Что уж говорить о Брошкине: окажись он не в багажнике, а где-нибудь на берегу того же озера, и никто б не заподозрил криминал.
Эксперт оказался на месте и согласился ответить на вопросы.
– Было бы, конечно, лучше, если бы вы лично приехали. Помню, в прежние годы оперативники всегда присутствовали на вскрытии…
Сергей вспомнил, что прежде неоднократно смотрел заключения этого специалиста и поражался стандартной фразе на первом листе документа: «Специалист I категории… стаж практической работы 34 года». Три с лишним десятилетия! Чуть меньше, чем Волгин прожил. Не очень-то укладывалось в голове, как можно столько времени этим заниматься. С другой стороны, от многих медиков приходилось слышать, что с профессиональной точки зрения судебная медицина и патологическая анатомия предметы крайне интересные, и настоящий специалист в таком деле – человек творческий, реализующий свое призвание, а не случайно занявший должность и притерпевшийся к обстоятельствам.
– Я б с удовольствием, – сказал Сергей, – но было слишком много работы. Готов исправиться и приехать через сорок минут, если это что-то принципиально меняет.
– Сейчас уже не меняет. Хотя на месте мои слова были бы более… убедительными, так сказать. А по поводу работы вы, конечно же, правы. В восемьдесят восьмом у нас в год проходило семьдесят с небольшим криминальных трупов, сейчас – за месяц больше.
– Я помню: пятнадцать нераскрытых убийств по городу считались ЧП и на итоговом совещании драли всех начальников…
– Вы уже тогда работали?
– Как раз начинал.
– Ну, тогда мне вам долго объяснять не придется. Кстати, установили его?
– Да, но пока что ничего интересного это не дало.
– А обстоятельства смерти? Только то, что записано в протоколе: «Обнаружен в багажнике машины?»
– Увы…
– Печально. Значит, так: травматических повреждений на трупе практически нет, единственное – разрыв нижней губы справа, несомненно, полученный непосредственно перед смертью. На мой взгляд, речь идет о единичных минутах и ударе кулаком, но последнее утверждение является моим частным мнением и объективно ничем, кроме опять-таки моего личного опыта, не подтверждается…
Волгин слушал внимательно: как правило, судебно-медицинские эксперты крайне неохотно высказывают свои впечатления, предпочитая ограничиваться железно установленными фактами или размытыми формулировками.
– Алкоголя в крови немного, на легкую степень опьянения. Следов инъекций я не обнаружил. Есть еще несколько ссадин, но они явно посмертные и были получены при транспортировке трупа. Чтобы вам было понятнее – скончался он от остановки сердца, но чем это было вызвано, сказать не могу. Сердечно-сосудистая система изношена до предела, так что много, как вы понимаете, ему было не надо. Будем ждать результатов судебно-химической и гистологической экспертиз, может быть, они что-то дадут.Но, если честно, я сомневаюсь.
Эксперт замолчал, но сворачивать беседу вроде бы не собирался, и Волгин счел возможным поинтересоваться его личным мнением.
– Хм… Мнение есть, но в исследование я его конечно же, записывать не стал.
– Понимаете, у нас совсем глухо. Хоть бы как-то определиться, в каком направлении копать. Не хочется «от этого забора и до обеда».
– Что ж… На мой взгляд, если рассматривать криминальные версии – а с учетом обстоятельств обнаружения трупа они приходят в голову в первую очередь, – я бы остановился на двух вариантах. Отравление каким-то редким ядом либо рефлекторная остановка сердца. Такое в практике иногда встречается. С первым, будем надеяться, помогут разобраться дополнительные экспертизы, а что касается второго… При исследовании трупа выявить объективные признаки рефлекторной остановки сердца просто невозможно, и такой диагноз, как правило, ставится лишь после исключения других возможных причин смерти. Сумеете найти свидетелей – проанализируем картину умирания, обстоятельства происшедшего, тогда и можно будет говорить конкретно.
– Как это могло произойти?
– При ударе тупым твердым предметом в рефлексогенные зоны. Область сердца, солнечное сплетение, промежность. Но для этого нужны хорошо поставленный удар и различные сопутствующие обстоятельства. Смерть наступает в течение нескольких минут.
После разговора с экспертом Сергей зашел к Катышеву. Бешеный Бык воспринял новость с облегчением:
– Нам мороки меньше. Выгоняй Перекатниковых в шею и плотно садись на «магазинное»дело. Материал по Брошкину отделение доработает. Один хрен, когда причина смерти не установлена, посадить никого не удастся, хоть ты десятерых на «мокруху» расколешь.
– Почему? Бывали прецеденты.
– Которые в суде все разваливались! Ты что, забыл, какие у них сейчас требования? «Признанка», очная ставка и опознание – не доказательства, вещественные доказательства – подбросили, свидетелей – подговорили. По-моему, скоро без видеозаписи преступления никого и судить не станут. Так что заканчивай, Волгин,фигней заниматься.
– Все-таки надо бы Казначеева с этим Максимом отловить. Хотя бы для того, чтобы прокуратура нам «глухаря» не повесила.
– Отловим, куда они денутся? У нас целый месяц есть, пока эти Гиппократы свои экспертизы закончат. А раньше, я думаю, никто дело и не возбудит. Или тебе этого Брошкина жаль? По-моему, как жил козлом, так и умер. А здесь, в магазине, в кои-то веки нормальные люди пострадали…
8
Веру отправили на кухню, разогревать обед, а сами устроились совещаться в комнате;
Дверь плотно закрыли, а через некоторое время, подкравшись на цыпочках, Казначей выглянул в коридор, чтобы убедиться: их не подслушивают.
– Что будем делать? – спросил он, усаживаясь на диване и избегая смотреть Фролову в лицо. – Завтра утром они приедут.
– Если раньше уголовка не заявится.
– Не заявится, я же тебе объяснял.
– Ты много чего объяснял. И про полную кассу в магазине – тоже.
– Да кто знал, что они деньги прячут! Раньше такого никогда не было.
– Кстати, про «раньше»: твоя подруга, которая там работала, нас не заложит?
– Откуда? Мы же разбежались сто лет назад, да и не знает она ничего. Тем более, опознавать нас некому.
Фролов так посмотрел на Казначея, что у того пропала вся бравада, мелькнувшая в последних словах. Тем не менее он пробормотал:
– А то тебе на войне стрелять не приходилось…
– То на войне.
Всю ночь Фролов пил, отгоняя воспоминания. Когда счет пошел на второй литр, страх пропал. Алкоголь вытолкнул на поверхность позабытое в свете последних событий чувство самоуважения и желание добиться поставленной цели, устроить свою жизнь. В конце концов, предки нынешних американских миллионеров лет двести назад грабили почтовые поезда. Не говоря о доморощенных нуворишах, прошедших тот же путь раз в двадцать быстрее. К тому же не он нажал на спусковой крючок.
Страх ушел, но дельных мыслей не рождалось. Семен передернул плечами:
– Не знаю я, что делать. Ты у нас умный, ты и предлагай. Только больше… без этого самого.
– Как ни крутись, а бабки отдавать придется.
Может, конечно, Максима опера и прихватили, но после того шухера, что мы устроили, им сейчас не до него.
– Пушку надо продать. От нее одни неприятности.
– Да? Думай, что говоришь-то! Она же по уши «грязная». Спихнем мы ее какому-нибудь придурку, а он с ней попадется.
– Попадется – его и посадят. Сам же говорил, что нас никто не опознает.
– А у тебя голова, оказывается, варит, – Казначей посмотрел с уважением. – Только надо все это обмозговать как следует, чтобы к нам никаких концов не осталось. Знакомым продавать нельзя, но и на рынок просто так не придешь.
– Чего рынок? Бросить на улице, кто-нибудь и подберет.
– Ночью надо было бросать. Ладно, посиди пока дома, подумай, а я попробую от тачки избавиться. Жаль, а что делать? Если удастся у кого-нибудь сотню-другую перехватить, то в аккурат хватит с долгами рассчитаться.
Наказав, если что-то случится, сразу сообщать ему на пейджер, Казначей уехал. Не только искать деньги – ему казалось безопаснее на какое-то время исчезнуть из дома. Как ни убеждал он Фролова в их безопасности, а тоска на сердце лежала. Не понимая, каким образом это происходит, он тем не менее знал множество случаев, когда оперативники раскрывали самые безнадежные дела, где изначально не было ни свидетелей ни улик.
Была бы возможность раздобыть хоть тонну-полторы баксов, и Казначей, не задумываясь, удрал бы из города, пересидел бы смутное время в любом медвежьем углу, нимало не переживая за сестру с ее хахалем. Но, во-первых, денег не было, а во-вторых, Артем все же отдавал себе отчет, что если возьмутся искать всерьез, то никакая конспирация его не спасет. Как ни крути, а он не разведчик с навыками нелегальной жизни, секретными явками и фальшивыми документами и не криминальный авторитет с межрегиональными связями. Пересидеть можно несколько дней, месяц, но при длительном сроке от постоянного напряжения начнешь психовать и наделаешь кучу ошибок, одна из которых —может, первая, а может, только двадцатая, все же неминуемо приведет к аресту.
Пейджер в кармане коротко пискнул – пришло сообщение о курсе валюты, и Казначей вспомнил о Перекатникове. Он, кажется, вчера что-то хотел?
Взвесив все варианты, Казначей звонить не стал, а прямиком направился к заводу, на территории которого располагался приемный пункт. Через пролом в заборе подходы к нему просматривались со всех сторон. Методом визуального наблюдения Казначей засады не обнаружил, а вскоре перехватил засаленного мужичка, только что сбагрившего какой-то металлолом и поспешавшего к ларьку:
– Погодь чуток! Там чисто? Мужик оказался понимающим и закивал годовой:
– Ментов нет. А у тебя что, что-то серьезное? Могу подсобить, если сам боишься. Мне по фигу, если и повяжут, так ничего не сделают, у меня справка из дурки есть.
Из своих скудных запасов Казначей выделил два червонца:
– Где тебя найти, когда понадобишься?
– Да вон, за гастрономом, все наши собираются.
Чем может пригодиться счастливый обладатель заветной справки Артем пока не знал, но интуитивно чувствовал, что знакомство перспективное. Распрощавшись пожатием руки, он завернул на проходную и поинтересовался у сторожа:
– Валентин с Николаем здесь?
– Сегодня не приезжали.
Известие было хорошим: раз в день они обязательно навещали свою «точку», и если не были с утра, то непременно появятся к вечеру. Переставив «фиат» так, чтоб были видны въездные ворота, Артем затарился бутылкой пива и настроился на длительное ожидание, но оно завершилось гораздо быстрее. В начале четвертого часа мимо проехала знакомая зеленая «семерка» Валентина, а ровно в шестнадцать, посидев у бреши в заборе и убедившись, что вокруг «приемника» лишней суеты не наблюдается, Казначей разыскал знакомого мужичонку и отправил его с заданием:
– Скажи, пусть сюда выйдет, поговорить надо. Из милиции опер пришел.
Мужик было засомневался, опасаясь подставить хозяина хлебного места, но Казначей убедил его новой двадцатирублевой субсидией из числа денег, похищенных в магазине:
– Давай, дуй, не тормози! Я что, по-твоему, на мента похож? Он знает, кто я такой, у нас договоренность такая, по бизнесу…
То ли и впрямь справка у мужика была не липовая, то ли в глазах Казначея он разглядел нечто такое, что отбивало охоту спорить, но выкобениваться перестал и поручение исполнил толково.
Валентин появился минут через пять и, разглядев, кто его ждет, опешил.
– Ты?!
От неожиданности все инструкции, которые вдалбливал Волгин, из головы у него вылетели.
А вскоре после начала разговора он мечтал лишь об одном: побыстрее избавиться от нежелательного визитера.
«Хорошо, что он не позвонил, – думал Валентин, одновременно поддакивая Казначею. – Мой телефон наверняка прослушивают. Конечно, они могут и следить за мной, но так даже лучше: сами повяжут этого урода, а ко мне – никаких претензий. Скажу, что он мне пистолетом пригрозил, словесно, и потому я не мог подать никакого сигнала. И зачем я с ним вообще связался?»
– В ментовку дергали?
– А ты как думал? Всю ночь продержали! Но я про тебя, естественно, ничего не сказал. Ни про тебя, ни про Ивана. Наплел, что тачку давно продал по «доверке», а кому – не помню. Пусть через нотариусов ищут.
– Складно…
Общение с милицией не прошло для Валентина даром. Оценив недавние ошибки, теперь он врал куда убедительнее, и Казначей поверил.
А может, первый из них боялся второго больше, чем закона, и страх за жизнь развил в нем драматический талант, а второй слышал то, что ему очень хотелось.
– Погоди, – перебил Казначей. – В какое, говоришь, РУВД тебя таскали, в Северное?
– Кажется, да. .
– Ничего не понимаю…
Тем не менее это не помешало Казначею попросить денег, а Валентину – с подобострастной улыбкой вытащить из кошелька вожделенные пять сотен долларов.
Расстались оба с облегчением.
* * *
– Что-то давно я «мерседеса» твоего не видел, – сказал Вован с благодушной улыбкой. – Поломался красавец?
Макс неопределенно пожал плечами. Втроем они сидели в летнем кафе, обедали. Утром удалось уладить одно дельце, не слишком сложное, но денежное, и, собственно, работа на сегодня закончилась, так что заказ оформили по полной программе, включая спиртное: легкое вино для водителя и крепкие, но тоже благородные, напитки для остальных членов экипажа.
Максим разливал текилу, так что его молчание , вполне списывалось на боязнь нарушить дозировку.
– Давно пора было его на станцию загнать, – не отставал Вован, внимательно наблюдая за процедурой. – Или продать к херам собачьим. Все бы ничего, но цвет какой-то несолидный.
Олегыч хохотнул. С ним это часто случалось не вовремя. Хохотнул и закончил фразу:
– Ты какой-то не такой, ты, наверно, голубой.
Максим поставил бутылку и тщательно обтер пальцы бумажной салфеткой.
– Отпечатки стираешь? – ухмыльнулся Вован, обсыпая края стаканчика солью.
Выпили без тоста. Закусили шашлыком из осетрины, и только когда разжевали по паре кусков, Вован ласково спросил, поигрывая легким ножиком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33