— Не верю. — Я тебе еще раз повторяю, не смотри на меня так. Лора просила устроить ее в универмаг, и я это сделал. А туда… туда ее послал Беттис.
Одри молчала. Она как бы готовилась задать следующий, самый главный вопрос. — Послушай, а у тебя было что-нибудь с ней? — С кем? — С Лорой.
Бенжамин Хорн не отвечал на этот вопрос. Его руки дрожали, губы подергивались. — У тебя было с ней что-то? — вновь, только очень тихо прошептала Одри.
Бенжамин Хорн шевелил губами, как бы пытаясь что-то сказать. Наконец, он не выдержал взгляда дочери и односложно ответил: — Да.
На его письменном столе стоял небольшой фотографический портрет Лоры Палмер, и Бенжамин посмотрел на лицо девушки.
После недолгого молчания, наконец, Одри, окончательно осмелев, спросила: — Ее убил ты? — она говорила очень тихо, но каждое слово заставляло Бенжамина Хорна вздрагивать. — Нет. Нет, Одри. Знаешь, навряд ли ты это поймешь, навряд ли… Знаешь, я любил ее… — произнес Бенжамин Хорн.
Выражение его лица было таким, что казалось, он вот-вот разрыдается или начнет биться в истерике.
Одри смотрела то на отца, то на фотографию Лоры Палмер. Она никак не могла понять, почему и как произошло то, что ее отец полюбил Лору Палмер.
А еще она никак не ожидала услышать подобное признание от своего отца. Хотя Одри с определенных пор уже совершенно ему не верила. Она презирала его и ненавидела. Но что-то мешало ей высказать все то, что накопилось в душе. И сейчас, вот этот разговор сделал их отношения еще более сложными, более запутанными и непонятными. — Ах, Лора, — прошептала Одри и увидела на глазах отца слезы. — Что я тебе могу еще сказать…— Правду. — Ты же сама не хочешь ее знать. — А ты попробуй.
В кафе Нормы царила тишина, чистота и покой. Посетителей еще не было. Норма подписывала счета у стойки бара. Рядом с ней стояла Шейла. Она время от времени поглядывала на Норму, занятую делом, переминалась с ноги на ногу, как бы не в силах решиться начать разговор. Наконец, поправив волосы, она вздохнула и начала. — Норма, можно с тобой поговорить? Норма отложила бумаги, посмотрела на Шейлу. — Конечно, а почему бы и нет?
Шейла постаралась приветливо улыбнуться. Норма улыбнулась ей в ответ. — Понимаешь, Норма, сейчас, когда Лео дома, я не могу быть прежней…— Ну что, говори, чего ты…— Понимаешь, ведь я должна быть с ним рядом, — Шейла нервно теребила пальцами клочок бумаги. — Я должна быть с ним все время рядом. Он должен быть под присмотром. Лео совсем беспомощен. — Я тебя понимаю, Шейла. — А сидеть с ним, как мне кажется, придется целыми днями,-Шейла всхлипнула и обхватила плечи руками. — Целыми днями, представляешь, Норма? Поэтому… поэтому я буду вынуждена…— Ну что, говори, не тяни…— Поэтому я буду вынуждена на некоторое время бросить работу.
Наконец, Норма все поняла. Она ласково улыбнулась. — Прости меня, Норма. Прости. Ведь я же не думала, что так получится…— Ничего, дорогая, не переживай, — улыбалась в ответ Норма. — Мне так неудобно, поверь. Мне очень неловко перед тобой.
Шейла ощутила сочувствие, с которым смотрит на нее Норма, и тоже постаралась улыбнуться. Она принялась вытирать слезы. — Знаешь, Норма, а ведь ты мне очень нравишься, мне очень нравится здесь работать.
Норма кивнула головой. — Послушай, ты не обидишься на меня? — дрожащим голосом спросила Шейла. — Ну, конечно же, нет, что ты. Почему я должна на тебя обижаться? Ведь я все прекрасно понимаю. Это с каждым может случиться. — Правда, Норма, ты не обижаешься на меня? — Конечно, нет.
Норма внимательно посмотрела в большие заплаканные глаза Шейлы. — Знаешь что, мне кажется, тебе нужно задуматься о своей жизни и очень хорошо задуматься. А здесь, — Норма обвела взглядом свое кафе, — все будет в порядке, я справлюсь одна. — Ты уверена? — спросила Шейла. Норма кивнула. — А ты позаботься о себе. Когда у тебя будет все в порядке, ты вернешься сюда снова, и у тебя будет такое впечатление, что ты и дня не пропустила. — И ты, Норма, позволишь мне вернуться? — А ты только попробуй устроиться в другое место, вот тогда увидишь, — шутливо сказала Норма. — Спасибо тебе, — Шейла вытерла слезы. — Вот-вот, успокойся и не плачь. — Я не знаю, что и сказать. — А ты ничего не говори, — Норма продолжала улыбаться.
Женщины бросились друг к другу и обнялись. — Все будет хорошо. Все будет хорошо, Шейла. Поверь мне. — Спасибо тебе, Норма. Спасибо.
Возможно, они бы еще долго признавались друг другу в своей привязанности. Но тут прозвенел звоночек входной двери, и в кафе буквально ворвалась Надин, а за ней, испуганно озираясь по сторонам, вошел Эд Малкастер. — Я сказала, что путешествовала по Европе с родителями и хотела записаться на весенний семестр.
Громко топоча, выкрикивая слова, Надин пробежала по кафе, остановилась у стойки, села на вертящийся табурет и несколько раз крутанулась. — Эд, Эд, давай, присаживайся за стойку. Мне очень хочется выпить шоколадный коктейль, — Надин продолжала вертеться и дурачиться.
Норма и Шейла с удивлением и испугом смотрели на одноглазую Надин. Наконец, Шейла оторвала свой взгляд от Надин и взглянула на Большого Эда. Тот виновато опустил глаза. — Эй, Норма, — неприятно-скрипучим голосом закричала Надин,-привет! — Здравствуй, — ответила Норма. — Послушай, а ты давно тут работаешь? — Надин буквально легла на стойку.
Эд уселся рядом и смотрел то на лицо жены, то на свою любовницу. — Знаешь, Надин, в апреле будет двадцать лет с того времени…
От удивления у Надин открылся рот. — Ты что, шутишь? Слышишь, Эд, это она так шутит? Ну и шуточки,-говорила Надин, похлопывая ладонью по стойке. — Послушай, Норма, но ведь ты работаешь здесь около шести недель. Верно? -Эд смотрел на Норму так, что она все поняла.
Норма запрокинула голову, улыбнулась Надин и быстро сказала: — Да-да, конечно, всего лишь шесть недель. — Вот видишь? — скривились в улыбке губы Надин,-вот видишь?
Было непонятно к кому она обращается, то ли к Эду, то ли к Норме, то ли к Шейле, которая с удивлением рассматривала Надин. — Знаешь, Норма, я была в Европе целый месяц, а когда вернулась, мне показалось, что отсутствовала целую вечность. Представляешь? Меня здесь не было лет сто. Целых сто лет…— Понимаю, бывает, — согласно кивала Норма. Шейла ткнула тихонько в бок Норму. Та посмотрела
на нее и женщины перемигнулись. — Знаешь, Норма, раз уж ты здесь работаешь, то тогда нам, пожалуйста, два шоколадных коктейля. — Мне не надо, — сказал Эд. — А это еще почему тебе не надо? — Мне кофе. — И еще, — попросила Надин, — мне, пожалуйста, — двойную порцию взбитых сливок, — ее рот скривился в глупой улыбке.
Надин осмотрелась вокруг и увидела привлекательную Шейлу. — О! А ты кто такая? Как тебя зовут? — глядя в упор на Шейлу, спросила Надин. — Я? — как бы не поняла Шейла. — Ну да, что-то я тебя раньше не видела. Ты не из нашего класса?
Шейла слегка замешкалась с ответом, но нашлась. — Нет, я не думаю, что я учусь в вашем замечательном классе.
Но, боясь, что Надин спросит еще что-нибудь, Шейла обратилась к Норме. — Я, пожалуй, принесу коктейль и кофе.
Норма кивнула Шейле и перевела взгляд на Надин. — Европа, говоришь?
Надин встрепенулась. — О, да, конечно, Европа. Мои родители решили там остаться, а мне позволили пожить у Эда.
Надин повернулась к Эду Малкастеру и улыбнулась ему так, что у того мурашки побежали по спине. Видя замешательство Эда, Надин спросила: — Ведь я правду говорю? — Да, Норма, она говорит правду. — Послушай, Норма, скажи, пожалуйста…— Да, я тебя слушаю, Надин. — Ведь ты не сердишься? — За что? — Ну, за то, что Эд пригласил меня. — На тебя, Надин? — Ну да, на меня. — На тебя, Надин, я не сержусь. А почему я должна, собственно, сердиться? — Норма с сочувствием посмотрела на Эда. — Знаешь, Норма, ведь Эд сказал, что вы с ним расстались…
Эд Малкастер поежился от слов Надин. — Норма, ведь я так влюблена в него… — Надин придвинулась к Эду и, положив ему голову на плечо, глупо-глупо улыбнулась. — Знаешь, Норма, мне вообще кажется, что он самый лучший, самый лучший в мире.
Надин поглаживала плечо Эда и смотрела на Норму. — Надин, не надо… Надин, прекрати. Я очень прошу тебя…— Знаешь, Норма, я ведь жду не дождусь начала футбольного сезона. А ты? — Я? — Норма пожала плечами, — да, я тоже жду. Это прекрасно.
В это время подошла Шейла, подала Эду чашку кофе, а перед этим поставила напротив Надин высокий стакан с шоколадным коктейлем.
Надин сразу же, как ребенок, схватила коктейль, подвинула к себе и сжала стакан двумя руками. — Норма, я так счастлива, так счастлива, — восторженно прошептала Надин, сжимая пальцы.
Стакан хрустнул, осколки разлетелись во все стороны, и все оказались перепачканными кусками мороженого, кофе и шоколадом. — Вот и еще один… — робко проговорила Надин и крутанулась на вертящемся кресле, разглядывая ладонь, из которой густо текла кровь. — В последнее время я что-то стала такая неловкая… — спокойно говорила Надин,-что мне даже не удобно…— Шейла, сходи за пластырем, а я принесу полотенце, ей нужно помочь.
Надин медленно поворачивалась на вертящемся табуреете, и рассматривала струйки крови, которые, срываясь тяжелыми каплями с ладони, падали на пол. — О, Эдди, я так счастлива! Так счастлива! — говорила Надин, глядя прямо в глаза Большому Эду, — я так счастлива, что мне хочется зацеловать тебя ну прямо до смерти, прямо сейчас.
А с ее ладони все капала и капала кровь. Мужчина смотрел на свою жену, не зная, что предпринять. Но за него решение приняла Надин. Она бросилась к нему на шею и буквально впилась в губы. — Надин, Надин, — пытался выкрикнуть Эд.
Но Надин так крепко держала его одной рукой за шею и так крепко прижалась к губам, что он не мог вырваться, и терпеливо ждал, когда же у Надин кончится воздух. — Боже мой, Надин, боже мой, — наконец, когда жена оторвалась от него, прошептал Эд.
А Надин безумным взглядом смотрела на размазанное по стойке мороженое.
Дверь дома Лео Джонсона распахнулась, и в гостиную вошли Бобби Таундеш со своим приятелем Майклом. — Шейла, Шейла, — властным голосом позвал Боб, — Шейла, ты, где пропала?
Ему никто не ответил.
На плече Бобби висели башмаки. — Смотри, вот он, Майкл, — Бобби указал на Лео Джонсона, который сидел в инвалидной коляске в углу гостиной.
На Лео был теплый махровый халат, его голова свешивалась на грудь, а изо рта текла слюна.
Майкл и Бобби подошли к Лео Джонсону и остановились рядом с ним. — Послушай, Бобби, — сказал Майкл, — это с ним сделал Хэнк? — как бы не веря своим глазам, спросил Майкл, ведь он никогда не видел Лео Джонсона таким беспомощным как сейчас. — Да, Майкл, это сделал Хэнк, он стрелял вон из того окна, — Бобби повернулся и указал на окно. — Ничего себе…— Лео, а я сходил в мастерскую, — громко проговорил Бобби, — сходил туда, показал им квитанцию и вот посмотри, что они мне дали.
Бобби снял с плеча тяжелые башмаки и повертел ими перед лицом Лео Джонсона. Голова Лео качнулась и запрокинулась назад.
Изо рта Лео брызнула слюна, и он прохрипел: — Новые сапоги? — Да нет, нет, какие они новые? Это старые сапоги, — Бобби вновь повертел перед лицом Лео сапогами. — Послушай, а он окончательно спятил? — Ну да, — не задумываясь, ответил Бобби на вопрос своего приятеля. — Хорошо, чтобы действительно он спятил навсегда, — Майкл с нескрываемым подозрением смотрел на Лео, на пузыри слюны на его губах.
Бобби наклонился и громко, и самое ухо несчастного Лео закричал: — Знаешь, приятель, а я слишком хорошо тебя знаю, чтобы вот так все это оставить. Мне кажется, что с этими сапогами что-то связано. Лео, ты меня слышишь? Что-то тут не то с этими сапогами, а Лео?
В ответ изо рта Лео Джонсона тягучей струей потекла слюна. — Знаешь, Бобби, — позвал приятеля Майкл, — иногда в сапогах прячут деньги. — Да ты что? — воскликнул Бобби, — ты что? Думаешь, я не проверял эти сапоги?
Но на всякий случай Бобби вновь сунул руку поочередно в каждый сапог. — А еще… ведь можно спрятать что-нибудь в подошве? Слушай, Бобби, принеси-ка молоток, — Майкл перевел взгляд с Лео на Бобби.
Тот согласно кивнул головой и бросился в соседнюю комнату. Через полминуты парень вернулся с тяжелым молотком в руках, бросил башмаки к ногам Лео Джонсона, уселся на пол и принялся отбивать каблуки. Майкл придерживал подошвы. Наконец, каблук отлетел. — О боже, — воскликнул Майкл, просовывая пальцы и образовавшуюся щель. — Что это, Бобби? — Не дергайся, Майкл, спокойно.
Он вытащил из-под каблука магнитофонную микрокассету. Голова Лео Джонсона в этот момент сильно дернулась и вновь упала на грудь. — А ты-то чего дергаешься? Сиди тихо, — глянув не Лео, рявкнул Бобби.
Бобби Таундеш вертел кассету в пальцах, разглядывал ее с разных сторон. — Это, конечно, не деньги, но кто знает… — прошептал он.
Глаза Лео Джонсона открылись.
Специальный агент ФБР Дэйл Купер сидел в полицейском участке в большой комнате для совещаний на краю длинного стола. На другом конце стола стояло огромное блюдо с бутербродами.
Но Дэйл Купер не глядел на эти бутерброды. Он сосредоточенно пытался складывать остатки изодранных листков. Потом, когда ему это удавалось, внимательно изучал содержание и переворачивал листок на другую сторону.
Наконец, он устало потянулся, вытер вспотевший лоб и достал свой неизменный черный диктофон, немного подумав, щелкнул клавишей. — Даяна, сейчас 14.43. Я нахожусь в комнате для совещаний в конторе шерифа. Передо мной остатки тайного дневника Лоры Палмер. Многое из того, что сообщил однорукий, подтверждается записями в этом дневнике. На его страницах, которые удалось расшифровать, очень часто упоминается некий Боб, который был угрозой — вечной угрозой в ее жизни. Лора Палмер признает, что регулярно подвергалась актам насилия и растления с его стороны. Его же она неоднократно называет другом своего отца.
Дэйл Купер внимательно присмотрелся к склеенному листку дневника. — Даяна, ты меня слышишь? Вот здесь я обнаружил запись, сделанную менее чем за две недели до смерти несчастной Лоры:
«В один прекрасный день я поведаю всему миру о Бене Хорне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60