Взбежав на второй этаж, все остановились у двери, обитой коричневым дерматином.
Капитан осмотрел свое воинство, вынул пистолет.
— Давай, — сказал он Леше.
И тот нажал кнопку звонка. Некоторое время за дверью стояла тишина, потом кто-то осторожно приблизился к дверному глазку. Леша снова нажал на кнопку звонка, хорошо представляя себе, как раздражающе громко звенит он там, в квартире.
— Кто? — раздался, наконец, вопрос.
— Свои, — ответил капитан.
— Свои все дома.
— Открывай! Милиция!
— Милиция после шести вечера не имеет права...
Капитан не стал дожидаться, пока глумливый голос закончит перечислять его права, и дважды выстрелил в замок. Но дверь не открывалась, хотя пулями начисто вывернуло замок из слабоватой клеёной двери.
В квартире раздались суматошные голоса, которые можно было истолковать, как согласие открыть дверь, но капитан, не раздумывая, двумя выстрелами выворотил из гнезда и второй замок. Когда дверь под напором нескольких человек рухнула внутрь, милиционеры в глубине квартиры увидели трех парней, которые, кажется, из последних сил старались сохранить невозмутимость.
Вадим попытался было что-то объяснить Леше о правах милиции в ночное время, но участковый, не слушая, стукнул кулаком в его красный подбородок. Голова Вадима дернулась, его отбросило к стене, а когда он выровнялся, на запястьях у него уже поблескивали наручники.
— Что происходит? Что случилось? — плачущим голосом, озираясь по сторонам, спрашивал Вадим. Он, видимо, хотел увидеть своих друзей, чтобы как-то определиться, получить поддержку, но никого из них рядом не оказалось.
— Отвечаю! — крикнул капитан Кошаев, с силой толкая Вадима на стул. — По поступившим сведениям в этой квартире совершено опасное преступление — изнасилована девушка. В данное время она дает показания, пишет заявление. Кто, кроме тебя, участвовал в изнасиловании? — спросил капитан напористо, так, словно преступление самого Вадима уже доказано.
Вадим начал пожимать плечами, попытался было развести руки в стороны, но наручники помешали сделать этот недоуменный жест. Да и капитан пресек все его попытки протянуть время.
— Отвечать! — гаркнул он в лицо Вадиму. — Кто организатор? Ты все затеял?
— Да нет, почему именно я...
— Кто? Тот длинный?
— Никакого насилия... Все по доброму согласию... Она сама не возражала...
— Ясно. Изнасилования не отрицаешь!
— Неужели вы думаете...
— Ты! Мудак! Мне нечего думать. Теперь уже ты думай. И советую — давай показания по доброму согласию. Алексей! Составляй протокол. Один уже сознался.
— Я не сознавался, я только сказал...
— Ну! Слушаю тебя! Что ты сказал? Что все было по доброму согласию? Одна невинная девушка с тремя такими битюгами по доброму согласию? Да тут корова взвоет!
— Видите ли, капитан, — рассудительно начал Вадим, но Кошаев не пожелал его слушать.
— Почему вешалка сорвана? Почему лампа в спальне разбита? Почему битая посуда в комнате на полу? Откуда кровь на кровати? Это доброе согласие? Все. Хватит трепаться. Факт установлен. Участники задержаны. Признания получены. Алексей, пиши протокол. Этот красномордый уже созрел. Подпишет.
— А если не подпишет? — нервно усмехнулся Вадим.
— Тогда я с его яйцами сделаю то же, что и с дверными замками! Понял? — гаркнул капитан в лицо Вадиму с такой силой, что тот отшатнулся, ударившись затылком о стену.
— Между прочим, я могу и не отвечать на вопросы без адвоката, — неосторожно произнес Вадим, когда капитан уже направился к выходу из кухни.
— Что? — резко обернулся он и снова приблизился к Вадиму. — Алексей, ты слышал? Задержанный оказывает сопротивление. Ты видел, как яростно он сопротивляется? Видел?
— Видел, — кивнул Алексей. — Очень яростно. Он просто бросается на работников милиции с кухонным ножом. И только счастливая случайность и профессиональное мастерство позволило группе захвата избежать жертв.
Капитан с уважением посмотрел на Алексея, который так быстро сообразил, что нужно ответить, даже голову склонил к плечу слушая те слова, которые ему сейчас больше всего требовались.
— Ты слышал? — с улыбкой спросил он у Вадима. — Тебе только что зачитали строчки из протокола, который ты подпишешь. Ведь подпишешь?
— Ни за что! — выкрикнул Вадим. Он хотел еще что-то произнести, но мощный удар по лицу отбросил его к стене. А едва он выровнялся, капитан снова послал его в угол.
— Ишь какой свирепый! — проговорил Кошаев врастяжку. — Ишь, какой злобный! Да он просто псих какой-то... Это же тот самый сексуальный маньяк, которого мы так долго ловили... Алексей! Глянь в окно!
— А что там? — не понял Алексей.
— Полнолуние! С этими психами при полной луне происходят страшные превращения. Ты читал ориентировку про маньяка, который питается женскими грудями? Вот он! Перед тобой! — капитан выбросил вперед руку так, что его указательный палец уперся Вадиму в переносицу. — Они едят отрезанные груди сырыми, так что кровь течет по подбородку! Алексей! Ты посмотри на его подбородок! Он же весь в кровище!
— Это не я, — пробормотал Вадим. — Вы меня с кем-то путаете...
— А потом, когда луна скроется за горизонтом, они, видите ли, ничего не помнят.
— Катя сама ушла... Ничего мы у нее не откусывали...
— Только трахали?
— Да... да.
— Алексей! Пиши!
И, не задерживаясь больше на кухне, капитан решительными шагами вошел в комнату, где допрашивали Бориса. Этот держался крепче хныкающего Вадима, сидел насупившись, на милиционеров поглядывал настороженно, но без боязни.
— Так, — произнес капитан, подходя. — Один уже дал показания. Признался во всем и протокол подписал. А ты?
— А что я? — усмехнулся Борис. Его тяжелая налитая фигура, взгляд исподлобья, мощная выстриженная шея, выпирающий живот создавали впечатление непокорности.
— Ты признаешься?
— В чем?
— В изнасиловании, — капитан, отвечая на вопросы Бориса, начинал терять терпение.
— Не понимаю, о чем вы говорите...
В ответ капитан, не раздумывая, со всего размаха влепил такой мощный удар Борису в лицо, что того передернуло.
— Нарушаете, гражданин начальник, — Борис сплюнул кровавую жижицу на пол. — Нехорошо.
— А что хорошо?
— Всегда можно договориться по-человечески.
— Так, — протянул капитан. — Что же тебе мешает договариваться с людьми по-человечески?
— Ничто, в общем-то, не мешает...
— И ты показал, как это делается на практике, да?
— Ну, зачем так, капитан...
— Ха! — крякнул Кошаев. — Новые русские! Молодые, хваткие, решительные... Надежда и опора страны!
— А почему бы и нет? — спросил Борис. И в ответ получил еще один удар.
— Красномордый все на этого валит, — пояснил капитан милиционеру, который стоял рядом. — Он у них организатор, вдохновитель и главная ударная сексуальная сила. Вон хряк какой! Брюхо нажрал... Составляй протокол. Я вижу, он и в самом деле тянет на главаря.
— Ничего не буду говорить и ничего не подпишу, — сказал Борис.
— Совсем ничего не скажешь? — улыбнулся капитан.
— Совсем.
— И не подпишешь?
— Ничего, — Борис зло глянул на капитана.
— Очень хорошо, — неожиданно согласился Кошаев. — Можешь оставить его в покое. Не надо ничего спрашивать. Никаких вопросов, никаких протоколов. Сунем на сутки в камеру к уголовникам, но им надо сказать, что, дескать, насильник, девочку изуродовал... Они его всю ночь трахать будут во все дырки, которые только смогут обнаружить. Я смотрю, жопа у него прямо бабья... Для уголовничков будет просто подарок. А наутро его передадут в соседнюю камеру, выменяют за пару бутылок водки...
— Вы что это, серьезно? — побледнел Борис.
— И главное — по закону, — с улыбкой ответил капитан. — И по справедливости. Ты должен знать, что чувствовала девочка, когда удовольствие получал. Все, с этим ясно. Пойду посмотрю, как там долговязый вертится на крючке у правосудия.
— Товарищ капитан, — жалобно протянул Борис, только сейчас, видимо, осознав опасность, которая нависла над ним.
— Слушаю, — обернулся Кошаев.
— Ну, разберитесь вы... Нельзя же вот так...
— Как? Ты решил заговорить? Может быть, и протокол подпишешь?
— Ну... Если он будет соответствовать действительности... Почему и не подписать...
— Сейчас сюда доставим девочку, проведем очную ставку, запишем ее показания, запишем твои возражения, если таковые будут, сопоставим с показаниями остальных членов банды...
— Да какой банды, товарищ капитан? — взмолился Борис. — Ну, собрались ребята, ну, шампанского выпили...
— Вот и я о том же! Сейчас шампанское пьют только бандиты и их любовницы.
— Ну, не так уж я и виноват...
— А как ты виноват?
— Посидели, поговорили...
— Девчонку трахали?
— Понимаете...
— Я задал вопрос! — заорал Кошаев. — А ты, мразь поганая, сучий потрох, обязан на него отвечать. Если отвечать не желаешь, то через полчаса будешь в камере. Там о твоей жирной заднице давно мечтают. Человек двадцать в камере... На всех нарах перебываешь.
— Я же не отказываюсь...
— А я задал вопрос. Было?
— Ну... было.
— Все трое?
— Да...
— Кто первый?
— Понимаете...
— Повторяю вопрос... Кто первый?
— Ну... Ребята сказали... Иди ты...
— Кому сказали? — бесконечно терпеливым голосом произнес капитан Кошаев.
— Мне...
— И ты пошел?
— Пришлось...
— Бедный... Как же он страдал! — Кошаев посмотрел по сторонам, призывая милиционеров в свидетели. — Я же сказал — главарь. Так и оказалось. — Ты сколько весишь? — неожиданно спросил он у Бориса.
— Что? — не понял тот.
— Повторяю вопрос для идиотов... Твой вес? В килограммах.
— Ну... Восемьдесят семь... Может быть, девяносто...
— Ясно. Центнер. Алексей! — крикнул Кошаев в сторону кухни. А когда из двери выглянул участковый, спросил, — Сколько весит, по-твоему, эта девочка... Потерпевшая?
— Да на сорок пять потянет... С сумкой.
— Представляете картину? — Кошаев снова всех обвел гневным взглядом. — Представляете, что делал на ребенке этот вонючий центнер с яйцами?
— Она, между прочим, была уже... — начал было Борис, но Кошаев не дал ему закончить.
— Заткнись, дерьмо! Там вся простынь в крови! Это что, твоя кровь? Отвечай на вопрос!
— Я же не гинеколог, капитан, — попытался свести все к шутке Борис, но капитан проявил твердость.
— Ты им станешь. Обещаю. Пишите протокол. А потом повезем всех на экспертизу. Они же еще члены не успели отмыть, хряки вонючие.
И Кошаев прошел в спальню, где с некоторой вольностью, забросив ногу на ногу, сидел в низком кресле Игорь и терпеливо, с явной снисходительностью, объяснял старшине, что он ни в чем не виноват, что только стечение странных обстоятельств вынудило его... Не говоря ни слова, Кошаев с силой поддал красивую загорелую ногу Игоря.
— Сидеть прилично! — гаркнул он сознательно громко, сразу ломая тихую задушевную беседу.
— Не понял, — улыбнулся Игорь, но ногу все-таки подтянул поближе к сиденью кресла.
— Сидеть прилично! — снова заорал капитан и изо всей силы поддал вторую ногу Игоря.
— Мне кажется, капитан, — начал Игорь с некоторым вызовом, — что ведете вы себя несколько...
— Что?! — Кошаев приблизился к самому лицу Игоря. — Что тебе кажется, мудак недоделанный? А ну повтори!
— Прежде чем так говорить...
— Ну? Ну? — поощряюще прошипел Кошаев. — Ну?
— Надо разобраться... Дело в том, что...
— Дело в том, что твои сраные подельники уже дали показания. И подписали протоколы. Из них следует, что главный преступник ты, пидор позорный! Ты заволок девчонку в квартиру! Ты затеял все это дело! Ты! — и, схватив Игоря за нос, капитан с такой силой сжал его, что из глаз парня потекли слезы.
— Вы ответите! — сумел выкрикнуть Игорь, но мощная пощечина, которую влепил Кошаев, не дала ему возможности продолжить предупреждения.
— Пока отвечать будешь ты. Кто затащил девчонку в квартиру? Отвечать!
— Вы взялись, капитан, так круто, что право же я затрудняюсь...
— Затрудняешься? — ласково улыбнулся Кошаев. — Помогу. Сейчас твои мозги обретут необходимую ясность. Только что я пообещал твоему толстожопому приятелю отправить вас на ночь в камеру к уголовникам.
— Ну и что?
— Не возражаешь?
— Если у вас есть такие права... Пожалуйста.
— А ты знаешь, что делают уголовники с такими красавчиками, как ты? С такими вот красавчиками, которые попадаются на изнасилованиях? Знаешь? Сначала они их полотенцем попридушат, чтоб не очень сопротивлялись, чтоб тело приобрело нужную мягкость, податливость, женственность... А потом трахают. По очереди. Вся камера человек из двадцати. Отказываться у них не принято. А когда все насытятся вами, сволочами, то передадут в другую камеру... А там тоже несколько десятков крутых ребят, истосковавшихся по женской ласке. Ты даже не представляешь, каким станешь любвеобильным к концу первой недели... И это уже на всю жизнь, красавчик. Это уже навсегда.
— Вы этого не сделаете, — в полной растерянности пробормотал Игорь. — Вы этого не сделаете...
— Почему? — поинтересовался капитан.
— Это жестоко.
— Да? В самом деле? Тогда скажи мне, пожалуйста, ответь будь добр, сучий ты потрох... Откуда взялись эти кровавые пятна на простыне? Как они появились?
— Я здесь не хозяин... Это квартира Бориса...
— Так, начинаем валить друг на друга. Не переживай, — перебил Кошаев, заметив, что Игорь опять хочет возмутиться. — Ты не первый. Твои подельники уже успели все на тебя свалить. Говорят, если бы ты не затащил девчонку в квартиру, то вообще ничего бы не было... Старшина, — повернулся капитан, — созвонись с ребятами... Пусть приготовят камеру... Чтоб она была достаточно населена, чтоб там уже ждали любовных ласк и готовились...
— Вы этого не сделаете...
— Только так! — отрезал Кошаев. — Только так. А дальше мне уже будет совершенно неинтересно, сколько вам дадут, будет ли суд, отпустят ли вас на свободу, может быть даже президентские награды выдадут, с некоторыми это случается... Вы свое уже получите. Паскуда, — прошипел капитан самое страшное ругательство, которое только подвернулось в этот момент. — По скольку раз трахнули девчонку?
— По одному...
— Ты первый?
— Нет... Борис.
— Ты второй?
— Да.
— Старшина! Пиши протокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22