— Если ты трезвая и не в ломке, почему не спишь?
— Спросить хотела. Мой отец, он…
Мама тут же меня перебивает — реакция на кодовое слово «отец» — и с монотонностью магнитофонной записи выдает бесстрастно:
— Был разведчиком, погиб при исполнении, награжден посмертно. Тебе тогда было три года, ты ничего не помнишь.
— Это я уже слышала. Есть что-нибудь новенькое?
Она удивилась, открыла глаза и нащупала мою руку.
— В каком смысле — новенькое?
— Например… — я сажусь к ней на краешек дивана, — какое у него было задание и как он умер.
— С чего вдруг такой интерес? — прищурилась мама и провела рукой по остаткам волос на моей голове.
— Сегодня что-то изменилось в мире. Я подумала…
— Ты раньше никогда не интересовалась подробностями.
— Я была уверена, что это такая отмазка. Летчик, разведчик… В доме всего одна фотография подозрительного мужчины во фраке. Никаких семейных снимков, никаких документов о нем. А тут вдруг я подумала, что это может быть правдой.
— Конечно, правда! — с непогрешимой честностью в глазах возмутилась мама. — Он выполнил задание, но был убит из-за контрабанды. Его контора решила дело потихоньку прикрыть и наградить отца посмертно.
Я вздохнула и прилегла к ней. Мама укрыла меня одеялом.
— Наркотики? — спросила я, зевая.
— Что? — вздрогнула она.
— Контрабанда наркотиков?
— Ничего подобного. Он выкопал в тропиках Юго-Восточной Азии какую-то лиану… Нет, подожди, не лиану, а орхидею. Редкую орхидею, внесенную в Красную книгу. И пытался вывезти ее в Англию. Его убили в гостинице аэропорта и украли колбу с цветком. Больше ничего не пропало, представляешь, все шпионские микропленки на месте, а человек погиб из-за цветка. Говорят, это был последний экземпляр, больше такого никто не встречал.
— Красиво, — киваю я. — Я что-то подобное читала. Покупаешь женские романы?
— Могу точно сказать! — взволновалась Мамавера. — Ее название переводилось как «красная вагина».
— Мама!..
— Это правда. Можешь посмотреть в справочнике.
Мне стало зябко. Не то чтобы моя Примавэра никогда не сочиняла, но она никогда раньше не ссылалась на достоверные факты. Факту существования орхидеи с таким названием, конечно, легко найти подтверждение, я нисколько не сомневаюсь. Просто раньше, когда Примавэра использовала… скажем так, некоторые условности и приближения к реальности, она любой ценой избегала фактов. «Не помню, забыла, это сложно подтвердить» и тому подобное.
Я задумалась.
— Он что, на своих шпионских заданиях искал редкие виды орхидей и потом нелегально их вывозил?
— Понятия не имею. Мне намекнули в его ведомстве, что он имел пристрастие к подобного рода времяпрепровождению. Он… как бы это объяснить, любил пускать пыль в глаза. Особенно женщинам.
— Тебе дарил?
— Никогда. Орхидея — это почти животное. Некоторые виды питаются насекомыми. Ты знаешь, как я отношусь к животным в доме. А вот тебе собирался ее подарить.
— Не думаю, что в три года я могла попросить в подарок орхидею «красная вагина», — осторожно заметила я.
— И тем не менее именно ты попросила, чтобы папа привез тебе аленький цветочек. Мы с тобой как раз читали тогда эту книжку. Папа спросил, что тебе привезти из командировки.
Я задержала дыхание.
— Эта орхидея… она что — алая?
— Не совсем. Концы трех ее вывернутых лепестков розовые, а внутренность темно-красная. Пестик укороченный и толстый как раз в верхней части цветка, похож на…
— Не надо, — перебила я. — Меня тошнит от всего этого.
— Странно для шестнадцатилетней девочки, — заметила Мамавера. — Не далее как позавчера я обнаружила в твоей комнате журнал…
— Сейчас приду, — я вскакиваю и несусь в ванную.
Подумать только — меня натурально вырвало! По-моему… ну да, первый раз в жизни. Если, конечно, не считать, что первые три года существования я не помню.
— Что ты пила ночью? — спросила мама, когда я вернулась.
— Сок. Знаешь, что такое «аленький цветочек»?
Мама задумалась, потом кивнула:
— Теперь я представляю его только орхидеей. А ты?
— Это мак.
— Мак? — мама удивилась так сильно, что растянула рот в улыбке. Она всегда при сильном удивлении так делает.
Я вдруг подумала, что тоже иногда замечаю за собой странное подергивание лица при сильном удивлении или волнении. Сейчас, например, кусаю нижнюю губу. Волнуюсь из-за странной тошноты? Поверила в легенду о смерти отца? Киваю удивленной маме:
— Да, тот самый мак, из которого изготавливают наркотики. В сказке мужик стащил для своей дочери редкий цветок с плантации. Естественно, владелец плантации за такое потребовал себе дочку мужика или его жизнь. С наркомафией, как ты знаешь, дела плохи. Дочка решила пожертвовать собой ради отца, отправилась на плантацию и уже через несколько минут пребывания там увидела сады райские и чудище безобразное, еще скатерть-самобранку и все такое. Музыка ниоткуда, эйфория… Я пойду спать.
— Подожди, Лилит. Ты меня разбудила, чтобы спросить об отце?
Она редко меня так называет. Полным именем.
— Нет, конечно. Нужен он мне! Хотела попросить не будить меня с утра. Давай завтра ради разнообразия обойдемся без твоего показательного шоу с моим вытаскиванием из кровати, совместным походом в ванную, подгоревшими гренками и все такое. Расслабься. Ты нормальная мама.
— Неужели? — взвилась Примавэра.
— Ладно. Ты больше, чем нормальная. Не пьешь запойно и мужиков не водишь домой. — Заметив, что небольшой столбняк от моего последнего заявления грозит вылиться в истерику с упреками и обидами, я поспешно перешла к деловой части заявления: — В школу пойду к третьему уроку на контрольную по химии. Встану сама, так что спокойно поспи.
И осторожно прикрыла за собой дверь.
* * *
А что? Нормально встала. Под звуки тамтамов. Африканские племена так передают свои сообщения на дальние расстояния. Будильник я себе ставлю на компьютере. В доме нет нормальных часов. Вообще. Старые настенные с загробным боем — не в счет. Я их редко завожу. Так что при необходимости двое бодрых и в меру высохших африканцев бьют мне в тамтамы с экрана ноутбука и еще скалятся породистыми зубами — вставай, Текила!
Я выпила крепкий чай, съела пару ломтиков сыра и три сухофрукта. Финики это были. Вполне прилично оделась, залезла на антресоли в коридоре и из своей секретной коробки из-под обуви достала парик. Минут пять цепляла его на голову. Получилось совсем неплохо. Как будто я остригла до плеч свои желтые волосы и выровняла их легкую волнистость. Стильно и скромненько — то, что нужно для химички.
Опоздала минуты на две. Как раз успела открыть дверь химичке у кабинета.
— Лилит у нас сегодня с челкой! — заявила с порога учительница. — И с новой стрижкой. А некоторые перед ответственной контрольной боятся даже голову помыть. Лилит сядет сегодня на первую парту и, учитывая ее отвращение к моему предмету, отдаст свой мобильный.
Я с облегчением выдохнула: сегодня варианты контрольной были написаны на доске, а не индивидуально для каждого на листках. Мое постоянное место на последней парте меня бы здорово подвело. А попроситься в такой ситуации самой сесть поближе к доске значило вызвать сильнейшее подозрение и неусыпный контроль.
Под сочувственный гул одноклассников я села за пустую парту и сидела, сидела, сидела с вытянутой рукой, пока химичка, хмыкнув, не подошла и не забрала из этой руки мобильник. Класс потихоньку затих. Я посмотрела на доску с заданием. Глубоко вздохнула и выпрямилась, расправив плечи. На всякий случай еще поправила пуговку на блузке.
— Вижу, — сказал мне в ухо Байрон. — Срисовал. Готовь ручку.
Я подвинула к себе листок бумаги и посмотрела на задумчиво уставившуюся на меня химичку. Конечно, ей не давал покоя «феномен Лилит», которая пишет контрольные и сдает письменные тесты на «отлично», а при устном опросе больше тройки с минусом не имеет. Я подкинула ей идею на тему боязни личного общения с преподавателем и нарвалась на регулярные насмешки по этому поводу. Придется сегодня для убедительности сделать несколько ошибок и не успеть все решить, а то в следующий раз чего доброго она меня обыщет.
— А что у нас в пакете? — химичка подошла ко мне и подняла с пола пакет. Ни секунды не сомневаясь, полезла в него и достала кожаную куртку. Встряхнула.
— Это моя! — встала Мерилин. — Я давала куртку Текиле на вчерашний вечер.
— Твоя — значит, и валяться должна у твоей парты, — злорадно посмотрела на меня химичка.
— Вы только что нарушили права свободного гражданина демократической страны. Досмотр чужих вещей без санкции, — говорю я, изображая досаду.
— Чудненько! — заметила на это химичка, бросила пакет к ногам Мерилин и на некоторое время потеряла ко мне интерес.
Я добросовестно записывала все, что надиктовывал Байрон, иногда в задумчивости щелкая два раза ручкой. Знак, что последнее нужно повторить. Из семи заданий пропустила два. Легкое последнее (якобы не успела) и одно из трудных. Химичка подходила изучать мою писанину три раза. Я, как могла, делала ошибки, потом нервно зачеркивала и вообще страдала вовсю. За пять минут до конца урока дверь открылась. В проеме какой-то мужчина поманил к себе учительницу, она подошла и с первыми его словами посмотрела на меня. Интересно.
— Лилит, — сказала химичка, — тебя вызывают к директору. Положи контрольную на стол.
Весь класс уставился на меня в ожидании. Уходя, я забрала телефон, пожала плечами и изобразила на лице полное недоумение. В коридоре ждали двое. Любитель белой кошки и неряха с перхотью на темном сукне пиджака. Мы спустились на первый этаж и пришли в кабинет директора. Директор вскочил при нашем появлении и даже подставил мне стул — ткнул его под коленки с таким рвением, что ноги подогнулись.
Все уселись и сидели молча, пока директор на мой вопрошающий взгляд не объяснил:
— Ждем Веру Андреевну. Твою маму. Без нее я не могу тебя отпустить с этими людьми.
Мамавера пришла минут через десять. Застыла у порога, в полной оторопи разглядывая мою голову. Гости даже забеспокоились и поинтересовались, ее ли дочь в кабинете. Мама кивнула и уже с отрешенным лицом предъявила свои документы, двое мужчин в пиджаках — свои, директор нервно требовал расписку об изъятии ученика из учебного процесса, потом сдался, посмотрел на меня и укоризненно покачал головой:
— Ну что ты еще натворила?!
В легковушке Мамавера села рядом с водителем, а я на заднее сиденье между двумя мужчинами. Ехали недолго. И вот мы вчетвером уже в небольшом кабинете с видом из окна на кирпичную стену. Один из мужчин открыл принесенный ноутбук.
— Начнем? — весело предложил другой и нажал кнопочку под столом.
Вошли две молодые девушки.
— Наружный осмотр несовершеннолетней Лилит Бондарь будет произведен в присутствии матери. Не волнуйтесь, — обратился он к вскочившей после его слов маме, — раздеваться девочка не будет. Осмотр сканером на чиповые устройства.
Одна девушка достала небольшой приборчик с антенной, а другая присела передо мной и изобразила добрейшую улыбку. Начали они с туфель. Потом я встала, раздался писк прибора.
— Где? — спросила улыбчивая девушка, держа сканер у меня перед грудью.
Я показала на вторую сверху пуговицу, потом на правое ухо. Девушка осторожно вытащила камеру, а микрофон я достала сама и спросила:
— Как вы узнали?
Неряха довольно улыбнулся и кивнул на стену.
— Твой дружок в соседней комнате.
Девушки вышли. Мамавера обошла стол и наклонилась над трофеями, осмотрела их, не прикасаясь, и простонала:
— Нет! Только не это.
Мне стало жутко интересно. Не всякий обычный человек, даже работающий в крупной строительной компании, где кража информации дело обычное, может понять, что лежит на столе. Моя мама с первого взгляда поняла — что .
— Но это же!.. — она посмотрела на меня растерянно. В этот момент чувство долга боролось в ней с родительским инстинктом.
Инстинкт победил, она решила не вредить дочери, выдавая свое знание предмета, и продолжила:
— Это же, наверное, стоит больших денег! Это плеер такой?
Мужчины оценили ее отчаяние и снисходительно пояснили:
— Нет, это видеокамера и приемник средней дальности действия, новейшая разработка, Сэ-Шэ-А, как говорится.
— Подождите, минуточку, — теперь мама сопоставила наличие этих предметов у меня в школе и совершенно искренне попыталась найти объяснение. — Зачем это?..
Неряха все оперативно разъяснил:
— Ваша дочь и ее дружок, студент второго курса Политехнического Байрон Феоклистов, таким образом решали контрольную по химии. Лилит в классе, так сказать, а студент на улице в автомобиле с портативным компьютером новейшей модели. Я лично такую модель в Москве в продаже еще не встречал.
Мама посмотрела ему в лицо, потом в лицо любителю кошек и растянула рот в кривой улыбке.
— Вы привезли сюда мою дочь, потому что она списывала… — тут Мамавера замешкалась, подбирая правильное определение. Подобрала: — Нечестным образом путем обмана писала контрольную по химии? Да сейчас ученики пользуются для этого своими мобильниками! Сплошь и рядом!
— Вот мы и подумали, зачем девочке такая навороченная система? А главное, — неряха многозначительно уставил указательный палец на трофеи, — такая дорогая и практически недоступная обычным людям?
— Как вы нас поймали? — спросила я. — Вы что, прочесываете с антенной территории вокруг школ? Операция «антитеррор»?
Агенты федеральной службы безопасности (именно это и было указано в их удостоверениях) посмотрели друг на друга и посетовали:
— Мечтать не вредно, — заметил один.
— Да, у ребенка явно завышенные требования к системе безопасности страны, — поддержал его другой.
— А действительно, как? — включилась и Мамавера.
— Да все просто. Мы ведем вашу дочь и ее друга с ночи. Эти милые молодые люди сорвали нам крупнейшую операцию. Годовая разработка пошла псу под хвост.
Мамавера слегка побледнела. Над верхней губой выступили капельки пота. Я взяла ее за руку.
— Не нервничай. Все в порядке. Поверь мне, все нормально.
1 2 3 4