Они в курсе, что по завещанию его наследство поровну поделят между пятью племянниками и мной.
— Два дня назад он устроил официальный обед, на котором мы все присутствовали. И там вдруг заявил, что оформил новое завещание, которое отпечатано на золотой фольге и которое он вечно носит с собой в корпусе часов. Еще он заявил, что когда оно будет оглашено, большинство из них возненавидит его ещё больше чем сейчас. Но если они смогут расположить его к себе, порвет его и они получат деньги. Понимаете?
Кэллаген кивнул.
— Полагаю, все они влезли в долги под старое завещание?
— Конечно! Теперь возникла ситуация, когда все четверо ( я не считаю Вилли, который упорно трудится и сохранил наследство) не знают, сделает их дядюшкино завещание богачами или банкротами. Если он аннулирует новое завещание или порвет его, они сумеют выкрутиться. Если нет — окажутся перед угрозой разорения и нищеты, а то и ещё хуже.
Кэллаген выпустил аккуратнейшее кольцо дыма, задумчиво глядя в окно и размышляя.
— Вилли ужасно беспокоится, — продолжала девушка. — Он уверен, что любой из них, если представится возможность, разделается с Августом не задумываясь. Но что ещё важнее, они осведомлены о моих стычках с отчимом. И Вилли за меня боится.
Кэллаген изумленно взглянул на нее.
— Боится за вас? Почему?
Она пожала плечами.
— Вилли говорит, что они все полоумные, и ему в голову пришла ужасная мысль, что один из них что-то сделает с Августом, уничтожит завещание. Или наймет для этого ещё кого-то, и попытается повесить это на меня.
Кэллаген усмехнулся.
— Похоже, это здорово притянуто за уши? Или вы полагаете, Вилли действительно верит, что замечательный квартет собирается укокошить старичка и пришить вам убийство?
Она кивнула.
— В том — то и дело.
Кэллаген долго внимательно смотрел на нее.
— А вы что по этому поводу думаете?
Она опять пожала плечами.
— Не знаю… Пожалуй, я встревожена, и мне все это ужасно надоело. Вилли сегодня позвонил и настоял, чтобы я встретилась с вами. Мистер Фингейл уверял, что вы именно тот человек, который может «управиться» (это его слова) с Беллами, Полом, Персивалем и Джереми.
Она криво улыбнулась.
— Еще Вилли добавил, что мистер Фингейл уверял: им понадобится чертовская сообразительность, чтобы превзойти мистера Кэллагена.
Девушка посмотрела на него и внезапный проблеск интереса сверкнул в её глазах.
— Чертовски любезно со стороны мистера Фингейла, — откликнулся Кэллаген. — Может, он ещё что-нибудь добавил?
Ее брови приподнялись.
— Полагаю, он рассказал ещё немало положительного. Но я поверила, когда он сказал, что многие в полиции не пожалеют полугодового жалования, чтобы застукать вас на чем-то незаконном, так как вы не просто ловкий парень, а скорее эксперт, чующий, где пахнет жареным, держите нос строго по ветру и не упустите своего.
Кэллаген осклабился.
— Очень мило с его стороны.
Потом встал и прислонился к стене.
— Отлично… Я берусь за дело. Кто мой клиент? Вы или ваш приятель Вилли Мероултон?
Она достала ещё одну сигарету и прикурила от золотой зажигалки.
— Это имеет значение?
Он усмехнулся.
— Насколько я понимаю, мне достается роль сторожевого пса. И предстоит заняться прямо-таки отцовским наблюдением за вашими кузенами, квартетом Мероултонов. Ну, что касается меня, я человек непритязательный, но расходы…
Девушка ткнула в конверт из коричневой бумаге, лежавший на столе.
— Здесь четыре банкноты по сто фунтов, восемь по десять и двадцать — по одному. Вилли сказал, что вам это понадобится. А мистер Фингейл полагает, что вы будете рады любой работе, которую сможете заполучить.
Кэллаген снова усмехнулся.
— И Фингейл прав. Я согласен заняться вашим делом. А вы как к этому относитесь?
Она встала. Кэллаген все ещё подпирал стену.
— Еще минутку, мисс Мероултон. Поясните мне ещё кое-что: Вилли… ваш приятель… Естественно, он должен беспокоиться за вас. Ладно, полагаю, будь вашим приятелем я, я бы тоже за вас беспокоился. Но мне нужно задать вам множество вопросов, ведь даже частный детектив из конторы под самой крышей и с подмоченной репутацией должен кое-что знать о том, что делает…
Она шагнула к двери.
— Не сегодня, мистер Кэллаген. Уже поздно. И у меня назначена встреча.
— Отлично, вам виднее. Но не могли бы вы мне объяснить, почему оказалось так важно посетить меня именно сегодня поздно вечером. Почему нельзя было сделать это завтра утром? Не сочтите это грубым вмешательством в ваши дела…
— Завтра утром я могу быть занята. И я не привыкла объяснять причин, почему и когда мне нужно видеть людей, которых я нанимаю. А теперь могу я вас спросить? Вы сказали, что жених обязан за меня беспокоиться, и были достаточно любезны, добавив, что на его месте вы тоже беспокоились бы обо мне. Почему?
Кэллаген улыбнулся и не ответил. Его глаза совершили обстоятельный обход от её волос до каблуков. И взгляд его был так же красноречив, как и его улыбка.
Девушка вспыхнула.
Кэллаген открыл ящик стола и достал блокнот.
— Будьте добры ваш адрес и номер телефона.
Девушка продиктовала.
Он швырнул блокнот обратно в ящик.
— Спокойной ночи, мисс Мероултон. Все, о чем мы говорили я понял так: по — видимому, вас бы совсем не огорчило, прикончи кто-нибудь Августа, лишь бы не попытались свалить вину на вас. Между прочим, вы всегда жили по этому адресу? Или когда-нибудь жили под одной крышей с отчимом?
— Я покинула его дом три дня назад.
Мисс Мероултон взялась за дверную ручку.
Кэллаген медленно прошествовал по комнате к двери. В приемной Эффи Перкинс приводила в порядок свой рабочий стол, освобождая выдвижные ящики. Он что-то хмуро буркнул, подошел к входной двери и открыл её.
— Спокойной ночи, мисс Мероултон. Простите, как вас зовут?
Мисс Мероултон недовольно поморщилась, но, выходя, ответила:
— Цинтия.
— Очень милое имя, — заметил он. — Мне нравятся слова с «Цин» в них
Эффи взяла сумочку и застегнула пальто.
— Итак, ты уходишь, — повернулся к ней Кэллаген. — Отлично. Раз ты уходишь, нет нужды объяснять, что чертовски глупо оставить перчатку возле двери моего кабинета, где ты её выронила, когда подслушивала через замочную скважину. Надеюсь, ты получила удовольствие. Спокойной ночи, кошка рыжая!
Она с треском захлопнула дверь, он выругался про себя и вернулся в кабинет.
Там взял конверт со стола, достал деньги, пересчитал банкноты и засунул их в карман.
Остановившись посреди кабинета, Кэллаген по-собачьи наморщил нос и принюхался. В воздухе все ещё витал запах духов Цинтии Мероултон.
Подойдя к телефону, он набрал номер некоей квартиры на улице Холборн.
— Это ты, Дарки? Отлично. Протри глаза и возьми бумагу. Взял? Ладно. Вот чего я хочу: есть такой полусумасшедший старик, ты о нем слышал — Август Мероултон. Мне нужен его адрес и все, что ты ещё сможешь о нем узнать. Понял? Отлично. Кроме того, мне нужны адреса и телефоны его племянников: Вилли, Беллами, Пола, Персиваля и Джереми. Добудь все, что сможешь, про эту банду, да побыстрее. Понял? Да, у Августа Мероултона есть падчерица — Цинтия. Узнай, почему она взяла фамилию Мероултон вместо отцовской. И пошевеливайся, сведения нужны завтра утром. Пошли кого-нибудь покрутиться среди газетчиков, пусть попробуют раскопать любое мало — мальское упоминание в печати. Я позвоню тебе завтра. И имей в виду, это тебе не какое-то нестоящее и копеечное дело. Сможешь прилично заработать. Спокойной ночи.
Кэллаген закрыл дверь на улицу, прошел по Ченсери Лейн, повернул и зашагал по Холборн. Минуя кафе он вспомнил, что голоден, и взял два сырных кекса и две чашки кофе. Он ел и пил, потом купил три пачки «плейерс» и отложил в памяти, что нужно купить новые ботинки.
Возвращаясь по Ченсери Лейн к Флит Стрит, Кэллаген размышлял.
Конечно, девушка отчаянно врет. Но уж больно хороша. Кэллаген определенно испытывал удовольствие, её вспоминая. В ней было что-то необычное. И что за спешка — посетить его в такой час? Почему она не могла подождать до утра? Или приятель Вилли сам себя завел и внушил себе, что кто-то собирается навесить на неё убийство? Что за чушь? Такого рода вещи в Англии просто не проходят, такое может случиться только в Америке, да и то в кино. Или все — таки проходят?
Кэллаген припомнил парочку странных случаев, которые произошли именно в Англии. Случаев, которым в газетах не было посвящено ни строчки и о которых полиция никогда ничего не узнала. И усмехнулся.
Он свернул на Флит Стрит, зашел в редакцию «Утреннего Эха» и послал записку, вызывая мистера Джангла. Затем сел и стал ждать.
Репортер уголовной хроники Джангл появился пять минут спустя. Он был очень высок и тощ и носил очки с толстыми стеклами.
— Привет, Слим, — бросил он. — Что тебя гложет?
Кэллаген достал сигареты.
— Послушай Майкл, ты ничего не слышал насчет Мероултонов? Что-нибудь такое, что не пошло в печать. Хотя бы про одного из них?
Джангл закурил и как — то странно покосился на Кэллагена.
— Давай-ка выйдем, — предложил он.
Они вышли на улицу.
— В чем дело? — ухмыльнулся Джангл. — На кого ты работаешь?
Кэллаген усмехнулся.
— Итак, ты что-то знаешь? Давай, Майк, выкладывай. Или ты уже забыл минувший июнь и юную леди Пекхэм?
Джангл покраснел.
— Ну ладно, ладно! Но строго между нами. Сегодня поздно вечером мне повезло. Ты просто свалишься с копыт. Между прочим, нам не разрешено ни слова пискнуть до утра. Я полагаю, ты не собираешься рассказать, с чего вдруг так интересуешься шайкой Мероултонов?
Кэллаген пожал плечами.
— Веду расследование. Обычный дешевый шантаж, связанный с разводом. Тебе такие дела знакомы.
Джангл кивнул.
— Дежурный полицейский с Линкольн Инн Филдс в 23.45 обнаружил Августа Мероултона. Старик лежал возле ограды бульвара под дождем и был мертв, как мороженая баранья туша.
Кэллаген кивнул и задумчиво протянул:
— Скверная история… У него было никудышное сердце, верно? Предполагалось, что он так и кончит.
Джангл ухмыльнулся.
— Никудышное сердце! Ну, ты даешь! Его кто-то застрелил. Старик убит выстрелом в голову. Вот какая история. И мы не можем даже обмолвиться об этом! Запрещено до утра. Это меня просто убивает.
Кэллаген прикурил сигарету от окурка предыдущей.
— Послушай, Майк. Это очень важно для меня. Я весьма заинтересован. Понял? Когда нашли тело, шел дождь, так? Тело могли оставить в морге, в ближайшем округе. Могло пройти какое-то время, прежде чем прибыл доктор из Скотланд-Ярда. Никогда точно не знаешь…
Он протянул сигарету Джанглу.
— Слушай, Майк, ты крутишься среди нужных ребят. Выясни, куда дели тело. Выясни, проводили ли осмотр, обследование, фотографирование и составили ли протокол. Если нет, выясни, сколько полицейских присматривает за трупом, или как обычно, это поручено одному. Выясни, как зовут служащего морга. Женат ли он. Где живет и как зовут жену.
У Джангла отвисла челюсть.
— Ну, ты даешь! — взорвался он. — Я уголовный репортер, а не полицейский оперативник. Как, черт возьми, я могу это сделать?
Кэллаген только ухмыльнулся.
— Послушай Майк, никогда не знаешь, что можешь сделать, пока не начнешь. Я потащусь к себе и буду ждать твоего звонка. Полагаю, тебе понадобится около часа, чтобы добыть всю эту дребедень.
Он поднял воротник пальто и мягко, вкрадчиво продолжил:
— И ты её добудешь, потому что на память я не жалуюсь и сумею рассказать немало забавного про историю с юной леди Пэкхем. Вот только тебе станет не очень смешно. Или я ошибаюсь?
Джангл раздраженно отбросил окурок.
— Будь ты проклят, Слим. Не люби я тебя, сказал бы, что ты просто вонючая вошь.
Кэллаген все ещё ухмылялся.
— Забудь о любви, Майк, лучше помни о юной леди. Я жду твоего звонка через час… Это значит около 1.15. Пока, Майк.
Кэллаген вошел в телефонную будку около здания суда, набрал номер и долго слушал гудки. Когда в конце концов подняли трубку, он спокойно спросил:
— Квартира мисс Мероултон? Кто говорит? Горничная? Поднимите-ка мисс Мероултон с постели и пригласите к телефону. Скажите, это мистер Кэллаген.
Удерживая трубку одной рукой, он ухитрился другой извлечь сигарету, добыл из кармана пальто спичку и чиркнул по стеклу.
В трубке звучал голос мисс Мероултон.
— Алло, — начал Кэллаген вежливо и осторожно, — мне ужасно неприятно было срывать вас с постели из-за пустяков, но похоже, этой ночью совершено небольшое убийство. Вам нужно время, чтобы это осознать?
Он сделал паузу, затем продолжил:
— Отлично. Не пытайтесь со мной спорить и нести всякую чушь. Я и так знаю, что вся та ерунда, про которую вы толковали вечером, чистейший бред. Понятно? Сейчас, сию минуту вы что-нибудь наденете и прибываете ко мне. Приходите пешком, пешком, вы понимаете? И постарайтесь, чтобы прислуга не услышала, как вы уходите.
Выйдя из будки, Кэллаген на миг замер в нерешительности. Потом оценил состояние подошвы того самого ботинка, который дышал на ладан, и зашагал в обратном направлении по Ченсери Лейн к кафе на Холборн. Там он заказал ещё один кекс и чашку кофе.
Снова шел дождь.
2. ИНОГДА ТАКОЕ СЛУЧАЕТСЯ
Пробило час.
Кэллаген снова восседал на стуле в кабинете: ноги на столе, неизменная сигарета в углу рта. В пепельнице на столе скопилось минимум полтора десятка окурков.
Горела только настольная лампа. Конус абажура посылал луч света по диагонали стола, оставляя Кэллагена в тени и бросая причудливые тени на противоположную стену.
Кэллаген размышлял об Эффи Перкинс. Еще он думал о себе, о пяти сотнях фунтов и о Цинтии Мероултон. Размышляя относительно Эффи, он прикидывал, могла ли та оказаться достаточно вздорной, чтобы ставить палки в колеса. Пожалуй, могла… Совершенно спокойно. Кэллаген полагал, что Эффи сейчас пребывала именно в таком расположении духа. Где он читал что-то такое: «Даже дьявол не сравнится в неистовстве с оскорбленной женщиной». Да, Эффи обижена и оскорблена, это уж точно!
— Женщины, — думал он, — вечная с ними проблема! Половину времени тратишь, чтобы её покорить — и другую половину — чтобы от неё избавиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24