Чуть ли не у самого подножия скалы Али Хасан остановился:
– Здесь.
Признаться, даже я, со своим опытом, не заметила бы той щели, настолько она оказалась узкой. И низкой. Во мне и росту-то чуть больше пяти футов, а протискиваться пришлось согнувшись в три погибели. Длинная гулкая пещера уходила вглубь и вверх. Здесь можно было выпрямиться. Я подняла фонарь.
Изрытые трещинами стены, жуткий омут темноты в конце уходящего в сердце скалы тоннеля – все эти подробности явились мне позже. В тот миг я видела только одно. Скорчившееся у самых моих ног тело.
Армадейл лежал на боку, скрючившись, откинув голову, выбросив в сторону руку, на которую я чуть не наступила. Моя собственная рука, боюсь, была не так тверда, как следовало бы: фонарь вдруг затрясся, и в его дрожащем свете высохшие пальцы, казалось, шевелились, царапая землю.
Трудно было поверить, что это тот самый Армадейл, чьи снимки регулярно появлялись в газетах рядом с фотографиями лорда Баскервиля. При жизни юноша был почти по-девичьи привлекателен, за свои тонкие, изящные черты лица получил не очень лестное у арабов прозвище и даже пытался скрыть женственную внешность под пышными кавалерийскими усами... Теперь эта мужская краса и гордость исчезла, волосы были гораздо длиннее, чем на последнем снимке. Темная прядь накрыла глаза... к моему огромному облегчению.
Бастет определенно решила испытать меня на прочность. Пока я стояла, застыв над телом как истукан, живое воплощение богини Секхмет беззвучно материализовалось из темноты и заняло пост рядом с покойным хозяином.
Из ступора меня вывел встревоженный и, кажется, далеко не первый оклик Абдуллы. Прежде чем позвать в пещеру нашего верного слугу – а тем более дотошного репортера, – я наскоро обследовала останки.
Голова была цела, на теле ни признаков ранения, ни крови. Я заставила себя приподнять ломкую прядь волос. Посреди загорелого, без единой царапины лба темнело засохшее пятно краски – грубое изображение змеи. Символ власти фараона.
III
Не стану описывать события последующего часа... Не потому, что воспоминания столь уж невыносимы, а всего лишь из опасения утомить читателя перечислением подробностей.
Тело Армадейла перенесли в Баскервиль-холл, что само по себе не составило труда (по прямой, а не кругами, как водил шельмец Али Хасан, до пещеры было ходу пятнадцать минут). Проблема заключалась в том, что суеверные арабы боялись приблизиться к покойнику. Я давно знала этих людей и как будто пользовалась их уважением, но даже мне понадобилось немало времени и цицероновское красноречие, чтобы убедить друзей Абдуллы взяться за ручки самодельных носилок. Из сарая, где мы решили пока спрятать тело, бедняги вылетели пулей, точно удирали от самого сатаны. Али Хасан презрительно усмехнулся.
– Эти больше к пещере не подойдут, – процедил он. – Даже таким глупцам хватает ума бояться мертвецов.
– Тебе вот, жаль, не хватает. – Я протянула деньги. – Бери. За сегодняшние фокусы стоило бы лишить тебя награды, но я не привыкла нарушать обещания. А напоследок советую запомнить: сунешься в гробницу – нашлю на тебя гнев богини Секхмет!
Али Хасан завопил, изошел стенаниями и не успокоился, пока не увидел у собственного носа гигантский сжатый кулак.
– Пойду к своим людям, госпожа, – сказал Абдулла, проводив мрачным взглядом жулика из Гурнеха. – Этот предатель прав... уже завтра они могут отказаться от работы.
– Извини, Абдулла, отпустить тебя я сейчас никак не могу. Мы нужны Эмерсону. Боюсь, Али Хасан кружил по горам, чтобы дать сообщникам время проникнуть в склеп.
– Я с вами! – воскликнул О'Коннелл.
– Чей это голос? Репортера или джентльмена?
Ирландские веснушки утонули в волнах багрового румянца.
– Поделом мне, заслужил... – неожиданно горько признался О'Коннелл. – Не стану скрывать, миссис Эмерсон, – душу свою репортерскую готов продать, чтобы увидеть реакцию профессора. Но помощь вам предлагал не репортер. Возьмите меня в Долину. Абдулла нужен здесь.
* * *
В холодном сиянии луны скалистая гряда казалась частью пейзажа далекой и безжизненной планеты. Полпути мы прошли в молчании.
– Рука болит? – спросила я наконец, услышав тяжкий вздох О'Коннелла. – Вы уж простите, что не занялась раной... Очень тревожно за мужа.
– Разве это рана? Так, мелочь. Царапина. Меня другое беспокоит... Понимаете, миссис Эмерсон, эта история поначалу была ступенькой в моей карьере, возможно даже билетом в журналистский рай, но не больше. Теперь же, когда я так близко познакомился с действующими лицами, а к некоторым и привязался... мне все видится по-другому!
– Означает ли это, что вы на нашей стороне?
– О да! Располагайте мной, миссис Эмерсон! Буду счастлив хоть чем-нибудь помочь! Как по-вашему, отчего умер этот бедняга? Я не заметил никаких следов насильственной смерти.
– Возможно, их и нет. В горах, случается, люди погибают от голода и жажды... – Очень бы хотелось поверить страстным речам репортера, но уж больно часто он меня дурачил, чтобы я вот так сразу с ним разоткровенничалась. – Не забудьте, мистер О'Коннелл, что первыми читателями ваших статей должны быть мы с Эмерсоном. И ради всего святого – оставьте в покое фараона!
– Теперь я знаю, каково пришлось Франкенштейну! – виновато хохотнул ирландец. – «Проклятие фараона»! Это ж мое изобретение, причем бессовестно циничное: сам-то я ни в нечисть ночную, ни в проклятия не верю. Да, но как теперь объяс...
Он умолк на полуслове.
В долине грянул выстрел. Гулкое эхо прокатилось по скалам, просочилось сквозь трещины, растаяло в недрах гор, но я точно знала, откуда донесся этот страшный звук. И еще! Сорвав пистолет с пояса, я пустилась вскачь, размахивая зонтом и паля напропалую. В основном в воздух... кажется. Откровенно говоря, мне было все равно, куда стрелять, лишь бы бандиты поверили, что Эмерсон не один, что подмога – и немалая! – уже близко.
Залпы со стороны пещеры прекратились. Была ли эта внезапная тишина вестником нашей победы или... Нет! «Или» я отбросила, припустив еще быстрее. Впереди уже маячило белесое пятно глыбы, которую мы вытащили из гробницы. Сразу за ней – черный зев пещеры. Никаких признаков жизни...
Когда на моем пути выросла зловещая темная фигура, я не задумываясь нажала на курок. «Клац», – послушно отозвался пистолет.
– Перезарядить бы не мешало, Пибоди, – произнес озабоченный голос Эмерсона. – Последний патрон ты еще когда выпустила!
– Все равно глупо, – выдохнула я. – Идиотское безрассудство...
– Зная твою отчаянность, Пибоди, я аккуратно сосчитал все выстрелы. Иначе ни за что бы не вышел.
Боже! Что ж я могла натворить! Меня затрясло от запоздалого страха. Рука Эмерсона обвилась вокруг моей талии.
– Ты в порядке, Пибоди?
– Уже нет, – честно призналась я. – В будущем обещаю вести себя осмотрительнее.
– Угу.
– Нет, правда, дорогой мой Эмерсон.
– Не переживай, дорогая моя Пибоди. В конце концов, бесшабашность, с которой ты рвешься навстречу опасности, меня и подкупила. Проклятье! Надеюсь, ты не одна явилась?
– Нет. Где вы, мистер О'Коннелл?
– А уже можно? – поинтересовался из темноты репортер.
– Вы же слышали – пистолет не заряжен, – не слишком дружелюбно отозвался Эмерсон.
– Так то пистолет миссис Эмерсон. А как насчет вашего, профессор?
– Не празднуйте труса, молодой человек! Опасность миновала. Пришлось пару раз стрельнуть, чтобы отогнать стервецов. Хотя... – Эмерсон улыбнулся, – может, мне и не удалось бы так легко отделаться, да шуму от миссис Эмерсон... как от целого отряда полиции.
– На то и расчет был, – похвасталась я.
– Ха! – только и сказал Эмерсон. – Присаживайтесь. Докладывайте, что и как.
Мы устроились втроем на покрывале у входа в пещеру, и я посвятила его в события, о которых вы уже знаете, любезный читатель.
Другой муж ахал бы от ужаса, представляя смертельную опасность, которой подвергалась его дражайшая половина. Но если подумать... С Другим мужем я сидела бы дома и помирала со скуки на званых вечерах.
– Неплохо, Пибоди, совсем неплохо. Уверен, что нападение – дело рук шайки Али Хасана. Не разгадай ты его фокус, так бы я здесь и пропал ни за понюшку табаку.
Я подозрительно прищурилась. Но нет – похоже, он был абсолютно серьезен.
– Ну да ладно, – продолжал Эмерсон, – на сегодня, по крайней мере, мы с ними покончили. Давайте об Армадейле. Как он умер? Раны на теле есть? Шея сломана? Череп пробит? Хоть что-нибудь?
– Ни-че-го! – торжественно объявила я.
– Только змея на лбу, как у лорда Баскервиля, – вставил О'Коннелл, заработав от меня гневный взгляд. И когда только успел заметить? Перед тем как позвать в пещеру других, я опять прикрыла лоб Армадейла прядью волос.
– В таком случае... – Эмерсон привычно ткнул пальцем в подбородок, – можно предполагать убийство. Вопрос – кто убийца? Вопрос второй – если Армадейл мертв уже не меньше трех-четырех дней, то кто напал на Артура?
– Мадам Беренжери, – без запинки ответила я.
– Что-о-о?! Ты соображаешь, Амелия...
– А кому выгодна его смерть? Кому, я вас спрашиваю, если не полубезумной матери, которая камнем повисла на шее дочери и до смерти боится ее потерять? Мистер Армадейл сделал Мэри предложение...
– Вот паршивец! – воскликнул О'Коннелл. – И хватило же наглости...
– Не он один выбрал мисс Мэри объектом обожания, – отрезала я. – Ревность! Чем не мотив для убийства, как считаете, мистер О'Коннелл? Вот вы... Ради любимой женщины не повторите ли вы смертельный грех Каина?
О'Коннелл опустил глаза. Луна безжалостно выхватила из темноты белое лицо. Маску смерти. Или вины.
– Амелия! – скрипнул зубами мой муж. – Ты переходишь всякие...
– Выслушай до конца! – возмутилась я. – Карл фон Борк тоже в списке подозреваемых. Он тоже любит Мэри. И не забывай, нападение было совершено еще на одного поклонника девушки. Но мадам Беренжери возглавляет мой список! С головой у нее не в порядке, а кто, кроме безумца, пойдет на убийство, можно сказать, без причины?!
Эмерсон вцепился в свою вечно нечесаную шевелюру и замотал головой. Со стороны это выглядело так, будто он задался целью вырвать волосы с корнем.
– Сколько можно, Амелия!
– Секундочку, профессор... – задумчиво проговорил О'Коннелл. – А ведь миссис Эмерсон в чем-то права... Меня подпустили к Мэри только потому, что я изображал из себя воздыхателя ее ненормальной мамочки. Старая... э-э... прошу прощения... ведьма отпугнула не одного молодого джентльмена.
– Речь-то идет об убийстве! – вскипел Эмерсон. – Проклятье! Слишком много дыр в твоей теории, Амелия! Старая... э-э... прошу прощения... ведьма со своей комплекцией вряд ли смогла бы скакать по горам Фив и гробить полных жизни мужчин.
– Однако запросто могла нанять убийц. Не спорю, кое-какие пробелы в моей теории пока есть, но стоит ли обсуждать их сегодня? Нам всем нужен отдых.
– Знакомый ход, – пробурчал Эмерсон. – Ты прибегаешь к нему всякий раз, когда выигрыш за мной.
Это ребячество ответа не заслуживало.

Глава тринадцатая
I
С первыми лучами солнца мы были на ногах и в полной боевой готовности. Я отлично выспалась даже при том, что внесла равноценную с мужчинами лепту в ночное дежурство. Эмерсон прядал ушами, бил копытом и рвался в гробницу, но проиграл сражение с более здравомыслящим членом нашего семейства и согласился до начала работы проверить обстановку в доме. О'Коннелла оставили на посту у гробницы, пообещав сразу прислать замену; пылающая на солнце рыжая шевелюра долго маячила огненным пятном на площадке. Чтобы не дразнить любопытную репортерскую душу, вход в пещеру Эмерсон закрыл решеткой.
Шагая рука об руку с мужем и отбросив мысли о скорбных обязанностях, что ждали нас в Баскервиль-холле, я полной грудью вдыхала свежесть горного воздуха и любовалась началом нового дня. Великий Ра вернулся из странствия по безднам мрака и возвещал о своем приходе, как многие миллионы лет до нас и многие миллионы лет после нас... когда все те, кто встречал этот рассвет, превратятся в прах...
У Эмерсона давно вошло в привычку самым грубым образом врываться в мои философско-поэтические раздумья.
– Ты вчера такую чушь несла, Амелия! Ахинея и полная галиматья!
– Следи за языком. Ругаешься как извозчик.
– Сама довела. Мало того – еще и выложила свои гениальные теории одному из главных подозреваемых!
– Я не подозреваю мистера О'Коннелла. Просто захотелось немного прощупать юного джентльмена.
– Ага. О'Коннелл из списка выбыл! Кто же занял его место? Леди Баскервиль?
Издевку я великодушно пропустила мимо ушей.
– Леди Баскервиль тоже нельзя исключать, Эмерсон. Похоже, ты забыл, что первой жертвой был ее муж.
– Забыл? Я?!! - Далее зазвучали не поддающиеся расшифровке звуки и, наконец, что-то значимое: – А кто упирал на ревность как основной мотив убийства?
– Не основной, но один из возможных. Ясно же, что череда убийств призвана скрыть истинный мотив. Следовательно, прежде всего нам нужно вычислить главного убиенного... если не возражаешь против такого экстравагантного термина.
– Допустим, возражаю, и что изменится? – буркнул Эмерсон. – К тому же термин сильно уступает в экстравагантности самой теории. Ты в своем уме, Амелия, хотел бы я знать? По-твоему, три жертвы – собственно, даже четыре, если считать Хасана, – всего лишь очковтирательство?
Убийца, по-твоему, косит кого ни попадя, чтобы замести следы?
– Почему бы и нет? Узнай мотив – найдешь убийцу. Элементарно... Эмерсон! Под подозрение подпадает любой, кому выгодна смерть жертвы. В данном случае жертв четверо; Хасан, разумеется, в их числе. Отсюда и избыток мотивов.
– Угу. – Эмерсон обратился за советом к ямочке на подбородке. – Угу... Но первым все-таки был лорд Баскервиль...
– Именно. Не затуманили бы газетчики мозги полиции всей этой белибердой о фараоновом проклятии – кого бы в первую очередь заподозрили в убийстве лорда Баскервиля? Наследников, кого же еще! Его супругу, а потом и племянника, когда Артур заявил бы права на титул. Но лично я настаиваю, что сэр Генри не был основной мишенью. Его убили только для того, чтобы сбить нас с толку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37