Ответ Пафнутьева был настолько короток и отрывист, что водитель не решился задавать следующие вопросы и лишь еще прибавил скорость.— Вот так, — одобрил его Пафнутьев. — Пусть знают, кто в городе хозяин.— А кто в городе хозяин? — усмехнулся водитель.— Я.Юные охламоны, усевшись в мягкие кресла иномарок и почувствовав под задницами трехсотсильные моторы, взялись обгонять на оживленных улицах и справа, и слева, подрезая и подсекая. Старые водители, выросшие в других условиях, усвоившие другие законы дороги, матерились, видя это безрассудство, и невольно, сами того не замечая, усваивали волчьи законы дороги, а опыт позволял им выделывать номера куда круче, чем могли только вообразить эти молодые владельцы страны.Водитель Пафнутьева тоже был не чужд новых веяний и, помня о том, что он все-таки работник прокуратуры, а его шеф — начальник следственного отдела, ощущал даже некоторую безнаказанность. Да что там некоторую, он был уверен в полной безнаказанности, особенно, если рядом сидел Пафнутьев. И за те три минуты, которые они мчались по главной улице, по проспекту имени Карла Маркса, поставил на место не один «мерседес» и не одну «вольво». Обнаглевшие качки с тяжелыми выбритыми затылками лишь злобно визжали и гудели вслед пафнутьевской «Волге».— Останови у гастронома! — приказал Пафнутьев.— А универмаг...— Гастроном.Машина резко остановилась как раз напротив главного входа в гастроном Халандовского. Пафну-тьева здесь все знали, и он надеялся не потерять слишком много времени. Подойдя к винному отделу, он улыбнулся по-свойски полной женщине в белом кокошнике, стоявшей за прилавком.— Алла! Я тебя приветствую!— А Халандовского нет... Он сказал, что...— Три бутылки водки!— Нам завезли вчера такой товар, Павел Николаевич! Вы умом тронетесь.— Я уже тронулся! Три бутылки водки, и подешевле. И побыстрее.Пафнутьев вел себя не так, как обычно, и озадаченная женщина молча поставила на прилавок поллитровки.— Аркаша, привет! — успел выкрикнуть Пафнутьев и, подхватив бутылки, побежал к выходу, — Универмаг! — снова сказал он водителю, бросив бутылки в багажник.— Я вижу, и в самом деле намечается что-то серьезное? — ухмыльнулся водитель.— Да, дорогой, да! — Пафнутьев не стал ничего объяснять. Сейчас ему было не до таких тонкостей, как проницательность водительской мысли...Приблизившись к универмагу, водитель снизил скорость и вопросительно посмотрел на Пафнутьева.— Медленно вдоль тротуара, — сказал он. — Где-то здесь должна быть Вика...Может быть, ты ее заметишь.— А вон она! У второй колонны... Она увидела нас.«Волга» прижалась к тротуару и остановилась. Вика была уже рядом. Глаза ее возбужденно блестели. Не дожидаясь, пока Пафнутьев выберется из машины, она сама распахнула дверцу.— Опоздали? — спросил Пафнутьев.— Здесь он! Пошли быстрей!И Пафнутьев, выйдя из машины, зашагал вслед за Викой, которая легко заскользила сквозь толчею людей. Пафнутьев не был так увертлив, поэтому просто раздвигал толпу плечом, стараясь не потерять Вику из виду. Вскоре они наткнулись на сгусток, люди здесь стояли гораздо плотнее и неподвижнее. В центре стоял подвыпивший детина. Расслабленно улыбаясь, он держал в руках запеленутого ребенка. Причем, держал как-то странно — ребенок оказался лицом к толпе, а не к мужчине. Кто-то возмущался, кто-то хохотал, прицениваясь, продавец терпеливо отвечал, что, дескать, за бутылку ребенка не отдаст, а вот за три бутылки хоть сию минуту.Пафнутьев протиснулся вперед, постоял, рассматривая не столько ребенка, сколько развеселившегося мужика. Протянув руку, отогнул белую простынку, закрывавшую часть лица младенца.— Чего смотришь? Хорошая девочка! Бери, пока отдаю!— А здорова? — спросил Пафнутьев.— Как лошадь! — заверил мужик, вызвав беззлобный смех в толпе.— И прививки сделаны?— Какие, прививки?— Слушай... Я собаку покупаю, и то мне показывают свидетельства о прививках. А тут человеческий все-таки детеныш...— Не нравится — не бери, — и мужик отвернулся от Пафнутьева к людям, которые, как ему казалось, уже настроены были купить девочку. А Пафнутьев, ох, этот хитрый и дурной, ленивый и проницательный Пафнутьев с обычным своим не то сонным, не то заспанным лицом, не отставал от мужика, тянулся за ним, опасаясь, что тот может попросту скрыться.— Ладно, беру, — сказал Пафнутьев, потянув мужика за рукав.— Расчет сразу, — быстро повернулся тот.— Пошли к машине, там у меня водка...— А где машина? — насторожился продавец.— Да вот же она! — Пафнутьев показал на «Волгу», крыша которой поблескивала в свете вечерних фонарей.— "Волга"? — медленно произнес мужик. — Черная?— Я тебе не машину предлагаю, а водку! — резко сказал Пафнутьев. — Так что, договорились? Или как?— Тут одна баба приценивалась, — мужик в растерянности пошарил глазами по толпе.— Моя баба приценивалась! — заверил его Пафнутьев. — Вот она... Вика, скажи ему, что ты берешь детеныша!— Да, мы вместе, — подтвердила Вика, и только после этого мужик неуверенно двинулся к машине. Чтобы окончательно успокоить продавца, Пафнутьев подвел его к багажнику, прошел к водителю за ключом.— Выйди, — успел прошептать он. — Захвати наручники. Будем брать... — и уже с ключом вернулся к багажнику. — Вика! — обернувшись, он нашел взглядом жену.Бери ребенка, а то у него руки заняты.Пафнутьев откинул крышку багажника, и мужик увидел внутри несколько бутылок. Он успокоился окончательно и с облегчением отдал ребенка Вике. А Пафнутьев с туповатым выражением лица наклонился к багажнику, взял в руки две бутылки водки и протянул их мужику. Тот простодушно потянулся к ним, а едва его пальцы сомкнулись на поллитровке, водитель, вынырнувший откуда-то сбоку, защелкнул наручники.Некоторое время мужик, ничего не понимая, стоял с бутылками в руках и с наручниками на запястьях. Наконец он сообразил, что произошло. Выпустив бутылки, он грохнул ими об асфальт и, развернувшись, бросился бежать. Пафнутьев не пошевелился, только в последний момент, когда мужик повернулся к нему спиной, он легонько подсек его, заведя носок правой ноги за левую. И продавец всем телом грохнулся о гранитные блоки бордюра. Скованные наручниками руки не позволили ему опереться, и он ткнулся лицом в асфальт. И тут же с обеих сторон стали Пафнутьев и водитель. Не поднимаясь, мужик посмотрел в одну сторону, в другую и, убедившись, что шансов у него нет, начал, покряхтывая и постанывая, подниматься. Сначала он встал на четвереньки, потом на колени и лишь после этого смог распрямиться. Вся его решимость, все непокорство были подавлены, и он, кажется, смирился со своей участью.— Прошу! — сказал Пафнутьев, распахивая перед ним заднюю дверцу машины.— Влип, значит, да? — пробормотал мужик недоуменно.— Немножко, — успокоил его Пафнутьев, легонько подтолкнув к машине.— Надо же, влип, — не переставал удивляться мужик. — На ровном месте, средь бела дня...— С кем не бывает, — произнес Пафнутьев утешительные слова. — Не переживай, все утрясется... Жизнь продолжается.— Это, конечно, да... Но уже без меня, — задержанный сел на заднее сиденье, и Пафнутьев тут же захлопнул дверцу. Водитель, дотянувшись, опустил кнопку запора.Вика с ребенком расположилась впереди, сам Пафнутьев уселся рядом с задержанным.— Поехали к нам, — сказал Пафнутьев водителю. — Послушаем этого господина, а там уж будем решать, что с ним делать. Казнить или миловать... Ты где ребеночка-то взял? — повернулся он к мужику.— Где взял, там уж нет, — ответил тот, вытирая выступившую на лице кровь.— Ловкач, — усмехнулся водитель.— Нашел, — сказал задержанный, спохватившись, дошло до него, что здесь ерепениться не следует, надо бы сбавить обороты.Через несколько минут машина въехала во двор прокуратуры. Пафнутьев подождал, пока задержанный выберется, и тут же повел его в свой кабинет, наказав, чтобы Вику с ребенком водитель отвез домой...— Прошу! — повторил Пафнутьев, распахивая дверь кабинета. Поколебавшись, мужик вошел вовнутрь, опасливо огляделся. Пафнутьев включил свет, задернул шторы, поставил перед столом стул и показал рукой, садись, дескать.— Это куда ж я попал, на ночь глядя? — мужик продолжал озираться по сторонам.— Докладываю, — сказал Пафнутьев, усаживаясь за стол и вынимая бланки протокола допроса. — Ты находишься в городской прокуратуре. Перед тобой начальник следственного отдела Пафнутьев Павел Николаевич. Это я, получается.Ты задержан при попытке продать ребенка по явно завышенной цене — за три бутылки водки. Объясни мне, пожалуйста, как это все понимать?— Что понимать? — угрюмо спросил задержанный.— Хорошо, зайдем с другой стороны... Кто ты есть?— Человек... А что, не видно, что ли? Человек, — повторил мужик, видимо, и сам в этом уверившись.— Сомневаюсь. Но это, как говорится, мои личные проблемы — сомневаюсь я или нет.— Это уж точно.— Тебя как звать-то? — спросил Пафнутьев доверительно.— Михаил.— А по батюшке?— И по батюшке я тоже Михаил.— Михаил Михайлович... Красиво звучит. А фамилия?— Вам-то зачем?— Ну, ты даешь! — воскликнул Пафнутьев. — Я назвался, как положено... И должность свою скрывать не стал, и фамилию... А ты, вроде, как не родной... Ну?— Самохин.— Должность?— Сантехник.— Хорошая работа, — одобрил Пафнутьев, занося данные в протокол.— Это чем же она вам так понравилась?— Ну, как... Во-первых, очень нужная. Без сантехника жизнь в городе остановится через три дня.— Это уж точно.— Заработать опять же можно, правильно?— Бывает, — Самохин пожал плечами.— На нескольких работах можно устроиться, частной деятельностью заняться... И потом надо быть мастером в своем деле. Все эти винтики, краники, прокладочки, все этичервяные передачи... А сейчас у людей появилась испанская сантехника, итальянская... Темный лес!— Это уж точно, — Самохину, видимо, понравилось, что о его работе отзываются так уважительно, с таким знанием дела. — А вы что же, сантехником работали?— Почему работал? возмутился Пафнутьев. — Я и сейчас работаю. Каждый день что-нибудь ломается то в квартире, то здесь, в прокуратуре... Не звать же вашего брата... Разорите!— Это уж точно! — усмехнулся Самохин.— Документы при себе есть? — неожиданно спросил Пафнутьев.— Что? — Самохин не мог так быстро переключаться с одной темы на другую.А, документы... Не знаю, — он поднял скованные наручниками руки и снова уронил их на колени.— Что ж, мужик ты свирепый, боюсь я тебя, снимать наручники погожу...Пафнутьев вышел из-за стола и приблизился к Самохину. — Обшарить тебя надо...— Если надо — обшарьте. Только денег при мне нет.— Перебьюсь, — ответил Пафнутьев и, пробежав пальцами по карманам, извлек удостоверение, затертое, залитое чем-то жирным и липким, что, тем не менее, подтверждало его подлинность. Была там и фотография владельца. Торжественный, при галстуке, в белой рубашке, но самое главное — Самохин. И тут же были указаны его фамилия, имя, отчество. Пафнутьев убедился, что тот не соврал. — Где работаешь, господин Самохин?— Ладно, начальник... Допрашивать — допрашивай, а чего обзываться? Не надо меня оскорблять.— Как же это я тебя оскорбил? — удивился Пафнутьев.— Какой я тебе господин? Издеваетесь?— А как же тебя называть?— Товарищем называйте, гражданином... Можно и Мишей, — Самохин улыбнулся.— Ладно, — согласился Пафнутьев. — А мама тебя как в детстве звала?— Да ну, — застеснялся Самохин, — Мих-Мих... Так она звала, царство ей небесное.— Где работаешь, Мих-Мих?— Семнадцатое домоуправление.— Кем?— Говорил же, сантехником.— Ребенка там спер?— Нет. Какие дети в домоуправлении? Там другого добра навалом.— А где?— Сколько мне светит?— Сколько... — Пафнутьев подумал, посмотрел в окно, пожевал губами. — Года три — это точно. А если у тебя еще и слава дурная, то все пять.— Это что такое — дурная слава?— Раньше сидел?— Сидел.— Значит, слава у тебя дурная. Готовься пять лет отсиживать.— Многовато...— Согласен. Но тут от меня уж ничего не зависит.— Зависит, — упрямо повторил Самохин. — Все от тебя зависит. Не надо мне мозги пудрить. Может, договоримся, а?— Согласен, — ответил Пафнутьев, не задумываясь ни на секунду. — Готов поторговаться. Что ты предлагаешь?— Я отвечаю на все ваши вопросы, а вы отпускаете меня на все четыре стороны, — твердо заявил Самохин. — По рукам?— По ногам, — ответил Пафнутьев и набрал номер Шаланды. Тот оказался на месте. Что-то странное происходило последнее время с Шаландой — он не торопился домой, никуда не торопился, стараясь подольше задерживаться в кабинете.Пафнутьев беспокоит!— Чем могу? — сдержанно произнес Шаланда.— Ты в самом деле чем-то можешь?— Не понял? — обиделся Шаланда.— Слушай меня, Шаланда... По твоей службе не было сообщения о пропаже ребенка?— Какого ребенка? — не понял Шаланда.— Двуногого. И руки у него тоже две. Два уха, два глаза... Ну, было сообщение?— Сколько лет ребенку?— Года нет. Похоже, ему и месяца нет.— Совсем крошка? — заулыбался Шаланда, но тут же опять сделался серьезным. — Не было.— Но мимо тебя такие вещи не проходят?— Никогда!— Рад был слышать тебя, Шаланда! — и Пафнутьев положил трубку. Но тут же снова поднял ее и набрал номер телевизионных новостей. Был у них там верный человек, который иногда брал на себя смелость посылать в эфир сообщения, позарез необходимые Пафнутьеву. Иногда это были рискованные сообщения, иногда откровенно провокационные, но каждый раз за ними стояли интересы очередного расследования. Валентин Фырнин когда-то работал в Москве, но времена изменились. В журналистике понадобились другие люди — шустрые, наглые, без всяких там угрызений, сомнений, колебаний. И Фырнин оказался не ко двору.Выгнали Фырнина из редакции. Пафнутьев перетащил его в свой город, запихнул на телевидение и получил надежного соратника и собутыльника.Тайный агент Пафнутьева оказался на месте. Он и не мог не оказаться, поскольку через полчаса должны были выйти новости.— Валя? — вкрадчиво спросил Пафнутьев. — Здравствуй, дорогой. Паша тебя беспокоит.— Какой Паша? — не сразу сообразил тот.— А их у тебя много, Паш?— Все! Врубился! Записываю!— Записывай... Полчаса назад возле центрального универмага задержан некий Самохин Михаил Михайлович, который продавал девочку, не имея на это соответствующей лицензии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35