партой Лехи с гордо поднятой головой — словно это не он, Мишка, улепетывал вчера от собаки, а кто-то другой.
Леха озадаченно оглянулся на Анжелку. И та бросила взгляд на Кренделя — но ей-то что было переживать? Рыжеволосая лишь пожала плечами и снова вернулась к прерванному разговору со своей соседкой по парте Светкой Трубецкой.
Потом был урок. Алгебра. Та самая, к которой вчера так упорно готовился Трушкин. Примерно в середине урока Леха подумал, что он — оптимист. Потому что в голове у него зародилась сумасшедшая мысль: если Крендель не набросился на него в первую минуту, значит, все вчерашнее забыто? И опять настало перемирие?
Как оказалось позже, ничего не было забыто.
Место, где все это произошло, оказалось обыкновенным школьным туалетом. Вскоре после первого урока весьма срочное дело заставило Леху Королькова заскочить на несколько секунд в туалет.
Почти одновременно с Лехой туда же зашел Колька Череповец из 9-го «А». Это было плохим признаком, но разве мог Корольков умотать сразу после того, как это понял?
Через минуту вновь хлопнула входная дверь.
— Металл суров, — раздался голос Кренделя.
— Суров, точно, — ответил Череп. — Ну что, маменькин сынок, попался? — Он внезапно простер руку и опустил ее на загривок Королькова.
БУХ.
От удара Леха пригнулся. Сзади раздался хохот.
Сейчас ему устроят харакири, пронеслось в голове у Королькова. Он обернулся, и в эту минуту снова хлопнула дверь — зашли Блэкмор и Спид. Так, еще двое… Что ж, теперь все в сборе, разве что без Цыпы. Ну, Цыпа не в счет…
— Металл суров, — повторил Мишка. — Ну вот, Моченый, мы и встретились, — торжественно продолжил Крендель. — Теперь нам никто не помешает.
Сколько времени осталось до звонка на урок? Пять минут? Семь? Десять?
И тут Леха вспомнил, что перемена после первого урока — большая. Двадцать пять минут, которые отводились на завтрак.
Так. Все учли, гады.
Ему необходимо продержаться до звонка, это — единственный выход. Сколько там осталось, минут пятнадцать? Или двадцать?
— Ну что ж, валяйте, — сказал Корольков.
В это время Цыпа стоял на стреме — сторожил дверь туалета снаружи. Кто бы ни мчался в туалет, щуплый Цыпа вставал на пути, как прибрежная скала встает на пути любой волны.
— Закрыто, на фиг, — храбро заявлял Цыпа, — ремонт, блин.
Особо настырным он советовал валить в другой конец коридора — там тоже был туалет.
И народ валил… Потому что все знали, с кем дружит Цыпа; совать нос в дела этой компании не желал никто.
…Славка Трушкин сидел в классе и рассматривал, как вокруг него жуют бутерброды. Сам Славка бутера не ясевал. Он думал о том, где сейчас находится Корольков. Лехи-на сумка уныло лежала на парте и создавала впечатление крайней сиротливости, даже тревоги.
Леха сегодня был каким-то… неразговорчивым, что ли. Не таким, как всегда. И утром, до школы, Славка его не видел, хотя они прежде частенько встречались еще в подъезде и шли в школу вместе. (Леха обычно выходил без пятнадцати, Трушкин это знал, и сам выходил без пятнадцати.) Но сегодня Славка пришел в школу один — и увидел, что Леха уже сидит за партой.
После первого урока класс перешел в кабинет географии. Корольков бросил свою сумку на парту и вышел.
Он так и не проронил ни слова.
А Трушкин остался в классе.
Что-то случилось вчера вечером — пока он, Славка, сидел над этой проклятой алгеброй?
Трушкин озабоченно нахмурился и… решил сходить в туалет. При этом Славка совершенно не подозревал, что повторяет Лехин маршрут.
Цыпа возник перед ним, как из-под земли:
— Ремонт, блин! Куда намылился?
— Что? — Трушкин бросил растерянный взгляд. — Какой ремонт?
Цыпа скривился. Уже четверых он отправил в другой конец коридора — этот дохляк был пятым. Достали!
— Вали отсюда, — сказал Цыпа. — Шевели копытами, дохляк… А то — как хочешь, — Толик вдруг нервно хихикнул и посторонился, — заходи, составишь компанию Моченому…
Трушкин вытаращил глаза и мигом все понял.
Примерно с секунду можно было наблюдать, как возле мужского туалета, что был недалеко от кабинета географии, стояли друг против друга Трушкин и Цыпа — оба щуплые и маленькие, с горящими глазами и сжатыми кулаками, готовые броситься в бой…
Через секунду Трушкин вздохнул и расслабился. Он что, самоубийца? За плечами Цыпы маячил зловещий образ Кренделя…
А Леха? Его там метелят, в закрытом помещении, одного. Он, наверное, ждет подмоги…
Но шум школьного коридора заглушал все звуки, которые могли донестись из туалета.
— Ну? — сказал Цыпа.
Славка потоптался на месте, а потом втянул голову в плечи и — пошел по коридору прочь от крендельского прихлебателя. Быстрее, быстрее..
— Слабак, — донеслось вслед. Трушкин не стал оборачиваться.
— Трушкин! Тру-ушкин!
Нет, ему сегодня решительно не везло — это была Маргарита Игоревна. А все потому, что Славка проходил мимо учительской, расположенной в таком неудачном месте, что все дороги вели мимо нее.
— Трушкин, не делай вид, что тебя это не касается, — протрубила классная.
Славка скорчил самую страдальческую гримасу, на которую был способен, и остановился.
Но, обернувшись, Славка мужественно улыбнулся.
Классная стояла в дверях учительской, опираясь рукой о косяк.
— Глобусы, Трушкин, — приятным (излишне приятным!) басом произнесла Маргарита Игоревна. — Глобусы… Хорошо, что я тебя встретила, пойдем, это нужно для урока. — И она скрылась в учительской.
Трушкин, проклиная все на свете, влетел в учительскую. Он не смел ослушаться — те два года, которые Маргарита Игоревна преподавала в их классе географию и была классной руководительницей, ясно напоминали Славке, что этого лучше не делать…
Он охватил руками два глобуса, прижал к себе и помчался в класс.
Маргарита Игоревна что-то хотела сказать ему вслед, но Трушкин не стал слушать.
Достали сегодня его все! Сначала Цыпа, а вот теперь — классная.
А что, если сказать ей о Лехе? О том, что сейчас, в эти самые минуты, происходит в туалете? Но Трушкин не решился заложить Кренделя.
…Он взгромоздил глобусы на учительский стол и рванул к двери. Сразу за порогом опять налетел на классную — та, оказывается, шла следом, а в руках у нее были еще целых три глобуса.
— Трушкин, стой, — сказала Маргарита Игоревна, тяжело переводя дух. — Трушкин! Нужно сходить еще раз! Еще шесть штук.
Славка слабо застонал… Но тут же внутри его поднялась ужасная волна, готовая смести все на своем пути. Волна протеста.
Замирая от страха и решимости, он крикнул:
— Нет, Марь-Игоревна! Извините! — и, сжав зубы, побежал по коридору, чувствуя себя так, словно только что поднял огромное восстание.
— Трушкин! Тру-ушки-ин! — неслось вслед.
Славка не останавливался. Перед ним стояла ясная цель — туалет. До этой цели еще нужно было добежать, а коридор был таким длинным…
Пораженная Маргарита Игоревна несколько секунд пребывала в полной растерянности: это что же, ее перестают слушаться?
Географичка в ярости влетела в класс, поставила глобусы и оглядела жующих.
— Ты, ты, ты и… ты! — палец указал на четырех пацанов. Подумав, Маргарита Игоревна к четырем добавила еще пятерых. «Да они у меня вдвоем каждый глобус нести будут…»
Вслед за толпой мобилизованных она вышла из класса, и тут ей на глаза попался Цыпа, который, как показалось Маргарите Игоревне, околачивался без дела.
Ну и что, если он из другого класса?
— Цыпкин, — мягко позвала училка. — Иди-ка сюда, дорогой. Иди, хороший.
Цыпа мгновенно обмяк, будто из него выпустили воздух. На ватных ногах он отправился помогать грозной географичке, которая вела уроки и у них в классе.
Едва вся компания во главе с Маргаритой Игоревной скрылась в учительской, из туалета в дальнем конце коридора вышел Славка Трушкин. Посмотрев в другой конец коридора, Славка страшно удивился. Цыпы на посту не было.
Цыпы нет, значит, и в туалете уже никого нет, подумал Славка и побежал, радостный, в класс, чтобы встретить там Королькова и толком расспросить, что же с Лехой произошло.
По пути Славку застал звонок.
В классе Королькова не оказалось. Трушкин развернулся, стоя на пороге. Проклятье! С одной стороны к нему приближалась Маргарита Игоревна, за которой следовала целая процессия с глобусами. С другой стороны…
БАБАХ! Недавно охраняемая дверь распахнулась, как выстрелила, как будто по ней с внутренней стороны хорошенько вмазали человек пять каратистов.
Наружу выскочил Блэкмор с ошеломленной физиономией — и уставился на Славку.
— Это что такое? — совсем близко раздался голос Маргариты Игоревны. — Трушкин, Дроздовский… По местам!
Славка уныло побрел к своей парте.
В классе стало шумно: зашли все те, кто участвовал в переносе глобусов, почти весь мальчишеский контингент 8-го «Б». Под шумок возникли и Блэкмор с Кренделем.
Трушкин заметил, как хмурый Крендель, проходя мимо, поднял рукав чем-то заляпанной джинсовки и отер свою мокрую физиономию.
Все расселись. Начался урок. Глобусы теснились на учительском столе и на первой парте. Маргарита Игоревна любовно рассматривала их и вещала что-то насчет одной шестой части суши, которая целиком никак не влезает на страничку атласа, зато отлично помещается на любом глобусе.
Славка смотрел не на глобусы. Его взгляд был устремлен на пустое место рядом, на Лехину сумку, которая по-прежнему уныло лежала на парте и создавала впечатление крайней сиротливости, даже тревоги.
Что случилось на перемене за той дверью, которую охранял Цыпа и открыть которую у него, Трушкина, не хватило духу?
— Ну что ж, валяйте, — произнес Леха в тот момент, когда Цыпа бросил вслед позорно удалявшемуся Трушкину: «Слабак!»
…Леха видел: его враги настроены решительно — все четверо. При желании они могли сделать с ним все, что угодно, — хоть превратить его в один огромный синяк.
«Ни фига, продержимся», — думал Леха.
Спид нервничал, тряс руками желтую пачку «Минтона», бросал в рот таблетки одну за другой. Отправив туда пять или шесть таблеток — успокоился, зачмокал… На толстой роже Черепа застыла улыбка идиота. Немытый Б лэкмор…
Прямо перед Лехой раскачивался на носках Крендель. Пообмятая джинсовка «Райфл-супер», уже непохожая на новую; маленький, черный с красным, значок «HMR» на краю воротника; схваченные на затылке волосы; прядь над чуть желтой в месте недавнего фингала скулой… И фирменная ухмылка на губах.
Мишка достал пачку сигарет, привычным жестом тряхнул ее в руке. Одна из сигарет угодливо высунула свой фильтр, Крендель схватил его губами, прикурил.
«Блэк дат» — прочитал на пачке Корольков. В переводе — «Черная смерть». На пачке — череп. Любимое курево металлистов? Сейчас оно как нельзя лучше подходит к моменту, подумал Леха и мрачно усмехнулся.
— Чего ржешь? — изумился Крендель. — Ты чего, Моченый, ржешь? Ну, маменькин сынок. — Крендель перехватил сигарету большим и указательным пальцами и несколько раз коротко затянулся. — Сейчас тебе будет плохо… Ой, плохо-о!
— Гггады, — прошипел Корольков. Неимоверным усилием ему удалось оттолкнуть многотонного Черепа. Но тут Крендель сделал резкое движение рукой — и его кулак заехал Лехе по челюсти.
Корольков — ффух! — отлетел к стене.
— Вот так примерно это делается, — заметил Крендель и шагнул вперед. — Кто тут гад? Ты, Моченый?
Леха наспех облизнул зубы целы — и оттолкнулся локтями от стены. Чтоб его так просто одолели?
…Драться с Лехой, когда он машет — это все равно, что драться с вращающимся корабельным винтом. Гиблое дело. Когда-то Крендель уже испытал Лехины кулаки на себе, но теперь, как видно, забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Пошли, Корольков, — вдруг заявила Анжелка. — Где ты живешь? Джимми, за мной!
Леха вздрогнул и выставил вперед ладонь:
— Стоп! Стоп, стоп, стоп. Никуда ты не пойдешь!
— Корольков, что с тобой?
— Послушай, крошка, — начал Корольков, тыча в собеседницу указательным пальцем, — на твоем месте я бы не волновался… Ведь все хорошо, все замечательно, не правда ли? — Леха улыбнулся на манер Брюса Уиллиса. — Поверь, не стоит… Пока…
Корольков развернулся, не дожидаясь ответа, и зашагал наискосок через двор к своему подъезду. Он шел, небрежно помахивая пакетом, в котором лежали буханка бородинского с отрезанной горбушкой и полкило нетронутой сметаны. Леха не чувствовал себя проигравшим.
Вот только если вновь появится компания Кренделя… Это будет чересчур. Или не появится?.. Леха не оглядывался, чувствуя на себе взгляд огромных глаз рыжеволосой.
Да-а, заключительная фразочка вышла что надо, теперь девчонка его надолго запомнит… Хе-хе.
Очутившись в своей квартире, Леха прислонился к двери спиной и на секунду закрыл глаза. Он почувствовал: с его плеч словно гора свалилась. О Кренделе теперь можно было не думать до завтрашнего утра. …Он отдал матери покупки и, пробормотав что-то невнятное насчет тотального отсутствия молока в магазине, скорей прошмыгнул в свою комнату. Там развалился на кровати, глядя в потолок. Сходил, называется, в магазин…
Глава VIII
МОЙ ПАПА — КИЛЛЕР
В глубине души Леха рассчитывал, что Крендель в школу не придет. Ну какая школа, если Мишку в самом деле покусала собака? Воображение рисовало Лехе различные картины Мишкиных страданий, например: лежит Крендель в постели, одеяло откинуто, а врач, похожий на мясника, всандаливает ему сорок уколов от бешенства… Или так: Крендель — на операционном столе, из-под простыни торчат босые ноги, а доктор, на этот раз старичок в пенсне, подкатывает к столу швейную машинку «Зингер» с педальным приводом и трясет жиденькой бороденкой: «Нуте-с, молодой человек, просуньте сюда вашу конечность, будет у вас заплатка на погрызенном месте, собачкой погрызенном…»
В любом случае, Леха представлял себе долгий постельный период в жизни Мишки Кренделя.
Но мечты так и остались мечтами, а Королькову суждено было разочароваться.
Крендель в школу пришел.
До начала урока оставалось минуты две, когда он появился в классе. Хромать — не хромал, да и штаны на нем были не те, что вчера вечером. Он прошествовал мимо сидящего за партой Лехи с гордо поднятой головой — словно это не он, Мишка, улепетывал вчера от собаки, а кто-то другой.
Леха озадаченно оглянулся на Анжелку. И та бросила взгляд на Кренделя — но ей-то что было переживать? Рыжеволосая лишь пожала плечами и снова вернулась к прерванному разговору со своей соседкой по парте Светкой Трубецкой.
Потом был урок. Алгебра. Та самая, к которой вчера так упорно готовился Трушкин. Примерно в середине урока Леха подумал, что он — оптимист. Потому что в голове у него зародилась сумасшедшая мысль: если Крендель не набросился на него в первую минуту, значит, все вчерашнее забыто? И опять настало перемирие?
Как оказалось позже, ничего не было забыто.
Место, где все это произошло, оказалось обыкновенным школьным туалетом. Вскоре после первого урока весьма срочное дело заставило Леху Королькова заскочить на несколько секунд в туалет.
Почти одновременно с Лехой туда же зашел Колька Череповец из 9-го «А». Это было плохим признаком, но разве мог Корольков умотать сразу после того, как это понял?
Через минуту вновь хлопнула входная дверь.
— Металл суров, — раздался голос Кренделя.
— Суров, точно, — ответил Череп. — Ну что, маменькин сынок, попался? — Он внезапно простер руку и опустил ее на загривок Королькова.
БУХ.
От удара Леха пригнулся. Сзади раздался хохот.
Сейчас ему устроят харакири, пронеслось в голове у Королькова. Он обернулся, и в эту минуту снова хлопнула дверь — зашли Блэкмор и Спид. Так, еще двое… Что ж, теперь все в сборе, разве что без Цыпы. Ну, Цыпа не в счет…
— Металл суров, — повторил Мишка. — Ну вот, Моченый, мы и встретились, — торжественно продолжил Крендель. — Теперь нам никто не помешает.
Сколько времени осталось до звонка на урок? Пять минут? Семь? Десять?
И тут Леха вспомнил, что перемена после первого урока — большая. Двадцать пять минут, которые отводились на завтрак.
Так. Все учли, гады.
Ему необходимо продержаться до звонка, это — единственный выход. Сколько там осталось, минут пятнадцать? Или двадцать?
— Ну что ж, валяйте, — сказал Корольков.
В это время Цыпа стоял на стреме — сторожил дверь туалета снаружи. Кто бы ни мчался в туалет, щуплый Цыпа вставал на пути, как прибрежная скала встает на пути любой волны.
— Закрыто, на фиг, — храбро заявлял Цыпа, — ремонт, блин.
Особо настырным он советовал валить в другой конец коридора — там тоже был туалет.
И народ валил… Потому что все знали, с кем дружит Цыпа; совать нос в дела этой компании не желал никто.
…Славка Трушкин сидел в классе и рассматривал, как вокруг него жуют бутерброды. Сам Славка бутера не ясевал. Он думал о том, где сейчас находится Корольков. Лехи-на сумка уныло лежала на парте и создавала впечатление крайней сиротливости, даже тревоги.
Леха сегодня был каким-то… неразговорчивым, что ли. Не таким, как всегда. И утром, до школы, Славка его не видел, хотя они прежде частенько встречались еще в подъезде и шли в школу вместе. (Леха обычно выходил без пятнадцати, Трушкин это знал, и сам выходил без пятнадцати.) Но сегодня Славка пришел в школу один — и увидел, что Леха уже сидит за партой.
После первого урока класс перешел в кабинет географии. Корольков бросил свою сумку на парту и вышел.
Он так и не проронил ни слова.
А Трушкин остался в классе.
Что-то случилось вчера вечером — пока он, Славка, сидел над этой проклятой алгеброй?
Трушкин озабоченно нахмурился и… решил сходить в туалет. При этом Славка совершенно не подозревал, что повторяет Лехин маршрут.
Цыпа возник перед ним, как из-под земли:
— Ремонт, блин! Куда намылился?
— Что? — Трушкин бросил растерянный взгляд. — Какой ремонт?
Цыпа скривился. Уже четверых он отправил в другой конец коридора — этот дохляк был пятым. Достали!
— Вали отсюда, — сказал Цыпа. — Шевели копытами, дохляк… А то — как хочешь, — Толик вдруг нервно хихикнул и посторонился, — заходи, составишь компанию Моченому…
Трушкин вытаращил глаза и мигом все понял.
Примерно с секунду можно было наблюдать, как возле мужского туалета, что был недалеко от кабинета географии, стояли друг против друга Трушкин и Цыпа — оба щуплые и маленькие, с горящими глазами и сжатыми кулаками, готовые броситься в бой…
Через секунду Трушкин вздохнул и расслабился. Он что, самоубийца? За плечами Цыпы маячил зловещий образ Кренделя…
А Леха? Его там метелят, в закрытом помещении, одного. Он, наверное, ждет подмоги…
Но шум школьного коридора заглушал все звуки, которые могли донестись из туалета.
— Ну? — сказал Цыпа.
Славка потоптался на месте, а потом втянул голову в плечи и — пошел по коридору прочь от крендельского прихлебателя. Быстрее, быстрее..
— Слабак, — донеслось вслед. Трушкин не стал оборачиваться.
— Трушкин! Тру-ушкин!
Нет, ему сегодня решительно не везло — это была Маргарита Игоревна. А все потому, что Славка проходил мимо учительской, расположенной в таком неудачном месте, что все дороги вели мимо нее.
— Трушкин, не делай вид, что тебя это не касается, — протрубила классная.
Славка скорчил самую страдальческую гримасу, на которую был способен, и остановился.
Но, обернувшись, Славка мужественно улыбнулся.
Классная стояла в дверях учительской, опираясь рукой о косяк.
— Глобусы, Трушкин, — приятным (излишне приятным!) басом произнесла Маргарита Игоревна. — Глобусы… Хорошо, что я тебя встретила, пойдем, это нужно для урока. — И она скрылась в учительской.
Трушкин, проклиная все на свете, влетел в учительскую. Он не смел ослушаться — те два года, которые Маргарита Игоревна преподавала в их классе географию и была классной руководительницей, ясно напоминали Славке, что этого лучше не делать…
Он охватил руками два глобуса, прижал к себе и помчался в класс.
Маргарита Игоревна что-то хотела сказать ему вслед, но Трушкин не стал слушать.
Достали сегодня его все! Сначала Цыпа, а вот теперь — классная.
А что, если сказать ей о Лехе? О том, что сейчас, в эти самые минуты, происходит в туалете? Но Трушкин не решился заложить Кренделя.
…Он взгромоздил глобусы на учительский стол и рванул к двери. Сразу за порогом опять налетел на классную — та, оказывается, шла следом, а в руках у нее были еще целых три глобуса.
— Трушкин, стой, — сказала Маргарита Игоревна, тяжело переводя дух. — Трушкин! Нужно сходить еще раз! Еще шесть штук.
Славка слабо застонал… Но тут же внутри его поднялась ужасная волна, готовая смести все на своем пути. Волна протеста.
Замирая от страха и решимости, он крикнул:
— Нет, Марь-Игоревна! Извините! — и, сжав зубы, побежал по коридору, чувствуя себя так, словно только что поднял огромное восстание.
— Трушкин! Тру-ушки-ин! — неслось вслед.
Славка не останавливался. Перед ним стояла ясная цель — туалет. До этой цели еще нужно было добежать, а коридор был таким длинным…
Пораженная Маргарита Игоревна несколько секунд пребывала в полной растерянности: это что же, ее перестают слушаться?
Географичка в ярости влетела в класс, поставила глобусы и оглядела жующих.
— Ты, ты, ты и… ты! — палец указал на четырех пацанов. Подумав, Маргарита Игоревна к четырем добавила еще пятерых. «Да они у меня вдвоем каждый глобус нести будут…»
Вслед за толпой мобилизованных она вышла из класса, и тут ей на глаза попался Цыпа, который, как показалось Маргарите Игоревне, околачивался без дела.
Ну и что, если он из другого класса?
— Цыпкин, — мягко позвала училка. — Иди-ка сюда, дорогой. Иди, хороший.
Цыпа мгновенно обмяк, будто из него выпустили воздух. На ватных ногах он отправился помогать грозной географичке, которая вела уроки и у них в классе.
Едва вся компания во главе с Маргаритой Игоревной скрылась в учительской, из туалета в дальнем конце коридора вышел Славка Трушкин. Посмотрев в другой конец коридора, Славка страшно удивился. Цыпы на посту не было.
Цыпы нет, значит, и в туалете уже никого нет, подумал Славка и побежал, радостный, в класс, чтобы встретить там Королькова и толком расспросить, что же с Лехой произошло.
По пути Славку застал звонок.
В классе Королькова не оказалось. Трушкин развернулся, стоя на пороге. Проклятье! С одной стороны к нему приближалась Маргарита Игоревна, за которой следовала целая процессия с глобусами. С другой стороны…
БАБАХ! Недавно охраняемая дверь распахнулась, как выстрелила, как будто по ней с внутренней стороны хорошенько вмазали человек пять каратистов.
Наружу выскочил Блэкмор с ошеломленной физиономией — и уставился на Славку.
— Это что такое? — совсем близко раздался голос Маргариты Игоревны. — Трушкин, Дроздовский… По местам!
Славка уныло побрел к своей парте.
В классе стало шумно: зашли все те, кто участвовал в переносе глобусов, почти весь мальчишеский контингент 8-го «Б». Под шумок возникли и Блэкмор с Кренделем.
Трушкин заметил, как хмурый Крендель, проходя мимо, поднял рукав чем-то заляпанной джинсовки и отер свою мокрую физиономию.
Все расселись. Начался урок. Глобусы теснились на учительском столе и на первой парте. Маргарита Игоревна любовно рассматривала их и вещала что-то насчет одной шестой части суши, которая целиком никак не влезает на страничку атласа, зато отлично помещается на любом глобусе.
Славка смотрел не на глобусы. Его взгляд был устремлен на пустое место рядом, на Лехину сумку, которая по-прежнему уныло лежала на парте и создавала впечатление крайней сиротливости, даже тревоги.
Что случилось на перемене за той дверью, которую охранял Цыпа и открыть которую у него, Трушкина, не хватило духу?
— Ну что ж, валяйте, — произнес Леха в тот момент, когда Цыпа бросил вслед позорно удалявшемуся Трушкину: «Слабак!»
…Леха видел: его враги настроены решительно — все четверо. При желании они могли сделать с ним все, что угодно, — хоть превратить его в один огромный синяк.
«Ни фига, продержимся», — думал Леха.
Спид нервничал, тряс руками желтую пачку «Минтона», бросал в рот таблетки одну за другой. Отправив туда пять или шесть таблеток — успокоился, зачмокал… На толстой роже Черепа застыла улыбка идиота. Немытый Б лэкмор…
Прямо перед Лехой раскачивался на носках Крендель. Пообмятая джинсовка «Райфл-супер», уже непохожая на новую; маленький, черный с красным, значок «HMR» на краю воротника; схваченные на затылке волосы; прядь над чуть желтой в месте недавнего фингала скулой… И фирменная ухмылка на губах.
Мишка достал пачку сигарет, привычным жестом тряхнул ее в руке. Одна из сигарет угодливо высунула свой фильтр, Крендель схватил его губами, прикурил.
«Блэк дат» — прочитал на пачке Корольков. В переводе — «Черная смерть». На пачке — череп. Любимое курево металлистов? Сейчас оно как нельзя лучше подходит к моменту, подумал Леха и мрачно усмехнулся.
— Чего ржешь? — изумился Крендель. — Ты чего, Моченый, ржешь? Ну, маменькин сынок. — Крендель перехватил сигарету большим и указательным пальцами и несколько раз коротко затянулся. — Сейчас тебе будет плохо… Ой, плохо-о!
— Гггады, — прошипел Корольков. Неимоверным усилием ему удалось оттолкнуть многотонного Черепа. Но тут Крендель сделал резкое движение рукой — и его кулак заехал Лехе по челюсти.
Корольков — ффух! — отлетел к стене.
— Вот так примерно это делается, — заметил Крендель и шагнул вперед. — Кто тут гад? Ты, Моченый?
Леха наспех облизнул зубы целы — и оттолкнулся локтями от стены. Чтоб его так просто одолели?
…Драться с Лехой, когда он машет — это все равно, что драться с вращающимся корабельным винтом. Гиблое дело. Когда-то Крендель уже испытал Лехины кулаки на себе, но теперь, как видно, забыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21