Она перестала чувствовать неловкость. Гость был пожилой, но очень импозантный: вьющиеся темные волосы и голубые глаза. Может быть, когда она станет старше, ей встретится кто-нибудь похожий?
– А как вы узнали, – спросил незнакомец, – что ваш отец ждет именно меня?
– Кого же еще? Папа засекретился, кого-то ждет, и тут появляетесь вы – не через парадную дверь, как нормальный человек, а через забор и через окно, – тут Аркадия ввернула любимую мысль. – Мужчины такие глупые!
– Нельзя быть такой самоуверенной, малышка, то есть, мисс. Вы можете ошибаться. Что, если ваш отец ждет не меня, а кого-то другого?
– Вряд ли. Я недаром не приглашала вас, пока вы не бросили свой портфель.
– Что я бросил?
– Портфель, молодой человек. Я не слепая. Вы не уронили его, а именно бросили, да еще и примерились, чтобы он упал, куда надо. Вы бросили портфель под кусты, чтобы никто не видел. Поскольку вы пытались войти через окно, а не через парадную дверь, вы боялись входить в незнакомый дом без разведки. Вам попалась я, и вы, вместо того, чтобы позаботиться о себе, позаботились прежде всего о портфеле, что позволяет заключить, что содержимое портфеля, каково бы оно ни было, для вас важнее собственной безопасности, а это значит, что если вы здесь, а портфель там, и мы знаем, что портфель там, то вы достаточно беспомощны.
Аркадия остановилась, чтобы набрать воздуху для новой тирады, и гость, воспользовавшись паузой, заметил:
– Тем не менее я в состоянии придушить вас, выпрыгнуть из окна, взять портфель и уйти.
– Молодой человек, у меня под кроватью лежит бейсбольная бита, мне нетрудно ее достать, и я сильнее, чем обычно бывают девушки в моем возрасте.
Беседа зашла в тупик. Наконец «молодой человек» с натужной вежливостью заговорил:
– Мы почти подружились, но до сих пор не познакомились. Позвольте представиться. Я Пеллеас Антор. Как вас зовут?
– Меня зовут Аркади Дарелл. Рада с вами познакомиться.
– Аркади, деточка, будь добра, позови папу.
Аркадия заартачилась.
– Я не деточка. Когда человека просят об услуге, ему обычно не грубят.
Пеллеас Антор вздохнул.
– Хорошо. Милая, добрая старушка, вы меня премного обяжете, если соблаговолите позвать вашего отца.
– Это уже лучше, хотя не то, чего я добиваюсь. Я позову отца, но с вас глаз не спущу, – она несколько раз топнула ногой.
Послышались торопливые шаги, и дверь резко распахнулась.
– Аркадия! – возмущенно начал доктор Дарелл и не договорил. – Кто вы, сэр?
Пеллеас с явным облегчением поднялся на ноги.
– Доктор Торан Дарелл? Я Пеллеас Антор. Вы получили мое письмо? Ваша дочь говорит, что получили.
– Моя дочь говорит, что получил? – доктор грозно глянул на дочь, которая встретила его взгляд лучезарной улыбкой чистейшей невинности.
Доктор Дарелл сдался и обратился к гостю:
– Я вас жду. Прошу вас, пройдемте.
Тут внимание доктора на чем-то остановилось. Аркадия перехватила его взгляд и бросилась к транскриптору, но отец стоял прямо над ним.
– Он все время работал? – ехидно спросил доктор.
– Папа! – воскликнула Аркадия. – Неприлично читать записи чужих мыслей и бесед!
– А «беседовать» в спальне вечером с незнакомым мужчиной прилично? Я твой отец, Аркадия, и должен оградить тебя от порока!
– Папа! Ничего подобного не было!
– Еще как было, доктор Дарелл, – вдруг засмеялся Пеллеас. – Молодая леди обвиняла меня во всех грехах. Я осмелюсь настаивать, чтобы вы это прочитали, только вымарайте мое имя.
Аркадия с трудом сдерживала слезы. Ну вот, родной отец ей не верит! Проклятый транскриптор! И этот дурак, который влез в окно, вместо того чтобы позвонить в дверь! А теперь отец будет говорить длинную, проникновенную речь о том, что должна и чего не должна делать молодая девушка.
– Аркадия, – проникновенно начал отец, – мне кажется, более того, я уверен, что молодая девушка…
Так и знала. Так и знала.
– …не должна так непочтительно разговаривать со старшими.
– А старшие не должны заглядывать в окна. Жилище молодой девушки неприкосновенно! Уходите, мне нужно закончить сочинение.
– Не тебе судить о праве других заглядывать в твои окна. Ты не должна была впускать этого человека. Тебе следовало сразу же позвать меня, особенно, если ты знала, что я его жду.
– Зря ты с ним связываешься, – парировала Аркадия. – Он завалит все дело, если будет и дальше лазать в окна, а не стучать в двери, как положено нормальному человеку.
– Аркадия, не вмешивайся в дела, в которых не разбираешься!
– Почему не разбираюсь? Вы ищете Второй Фонд!
В наступившей тишине даже Аркадия почувствовала себя неловко.
– Кто тебе это сказал? – осторожно спросил доктор Дарелл.
– Никто. Вы напустили на себя такой таинственный вид, что я сама все поняла. Не бойтесь, никому не скажу.
– Мистер Антор, – сказал доктор Дарелл, – я должен перед вами извиниться.
– О, ничего страшного, – последовал неискренний ответ. – Не ваша вина, если она продалась силам тьмы. Позвольте задать вашей дочери вопрос. Мисс Аркадия!
– Что вам нужно?
– Почему вы считаете, что глупо лезть в окно, если можно войти в дверь?
– Потому что глупо привлекать к себе внимание, если хочешь спрятаться. Если у меня есть тайна, я не заклеиваю пластырем рот, чтобы все видели, что я боюсь что-то выболтать. Я говорю столько же, сколько обычно, но о другом. Вы читали высказывания Сэлвора Хардина? Это наш первый мэр.
– Да, я знаю.
– Так вот, он говорил, что нужно лгать, не стыдясь своей лжи, если хочешь, чтобы тебе поверили. Еще он говорил, что нужно говорить не правду, а ложь, похожую на правду, и тогда тебе поверят. А если вы лезете в окно, значит, вы стыдитесь своей лжи, и она не похожа на правду.
– Что бы вы сделали на моем месте?
– Если бы у меня было к папе секретное дело, я познакомилась бы с ним открыто и несколько раз пришла бы к нему обсудить вполне законные дела. А потом, когда все привыкли бы видеть нас вместе, я заговорила бы о секретном деле, и никто не стал бы интересоваться, о чем мы секретничаем.
Антор удивленно взглянул на девочку, потом перевел глаза на доктора Дарелла.
– Пойдемте. У вас в саду остался мой портфель. Погодите! Последний вопрос. Аркадия, у тебя под кроватью взаправду лежит бейсбольная бита?
– Нет, понарошку.
– Хм. Надо проверить!
В дверях доктор Дарелл остановился.
– Аркадия, говоря о Плане Селдона, не намекай на бабушкины подвиги. Обойди эту тему.
По лестнице доктор Дарелл и Пеллеас Антор спускались молча. В саду гость сдавленным голосом спросил:
– Доктор, если не возражаете, сколько ей лет?
– Позавчера исполнилось четырнадцать.
– Четырнадцать? О, Галактика! Слушайте, она не говорила, что собирается замуж?
– Мне не говорила.
– Так вот, если скажет, застрелите его. Я хочу сказать, того беднягу, за которого она собирается замуж, – гость посмотрел доктору в глаза. – Я серьезно. Застрелите, чтоб не мучился. Вы представляете, во что она превратится, когда ей стукнет двадцать? Я не хотел вас обидеть…
– Я не обижаюсь. Я понимаю…
…А наверху объект их любовного обсуждения, усевшись перед транскриптором и глядя на него с отвращением, противным голосом произнес:
– «Будущеепланаселдона».
Транскриптор невозмутимо вывел на чистом листе бумаги элегантные заглавные буквы: «БУДУЩЕЕ ПЛАНА СЕЛДОНА».

8. План Селдона

Математика Психоистории – синтез исчисления N переменных и N-мерной геометрии; то, что Селдон называл алгеброй человечества…
Галактическая Энциклопедия.


Перед вами комната. Где она находится – неважно. Главное то, что в ней находится Второй Фонд.
Эта комната в течение нескольких столетий была обителью чистой науки, но в ней не было ни одного из тех приспособлений, которые за последние тысячи лет человечество привыкло ассоциировать с наукой. Наука, обитавшая в этой комнате, оперировала лишь математическими понятиями, она занималась логическими выводами, как наука доисторических людей, заселявших единственную, теперь неизвестную, планету Галактики.
В комнате находился предмет, Главный Излучатель, содержащий в себе полный план Селдона.
В комнате был человек – Первый Спикер. Он был двадцатым в династии главных хранителей Плана, а его титул означал, что на собраниях вождей Второго Фонда он должен говорить первым.
Его предшественник победил Мула, но отзвуки той великой битвы все еще сбивают человечество с пути, проложенного Селдоном. Вот уже двадцать пять лет Первый Спикер и его администрация стараются вывести Галактику – упрямых и строптивых людей – на этот путь. Это титанический труд!
Первый Спикер обернулся на скрип открывшейся двери. На пороге стоял молодой человек, которому Первый Спикер сквозь размышления о судьбах человечества посылал волны приветливого ожидания, – ученик, один из тех, кто в будущем может занять его место.
Молодой человек нерешительно топтался на пороге, и Первому Спикеру пришлось подойти к нему, обнять за плечи и увлечь за собой в комнату.
Ученик робко улыбнулся. Первый Спикер сказал:
– Первым делом я расскажу вам, зачем звал вас.
Они смотрели друг на друга через стол. Человек, не являющийся психологом Второго Фонда, не мог бы понять, что между ними происходит разговор.
Первоначально речь была приспособлением, с помощью которого Человек в грубом приближении передавал свои мысли и эмоции. Избрав произвольные звуки и сочетания звуков для обозначения определенных настроений, Человек выработал способ общения – грубый, неуклюжий, постепенно погубивший гибкость человеческого сознания и обеднивший палитру чувств.
Все страдания людей и беды человечества происходят оттого, что люди (за исключением Хари Селдона и немногих его соратников и последователей) не понимают людей. Человек живет в душном плотном тумане, в котором не видит никого, кроме себя самого. Иногда до него доносятся сигналы, подаваемые другим человеком из такого же кокона. Люди, шагните навстречу друг другу! Но они не знают друг друга, не понимают друг друга, не решаются верить друг другу, с рождения угнетены и напуганы одиночеством – и потому боятся и ненавидят друг друга.
Тысячелетиями ноги человека увязали в грязи, приковывая к земле его разум и душу, которые достойны парить среди звезд.
Инстинктивно человек искал способ освободиться от пут речи. Семантика, символьная логика, психоанализ явились попытками усовершенствовать речь или обойтись без нее.
Вершиной развития науки об интеллекте стала психоистория, или математизированная социопсихология. Математика позволила проникнуть в тайны нейрофизиологии, на атомном уровне рассчитать электрохимические процессы, в которых состоит деятельность нервной системы. Без этого не могло быть и речи о психологии, как о науке.
Добытые психологией знания о человеке были перенесены на человечество. Математика завоевала социологию.
Группы людей: миллиарды, заселяющие планеты, триллионы, занимающие сектора, квадриллионы, которыми исчисляется население Галактики, – стали не просто группами людей, а огромными историческими силами, действие которых можно рассчитать по формулам статистики. Для Хари Селдона будущее стало ясным и неизбежным, и он составил свой План.
Те же обстоятельства, которые привели Селдона к созданию исторического Плана, сейчас освободили Первого Спикера и Ученика от необходимости изъясняться словами.
Первый Спикер без слов знал, что происходит в сознании Ученика, ощущал малейшие токи, протекавшие в его мозгу. Однако, чутье Первого Спикера не было инстинктивным, как у мутанта Мула; оно было развито годами упражнений и опиралось на научные знания.
Поскольку и автор, и читатель принадлежат к обществу, где основным средством общения все же является речь, автору придется излагать беседу психологов в переводе, жертвуя какими-то оттенками смысла.
Мы остановились на том, что Первый Спикер сказал:
– Первым делом я расскажу вам, зачем звал вас.
Читатель может представить, как протекала дальнейшая беседа, если мы признаемся, что ничего подобного Первый Спикер не говорил. Он просто улыбнулся и поднял указательный палец.
Первый Спикер «сказал»:
– Всю жизнь вы занимаетесь наукой об интеллекте. Вы взяли от учителей все, что они могли дать. Пришла пора вам и некоторым другим попробовать себя в качестве Спикера.
Ученик просигналил волнение.
– Не притворяйтесь, что боялись, что вам недостает квалификации, а теперь радуетесь, что ваши надежды оправдались, и вас признали. Опасения и надежды суть слабости. Вы были уверены, что вас признают, но боялись это показать, не желая выглядеть самоуверенным, то есть непригодным. Пустое! Человек, не признающий себя умным, безнадежно глуп. Не этому ли вас учили, готовя к получению квалификации, которую вы, без сомнения, получите?
Ученик просигналил облегчение.
– Так-то лучше. Теперь, когда вы перестали отгораживаться от меня, вы способны мыслить и делать выводы. Помните, настоящий психолог не отгораживает свое сознание от мира барьером, который для хорошего зонда не барьер. Мастер должен воспитать в себе второе я, идеальное и невинное, которому нечего скрывать от окружающих. Смотрите, мое сознание открыто перед вами. Откройте же свое.
Спикером быть нелегко. Нелегко быть даже Психоисториком, а далеко не всякий психоисторик может стать Спикером. Дело в том, что Спикеру недостаточно владеть математикой Плана Селдона; он должен верить в успех Плана, жить во имя его осуществления. Более того, Спикер должен воспринимать План, как живое существо, любить и лелеять его.
Первый Спикер указал на черный блестящий куб, стоявший на столе:
– Вы знаете, что это?
– Не знаю, Спикер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26