Он в полной мере обладал ими всеми, но, может быть, в значительно меньшей степени. Любил выпить, любил женщин, любил футбол. Любил резать правду-матку, но… Всего понемногу. Без последствий и далеко идущих намерений. Типовой проект, как говорят строители. Человек толпы, как заверяют писатели.
В связи с тем что в его отделении опытными были все, а резко бросающихся в глаза недостатков ни за кем не замечалось, то все решил жребий. Пятеро оперов бросили кубики, и после Пашиного броска в отделении осталось уже четверо оперативников, а Гончаров перебрался в вытрезвитель.
До сегодняшнего дня команда не раскрутила ни одного серьезного убийства, кроме пары «бытовух», что было и понятно. За месяц очень тяжело создать сильную структуру, да и багаж, привезенный из отделений, был тяжел – потенциальные «глухари» с отсутствием каких-либо зацепок. А тут что сто, что тысяча человек – пока нет информации, остается лупить грушу. Заметьте – не околачивать.
Получить информацию можно двумя способами – ждать, когда кто-нибудь позвонит и обрадует, что вашу «мокруху» берут, приезжайте с «пузырем», либо копать самим, согласно утвержденному руководством плану. А так как планы были типовыми и друг от друга ничем не отличались, кроме как фабулой преступления и фамилиями потерпевших, то надежды оставались только на первый вариант. В некоторых случаях даже неизвестно было, где копать. Все вроде проверено, отработано, а результат – ноль.
Поэтому для начала ребята сосредоточились на делах, по которым можно было хоть что-то выкопать. Остальные были засунуты в сейф до лучших времен. Лишь изредка в них подбрасывали липовые справки о проверках якобы поступающих сигналов.
В настоящий момент никто ничего не копал. Ни вширь, ни вглубь. Паша посвятил себя более важному и необходимому занятию. Он изучал тактико-технические данные пистолета имени Макарова, как он его называл. Вот ведь, зараза, экзамен заставляют сдавать, иначе «пушку» на постоянное ношение – кукиш с маслом. А без «пушки» в нынешние времена никуда. Как без молотка в домашнем хозяйстве.
Признаться честно, до сегодняшнего дня Паша знал только одно тактико-техническое свойство сего оружия – если поставить затвор на затворную задержку, то получившимся сочетанием «рамка-ствол» очень удобно открывать пивные бутылки. А тут, оказывается, столько еще интересного – начальная скорость полета пули, убойная сила, вес с магазином и без. Прямо высшая математика.
Стрелял Паша за всю свою практику только один раз. И то не по преступнику. Лет шесть назад пьяный мужичок, выйдя во двор, стал натравливаться свою овчарку на прохожих. Кто-то вызвал милицию. В дежурке случайно оказался Гончаров, отработавший к тому времени в органах недели две.
Когда он и водитель подъехали к месту происшествия, собака уже успела разорвать пальто у двоих гуляющих. И с диким лаем ломанулась на вышедшего из подъезда пацана. Когда страшные челюсти уже готовы были сомкнуться на горле насмерть перепуганного мальчишки, Паша нажал на курок. Не имея никакой стрелковой практики, он тем не менее попал с первого выстрела. Подбежавший водитель добил раненого зверя.
Все бы ничего, но вопрос стрельбы по животным в то время четко регламентирован не был. И хозяин псины, оказавшийся райкомовской шишкой, передернул происшедшее в свою сторону – что ж такое, пьяные менты совсем обнаглели, стреляют по домашним животным мирных товарищей.
История для Паши и водителя могла закончиться, в лучшем случае, вылетом из милиции. Но им повезло, тогдашний начальник РУВД, будучи на короткой ноге с обиженным райкомовцем, замял инцидент. Ни о какой правоте стрелявших речи просто не шло. В итоге Паша с водителем ограничились строгачами, и за Пашей укрепилось новое прозвище – «Член добровольного общества защиты людей от животных».
Пашины открытия в области стрелкового оружия прервал Вовчик, начавший зачем-то цитировать инструкцию вслух. Жарко.
– Необходимо установить владельцев собак и кошек, проживающих в районе совершения преступления, опросить их и выяснить, не видели ли они преступника в месте выгула животных…
– Я бы заодно опросил владельцев хомяков, черепах, канареек и рыбок, – подал голос скучающий Таничев. – На всякий случай. Вдруг повезет?
Внеся коррективу в учебное пособие, Таничев прислонился к холодной стенке и закрыл глаза.
Паша снова врубил вентилятор. Лопасти начали плавно набирать обороты. По радио объявили полдень. Часа в три-четыре в соседнюю дверь вытрезвителя начнут прибывать первые клиенты-пьяницы, оглашая окрестные дома криками-воплями о своем бесправии, о ментовском беспределе, о том, что простому русскому мужику теперь и выпить нельзя, и о том, что завтра все станет известно дяде-папе-брату, которые этого ментам так не оставят. Многие уже ничего не будут кричать, откричав свое до того – на свадьбах, именинах, поминках или в «аквариумах» отделений милиции.
К подобному шумовому сопровождению ребята уже попривыкли, чего нельзя было сказать об их посетителях. Хорошо хоть вход в группу с улицы был отдельным. На дверях Таничев прибил табличку: «Не входить, убьет! Высокое напряжение». Череп с костями Петрович рисовать не стал ввиду отсутствия таланта живописца.
Объявление избавило группу от ненужного вторжения пьяниц и их родственников с глупыми домогательствами: «А нельзя ли замять, а нельзя ли без протоколов? Давайте, мужики, по жизни договоримся, по-людски».
Жалко в телефонную трубку нельзя было вмонтировать такую же табличку. Телефон был запараллелен с каким-то вытрезвительским кабинетом, и влетевшие граждане частенько добивались прощения у Паши или Вовчика.
Костя, отзвонившись очередной мадам, положил трубку и склонился над грудой бумаг в белых корочках.
Белкин, дождавшись освобождения связи, отодвинул инструкцию, раскрыл свой блокнотик и набрал номер, вслух зачем-то пояснив:
– По трупешнику надо бы определиться…
У Вовчика имелась привычка иногда сопровождать свои действия комментариями. Вроде как остальным пояснить надо. Для ясности.
Сейчас он звонил по поводу обнаруженного накануне в подвале мертвого БОМЖа с черепно-мозговой травмой. Кто-то из присутствующих там граждан уверенно заявил, что мужичок жил когда-то в соседнем доме. «Ну, тик-в-тик он. Третий подъезд, седьмой этаж, дверь налево…» Белкин без труда установил телефончик.
– Алло, алло… Квартира семьдесят восемь? Отличненько. Из милиции. Вот такое дело. Мы вчера мужчину нашли. Имеем предположить, что это ваш родственник, вроде как муж. Что значит нашли? Ну, просто нашли. Лежал. Секундочку, секундочку, не пропадайте. Вы когда своего супруга в последний раз видели? Сегодня? Утром? И что, был жив? А, ну да. Тогда еще вопросик, он у вас в каком подвале жил? Алло, алло! Дома жил? Генеральный директор? А-а-а… Сейчас еще минутку подождите. – Вовчик перелистал блокнотик. – Тьфу ты, перепутал! – тихо выругался он. А затем в трубку произнес: – Ну ладно, виноват, значит, ваш родственник жив. До свидания!
Вовчик нажал рычаг телефона, намереваясь перезвонить снова, но телефон мгновенно затрещал, предотвратив очередную подвальную полемику и как бы упреждая выяснение тонкостей быта следующего генерального директора.
Паша успел к трубке первым.
– Слушаю.
– Паша, кто там есть у вас?
Дежурный Королев всегда задавал этот странный вопрос. Какая, в принципе, разница, кто там у них есть?
– Все есть.
– На Вишневке труп в «адресе». Ты как накаркал. Сгоняйте, посмотрите, что там. Местные уже выехали.
– А поподробней? Может, не криминал?
– Может. Если он сам себе руки связал.
– Понятно. Благодарю за новость.
– Заходите еще.
Паша положил трубку. Вытягивать из Королева подробности не имело смысла, он сам еще ничего не знал.
– Поехали, «жмурик» образовался. Вовчик, записку оставь мичуринцам, что мы на происшествии. Пусть сидят и ждут, мало ли помощь понадобится.
– Кому-кому?
– Спортсменам нашим.
– А почему мичуринцам?
– Потому что груши околачивают.

ГЛАВА 2

Дом на Вишневой стоял во дворе послевоенной застройки. Барельефы и бутафорские балкончики нелепо топорщились в пространство. Барокко времен позднего социализма. Неширокий свод арки соединял дом с соседним. Весь квартал был застроен аналогичными шедеврами в три этажа. Обитали на Вишневке – так в большинстве своем обзывали эту улицу в микрорайоне – трудящиеся с местного завода, потому что дома были ведомственными. Дворы со своим, устоявшимся бытом, в отличие от новостроек, имели нехитрые традиции, жильцы знали не только соседей по дому, но и по кварталу, что для крупных городов практически несвойственно.
Возле подъезда стоял УАЗик с номером отделения на боку. «Пролетарский гнев» прибыл на место далеко не первым, что не удивительно – транспорт в это время суток на заслуженном перерыве после часа пик.
В подъезде было достаточно прохладно. Местный участковый, признав своих, кивнул на дверь.
На площадке стояло несколько человек из руководства РУВД. Обитая коричневым дерматином дверь была чуть приоткрыта, и из помещения тянуло противным запахом начавшегося разложения.
Ребята поздоровались с начальством. Шеф розыска сухо кивнул в ответ. Ему сейчас не позавидуешь – назначили на должность, и как прорвало – «мокруха» за «мокрухой». И все глухие. За этот месяц уже седьмая. Приятного мало. А в Главке как смотрят – почему это, товарищ дорогой, до вас все тихо-мирно было, а теперь по два убийства в неделю, и ни одно не раскрыто. Погорячились мы с вашим назначением.
Начальник розыска был мужиком неплохим, большинство понимало, что от него мало что зависит, и где-то сочувствовало.
Таничев заглянул в приоткрытую дверь.
– Что там?
– Парень. Лет восемнадцати. Лежит на диване, руки связаны за спиной, в комнате бардак.
– Установили?
– Пока нет. Мы не рылись до экспертов.
– Понятненько. С экспертами я договорюсь, в обиде не будут. Все равно, другие уже натоптано.
Таничев кивнул Паше. Тот зашел следом. На двери следы взлома отсутствовали. Квартира была двухкомнатной. Ужасный беспорядок присутствовал везде, начиная с прихожей и заканчивая кладовыми, не говоря уже о комнатах.
Парень лежал в дальней комнате, лицом вниз. Руки спутаны скотчем для оклейки окон. Все стало ясно с первого взгляда. По всей спине растеклось грязно-бурое пятно, резко контрастирующее с белой футболкой.
– Ножом?
– Да. Вон, рукоятка на ковре. Лезвие, наверное, в теле.
– Бедняга. Хуже всего, когда в спину.
– Ты что, пробовал?
– Я не к тому. Как поросенка зарезали. Спокойно, сзади.
– Да. Что творят, суки!
Петрович осторожно повернул голову мертвеца. Волосы застыли в запекшейся крови. Должно быть, парня сначала оглушили. Тело лежало где-то дня два, но, благодаря тому, что форточка была открыта, воздух не отличался особой спертостью и вполне можно было обходиться без противогаза.
– Глянь, чегой-то у него с руками?
Петрович перевел взгляд. Между пальцами обеих рук остались следы засохшей крови.
– Не знаю…
Паша двумя пальчиками, за уголок (а то эксперты и в самом деле могли вой поднять) взял валяющуюся на журнальном столике общую тетрадь.
– Что там?
– Медицинская карта. Чернов Юрий Сергеевич семьдесят пятого гэ-рэ, уроженец Челябинска живет там же, улица то ли Цвеллера, то ли Швеллера, тут неразборчиво.
– Был такой. Говорят, кучу людей повесил в революцию. Соратник. Фотки пацана нет?
– Не. Прививки, краснуха, опять неразборчиво, анализы всякие.
– Да он, кто ж еще? Вот так и бывает. Растет, растет, прививочки, осмотры, анализы. А потом… Н-да. Перепиши данные – и на выход. Эксперты приехали.
Под окном послышался шум подъехавшего экспертного автобуса.
Паша бегло осмотрел журнальный столик, но, кроме учебников средней школы и черного корейского плейера, ничего не обнаружил. Под раскрытым учебником математики лежали отпечатанные на машинке листы с экзаменационными билетами.
Паша нагнулся и взглянул на «шапку» текста. «Санкт-Петербургская морская техническая академия».
Положив на место медицинскую карту, он вслед за Таничевым направился к выходу.
На площадке публики прибавилось. Старший эксперт уже читал лекцию Таничеву о последствиях нарушения первоначальной обстановки места происшествия, о проблемах идентификации и о последних достижениях в области мировой криминалистики. Суть всей этой нотации можно было выразить в трех словах: «Ну, ты мудак!»
Таничев, конечно, догадывался, что идентификация – вещь необходимая, и не обижался, понимая правоту эксперта.
Среди прибывших Паша заметил незнакомого суетливого парнишку лет двадцати с небольшим в райотделе раньше не числившегося. Завидев Гончарова, тот резко отделился от начальствующей группы и, вытянув вперед шею, подал Паше руку:
– Шаминский, из Главка. Ну, что там у нас?
– «Глухарь», что ж еще?
– Ай-яй-яй… Так-так-так. Тебя, вообще, как звать?
– Паша.
– Да, вот такие дела. Надо работать, ай-яй яй. Слушай, раскроете – сразу в приказ. Всех! Давайте, мужики. Что твориться, что твориться..! Любая помощь от нас – пожалуйста. Зеленую улицу, Слава, зеленую улицу.
– Я не Слава, я Паша.
– Да, да, извини. – Суетливый Шаминский отошел открывать «зеленую улицу» эксперту.
В квартиру больше никто не заходил. Ждали следователя прокуратуры. Наконец прокурорский «жигуль» припарковался рядом с остальным транспортом.
На площадку поднялся следователь местно прокуратуры Иголкин – мужичок лет двадцати пяти, одевавшийся явно не у лучших кутюрье Питера. Мятый костюм-двойка хорошо сочетался с резиновыми кедами, галстуком и бейсболкой-сеточкой с надписью «Калифорния». Из-под кепочки торчали длинные волосы, слегка подернутые завитком.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3