Это спокойная улочка, застроенная богатыми домами. На горизонте ни собаки. Я приказываю шоферу остановить его драндулетку и смотрю на номера домов. Мы остановились возле пятьдесят восьмого. Из тачки я отлично вижу хижину дяди Стивенса. Миленькая лачуга... Три этажа, широкие окна, ухоженный садик, ворота из кованого железа...
Шофер поворачивается и удивленно смотрит на меня. Его глаза спрашивают: «Ну и зачем ты заставил меня гнать как ненормального? Чтобы сидеть в моей машине, как паша?»
Этот рыжий парень выглядит умным, как бочонок пива.
За его мыслями можно следить по глазам, как за траекторией осветительной ракеты в ясную июльскую ночь.
То, что он думает, волнует меня примерно так же, как отмена Нантского эдикта. Я остаюсь на наблюдательном посту. Мое ожидание, как пишут в романах для бойскаутов, увенчалось успехом. Через пять минут я вижу, что слева от ворот открывается калитка и мой знакомый Фердинанд выскакивает на улицу, как свеча (медицинская) на свободу. Я даю ему уйти. Мне известно, где его искать.
– Что будем делать? – спрашивает шофер. Я смотрю на него со зверским видом.
– Ты прижмешь губы одну к другой и сцепишь их скрепкой, а что буду делать я – сам решу, усек?
Он съеживается за рулем так, что вытащить из тачки его теперь можно только пинком.
А ваш Сан-Антонио ждет, как не может никто другой, потому что в его гениальной голове растет, словно тропическое растение, одна идея, которую я вам сейчас изложу.
Я говорю себе, что никто не станет щедро платить жулику за то, чтобы он открыл сейф и ничего из него не взял, если только...
Именно это «если только» и стимулирует работу моего серого вещества.
Соберите все ваши мозги и постарайтесь проследить за гимнастикой моего ума. Уши тоже открывайте пошире, чтобы лучше слышать!
В сейфе ученого лежат документы. Он (сейф) не преграда для тех, кого эти документы интересуют, поскольку мы имеет доказательство утечки. Значит, интересующиеся содержимым сейфа так или иначе имеют к нему доступ... Но, скажете вы с вашей логикой, если они могут залезть внутрь, зачем нанимать какого-то там Фердинанда? Что-то тут не вяжется... Я считаю, что в сейф лазит кто-то из домашних. Готов поставить дюжину белых слонов против порции фисташкового мороженого, что этот «кто-то» – красотка Хелена. Если шеф подумал на нее, значит, ее мордашка в пушку. У шефа безотказное шестое чувство...
Я представляю себе дело так. Хелена шпионит в пользу иностранной державы, которую сильно интересуют работы Стивенса. Однажды она замечает, что за ней следят, говорит себе, что утечка обнаружена и начинает попахивать жареным. Это тонкая штучка. Она решает отвести от себя подозрения и нанимает лопуха открыть сейф. Это делает ее белой, как свежевыпавший снежок, поскольку появляется доказательство, что она не замешана ни в какие темные делишки.
Я облегченно вздыхаю, довольный собой. Будь я перед зеркалом, я бы себя поздравил.
В данный момент сейф распахнут, а Хелена как ни в чем не бывало водит за собой топтунов, обеспечивая свое алиби. Браво! Мне не терпится познакомиться с этой киской. Люблю заниматься умными девочками вроде нее...
В общем, ждать дольше бессмысленно. Ничего не произойдет. Однако лучше, чтобы сейф не оставался открытым слишком долго. Секретные документы, как тухлое мясо: не стоит их держать на свежем воздухе.
Я окликаю своего шофера, уже начавшего дремать.
– Эй, Дюран!
– Моя фамилия не Дюран! – ворчливо отвечает он.
– Откуда я могу это знать! Я тебе поручаю особо важное задание...
Он раздувается от гордости.
– Позвони в ворота дома шестьдесят четыре и скажи сторожу, который, по всей вероятности, тебе откроет, что, проезжая мимо, ты заметил мигание лампы сигнализации.
– Понял. А потом?
– Потом ты вернешься и мы поедем в другое место... Он разочарован и думает, что я над ним издеваюсь. Отчасти так и есть. Тем не менее он выполняет то, что я ему велел. Таким образом, сторож пойдет проверить сигнализацию и заметит, что сейф открыт. Шофер возвращается.
– Готово.
– Что сказал сторож?
– Ничего. Убежал, как будто собрался побить мировой рекорд.
– Отлично. А теперь вези меня на улицу Аббесс.
Фердинанд живет в маленькой квартирке над бистро «Бар Тото»; именно там он высасывает свой ежедневный литр бормотухи.
Хозяин как раз стоит перед дверью и смотрит на дождь.
Это толстый овернец, который каждый день выпивает анисовки больше, чем весь департамент Сены за месяц. Руки у него трясутся, как пневматический молот. Я его знаю потому, что захожу в его тошниловку, когда хочу навести справки о каком-нибудь блатном,
Когда он говорит, это похоже на чистку гаубицы мастерком. По сравнению с ним любой картавый заика изъясняется лучше, чем артист из «Комеди Франсез».
– Доб'рый де', ком'сар...
– Приветствую, Тото... Не знаете, Фердинанд вернулся?
– Пару минут назад...
– Отлично...
Я поднимаюсь на второй. Дверь Фердинанда приоткрыта... Возможно, он заскочил к себе на секунду и собирается снова уходить...
Захожу.
Нет, Фердинанд уходить не собирается.
Он лежит в прихожей. Еще тепленький, кровоточащий и совершенно мертвый.
Глава 3
Возможно, новость вас огорошила и ваш мозг выдает восклицательные знаки с той же скоростью, с какой заводы Форда штампуют тачки. В таком случае вы не чемпионы в области умных мыслей. Меня убийство Фердинанда нисколько не удивляет. Между нами и Люксембургским садом, я ожидал развязку такого рода. Именно для того, чтобы ее предотвратить, я и велел рыжему отвезти меня к Ферди. Правда, я не думал, что они так быстро избавятся от мешающего им свидетеля. Да, люди, интересующиеся ракетой Стивенса, не шутят. Они работают быстро и хорошо.
Бедняге Фердинанду перерезали горло от уха до уха. Это работа профессионала! Его убийца явно учился своему ремеслу не на заочных курсах.
Я перешагиваю через тело и осматриваю помещение. За дверью лужа воды и следы резиновых подошв. Кто-то, вошедший с улицы, стоял здесь и дожидался возвращения воришки...
Когда Фердинанд вошел в свою квартиру, из тени, как в кинофильме, высунулась рука с ножом и полоснула его по горлу. Очень эффективное средство от ангины!
Следы принадлежат мужчине. У них странный рисунок: переплетенные кольца, как спортивная эмблема. Я не из тех полицейских, которые коллекционируют горелые спички и пуговицы от кальсон, однако эту деталь отмечаю. Она может мне пригодиться.
Я бросаю прощальный взгляд на тело Фердинанда.
– Прощай, придурок, – говорю я ему, касаясь края своей мятой шляпы, – вот что значит строить из себя крутого, имея характер продавца леденцов.
Внизу папаша Тото продолжает подпирать собой дверной косяк, выглядя оживленным, как черепаха.
– Скажите, Тото, – обращаюсь я к нему, – вы не отходили от двери между возвращением Фердинанда и моим приходом?
– Не отходил.
– Значит, видели людей, выходивших из дома.
– Вышел один мужик.
– Вы его знаете?
– Раньше никогда не видел.
– Какой он из себя?
Толстый бык смотрит на меня. В его маленьких глазках мерзлявого поросенка появляется огонек осознанной мысли.
– Что-то не так? – спрашивает он.
– Может быть, – отвечаю я, не вдаваясь в объяснения. – Ну, так на кого был похож тот малый? На Генриха IV или на кого-то еще?
– Он был высокий, молодой, курчавый... – перечисляет Тото.
Он переводит дыхание – толстого пьяницу мучает астма.
– На нем было коричневое пальто, желтый шарф... Что хорошо с этим толстяком – он отличный наблюдатель, и если уж на кого посмотрел, то может сказать, был ли у того зуб мудрости и какого цвета трусы.
– Неплохо, – шепчу я.
– Подождите, – продолжает он. – Его глаза...
– Что особенного было в его глазах?
– Они были маленькие, глубоко посаженные... Взгляд, как у слепого. Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Понимаю... Спасибо.
Я залезаю в тачку и, прежде чем она трогается с места, опускаю стекло и говорю папаше Тото:
– Фердинанд был вам должен?
– Нет.
– Вам повезло, потому что теперь он вряд ли сможет заплатить свои долги. Ему только что выдали освобождение от всех выплат. По-моему, вам надо звякнуть в комиссариат.
Он не кажется особо удивленным. Переводит дыхание и возвращается в свой бар.
– В контору! – приказываю я рыжему.
Пришло время принять некоторые меры. Мне только что подали закуску, и я должен приготовиться к главному блюду, поставить на стол тарелки. Я начну с начала, то есть с Хелены. Ею давно пора заняться. Если я промедлю, Франция обезлюдеет...
Вернувшись в Большой дом, я бегу в лабораторию за оборудованием, которое мне может понадобиться для этого задания.
У Хелены будет суперангел-хранитель, это я вам говорю. Я к ней приклеюсь, как кусок клейкой ленты.
Я приказываю перенести оборудование в маленький «остин» и снова – на этот раз один – беру курс на дом Стивенса.
Тачка, которую я веду, имеет много особенностей, незаметных для непосвященного: ее колеса изготовлены специально для нее, а под бронированным корпусом – мощный мотор, способный выдать сто девяносто километров и обогнать любую гоночную машину.
Когда я прилетаю на улицу Гамбетта, на дежурство заступает ночь. Я останавливаюсь недалеко от дома шестьдесят четыре и смотрю. Мне потребовалась всего одна минута, чтобы засечь двух типов, ведущих наблюдение. Они фланируют мимо дома по улице с такими невинными мордами, что даже пятилетний ребенок узнает в них полицейских.
Поскольку в моей машине установлена рация, я вызываю босса.
– Шеф, вы можете отозвать ваших парней? Я бы занялся этим сам, но, если они засветились, это неосторожно.
– Договорились.
Я жду полчаса и вижу мотоциклиста. Он слезает со своей машины и смотрит по сторонам, что делал я сам. Он тоже быстро засекает топтунов, подходит к ним, говорит несколько слов и уезжает на своей тарахтелке. Коллеги садятся в машину, стоящую неподалеку, и отваливают. Уф! Теперь может играть Сан-Антонио!
Совсем стемнело. Я включаю позиционные огни. К счастью, как раз перед воротами Стивенса находится уличный фонарь и мне не приходится ломать глаза, чтобы вести наблюдение... Должен сказать, что движение слабенькое. Не считая горничной, ходившей отправить письмо, никто не выходил и не входил. Я опускаю стекло и курю, мечтая о куколке, проявившей ко мне благосклонность на прошлой неделе.
Я не из тех, кто много думает о прошлом, что подрывает ваш моральный дух. Об этой малышке я думаю только потому, что это времяпрепровождение ничуть не хуже любого другого, а мозги всегда полезно занимать приятными картинами. Вы себе не представляете, какая это милашка. А в постельных упражнениях она даст сто очков вперед целой команде профессионалок!
Мои мысли порхают, словно розовые мотыльки. Этот образ должен вам напомнить, что я не только умелец по части ломания носов, но еще и друг музы поэзии.
Короче, я убиваю время в меру своих способностей, как говорят в высшем обществе. Все-таки торчать в машине не слишком весело, особенно если не любишь быть похожим на сардину в банке. Терпеть не могу, когда у меня немеют ноги, однако приходится сидеть и не высовываться. Самое паршивое, что на горизонте никого нет.
Около девяти часов вижу, что перед домом шестьдесят четыре останавливается «ДС». Вытираю лобовое стекло и настраиваю свои фишки. Из машины выходит маленький старичок в сопровождении молодой женщины. Вообще-то старичок не маленький. Он был бы даже высоким, если бы распрямился, а не держал спину согнутой, будто свод монастырской галереи, что сильно уменьшает его рост. Что же касается эскортирующей его цыпочки, я сразу понимаю, что это Хелена.
Тут я дергаюсь. Во-первых, оттого, что она так красива, аж дух захватывает, а во-вторых, оттого что удивлен, почему она не дома, как позволяло предполагать наличие двух топтунов, меривших тротуар шагами на манер проституток.
Может, они ее потеряли?
Я полагаю, что старый хмырь и есть профессор. Она его поддерживает и помогает подняться по ступенькам. Прямо сестра-сиделка!
Они исчезают внутри хибары, но мой палец мне подсказывает, что она скоро появится снова, потому что сидела за рулем и оставила мотор включенным.
Точно, вот и она. Красавица с легкостью газели сбегает по лестнице, отчего ее грудь так и танцует. На ней расстегнутое серо-зеленое пальто, а под ним черная юбка и желтый свитер, великолепно обтягивающий ее литавры. Какие сиси, скажу я вам! Ввоз из-за рубежа рабочей силы имеет и приятные стороны.
Она прыгает в свою коробчонку и пулей срывается с места. Неприятность в том, что ее тачка повернута в противоположную сторону по отношению к моей, и, прежде чем мчаться за нею, мне приходится выполнить разворот в лучшем стиле. Доехав до конца улицы, я спрашиваю себя, увижу ли ее. Все отлично. Она остановилась на красный свет на перекрестке. Я торможу сзади, и с места мы трогаемся одновременно. Она сворачивает в сторону леса.
Плохое начало. В эти часы в Булонском лесу движение почти на нуле. Я рискую, что она меня засечет, чего хочу избежать любой ценой. К счастью для меня, этот уголок Парижа мне хорошо знаком, потому что в свободное время я снимаю тут телок.
Чтобы не очень мелькать, я еду по одной из боковых аллей, что позволяет мне оказаться впереди нее. Лучший способ следить за кем-нибудь – это ехать впереди. Кажется парадоксальным, но теория проверена практикой:
Мы выезжаем из леса на авеню Фош и направляемся к площади Этуаль. Хелена описывает полукруг у Триумфальной арки и сворачивает на авеню Ваграм. У перекрестка с авеню Терн она останавливает свой «ДС» и заходит в большой ресторан. Я следую за ней. Вход с тамбуром. В тот момент, когда я вхожу в тамбур, эта стервоза дверь блокируется, потому что кое-кто внутри сунул свою ногу куда не надо. Этот кое-кто – молодой парень с вьющимися волосами, одетый в коричневое пальто, из-под которого выглядывает желтый шарф. У него очень глубоко посаженные глаза, делающие его похожим на слепого. Он пялится на меня и усмехается.
Глава 4
Если у кого возникало непреодолимое желание испортить портрет своему современнику, так это у меня в тот момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12