Мальчика, в которого
не удалось вколотить понятия о дисциплине и который не подошел на роль
пажа для де Пуактьера, И, что самое главное, этот человек помогал повесить
отца и мать Саймона за браконьерство на лесной полянке пятнадцать лет
назад.
Теперь, далеко перевалив за средний возраст, Мэтью больше не скакал
за своим лордом по зарослям, не гонялся за лесными жителями. Глаза его не
утратили остроты, но окостенение суставов плеч заставило его заниматься в
основном административными обязанностями внутри замка.
- Эй, вы там! Достаточно. Вы уже и так истратили почти месячный
водяной рацион. Выходите, посмотрим, что скрывалось под грязью. Быстро!
Выключаю воду.
Горячие потоки превратились в тонкую струйку, но пар все еще висел в
воздухе. Самсон дернул к себе голого Богарта и что-то шепнул ему на ухо.
Богги кивнул, внезапно рухнул на пол и застонал.
- Сержант! Мой приятель Зебадия наступил на мыло и подвернул ногу.
Дайте руку.
Мэтью осторожно прошел через душевую, шлепая сапогами по лужам на
кафеле.
- Кровь господня, волосатая задница, что за недотепа! Он стоять на
ногах не умеет, а собирается быть сержантом телохранителем. Давай руку,
обними меня за плечи, да осторожно, черт возьми!! Ну, пошли. Между прочим,
не думайте, что вас уже зачислили. Окончательное решение будет принимать
милорд сенешаль, а его не так-то просто убедить в своих достоинствах.
Задохнувшись под весом Богарта, сержант, оскальзываясь, вывел того из
душевой и мягко положил на сосновую скамью в предбаннике, где они скинули
свои провонявшие одеяния - вернее, то, что от них осталось.
Положив ладони на бедра, Мэтью выпрямился, со стоном развел плечи и
откинул голову назад. Тут-то Саймон и ударил его. Удар был жестоким,
предназначался для того, чтобы причинить человеку страшную боль, полностью
вывести его из строя, но не убивать. Он был нанесен жестким ребром правой
ладони в мягкое подбрюшье, не защищенное броней в безопасных условиях
замка.
Здоровяк задохнулся, схватился руками за пах и сложился вдвое. Он
изверг из себя все, что съел на ужин, забрызгав весь пол, и упал на
колени, постанывая и бормоча что-то себе под нос.
Саймон подошел к нему, осторожно обогнув рвоту, схватил его за волосы
и откинул назад голову сержанта. Перед ним оказалось старческое лицо,
искаженное яростью и болью. Мэтью не видел перед собой ничего, кроме
расплывчатого лица, смотревшего на него сверху вниз. Старик выдавил из
себя "За что?", и Саймон почувствовал, что вся его многолетняя ненависть к
этому человеку улетучилась. Но он зашел слишком далеко, а ставки были
слишком высоки, чтобы позволить жалости овладеть собой.
Богарт открыл краны во всю мочь. Перегретая вода свистела и бурлила в
трубах, и даже предбанник начал наполняться паром.
- Богги! Выключи.
- Но ты же сказал...
- Выключи, черт побери!
- Я думал, ты хотел сварить его... представить дело так, будто
произошел несчастный случай и он ошпарился насмерть, когда упал.
- Хотел, но теперь не хочу. Возьми швабру и подотри здесь.
Постепенно проблески сознания стали вновь появляться в глазах старого
Мэтью, и он пригляделся к Саймону, пытаясь отыскать ключ к происходящему.
Молодой человек присел над ним на корточки и взял его голову в руки.
- Повешение. Много лет назад. И мальчишка, который не плакал.
Помнишь, старик?
Рот приоткрылся, раздался шепот.
- Саймон. Саймон Рэк. Ты вернулся, чтобы убить меня. Чертовски
издалека, и только для того, чтобы убить меня. - На лице его отразилась
гордость.
- Да, Мэтью. Только, чтобы убить тебя. Ты учил меня слишком хорошо.
Слишком хорошо, Мэтью. Ты говорил, не оставляй врага в живых. Потому что
настанет день, когда этот враг припомнит тебе прошлое и обрежет будущее.
Помнишь?
Седая голова качнулась.
- Я дам тебе время, чтобы прийти к согласию с Создателем, такой
старой собаке, как ты, это ох как не помешает. Боюсь только, для этого
тебе потребуется больше дней, чем у меня есть минут. Так что придется
сейчас.
- Быстро? - голос был таким слабым, что Саймону пришлось наклонился.
И когда он приложил ухо к губам Мэтью, сержант предпринял последнюю
попытку. Руки его потянулись к глазам Саймона, вцепились ему в лицо. Но на
его руках все еще были толстые боевые рукавицы, и он не смог вцепиться как
следует. Саймон достаточно легко отбил нападение и крепко ухватил его
обеими руками за подбородок.
- Да, хитрый старый ублюдок, быстро.
Улыбка тронула губы Мэтью, хотя он и понимал, что время его вышло, но
по нему этого не было видно. Тогда Саймон изо всех сил стукнул его
затылком о каменный пол. Пышная грива волос не защитила от такого
зверского удара, и череп треснул с тем звуком, с каким спелое яблоко
падает на камень. Тело того, кого Саймон так долго ненавидел, обмякло, и
перед ним лежал уже труп.
Богарт посмотрел на него.
- Старый чертяка был настоящим игроком. А? Но почему ты не заставил
его заплатить сполна за все преступления?
- Он всего лишь выполнял приказы своего командира, де Пуактьера. И,
Богги посмотри на него - ведь он уже старик. Он теперь гораздо старше, чем
был мой отец тогда. Должно быть, верно говорят, ненависть - такое блюдо,
которое лучше всего есть холодным. Боюсь, за годы ожидания мое блюдо
остыло слишком сильно. Мальчишкой, когда я укладывался спать на соломенную
подстилку вон в той Башне Источника, я представлял себе, как убью каждого
из того отряда. Теперь они все мертвы, или жизнь их разбросала по свету.
Саймон погиб два дня назад. Сейчас Мэтью. Остались только двое главарей. Я
постарался, чтобы старик ушел легко. Теперь давай приберем здесь и позовем
на помощь. Старика подвело сердце. Он схватился за грудь и упал. Мы ничем
не могли ему помочь.
Беседа с де Пуактьером вовсе не из разряда приятных. Он подозревал и
до гибели Мэтью, и теперь относился к ним с двойным подозрением. К счастью
для них, Мескарл решил сам присутствовать при расследовании и склонялся к
тому, чтобы поверить им. Главным противником барона была скука, и любое
новое лицо или новая забава входили ему в фавор. На некоторое время.
Так что они покинули покои Пуактьера с виду ничем не запятнанными. В
замке хорошо знали, что здоровье Мескарл оставляло желать лучшего. Боли,
которые искалечили его плечи, видимо, перешли на грудь.
Единственный неприятный момент пришелся на самый конец. Де Пуактьер
расхаживал по пышному ковру, решая, что делать. Наконец он сурово и
холодно предупредил их, что произойдет, если когда-нибудь, в чем-нибудь
они выбьются из строя. Или если они будут замешаны еще в одной
таинственной гибели. Им было велено тут же приступить к несению службы.
Лорд остановился прямо перед Саймоном и заглянул ему в глаза.
- А это означает тяжелую работу. Понимаешь? Строгую дисциплину. То,
что вам пришлось пережить в марсианской колонии - мелочи по сравнению с
тем, что будет здесь. Вот так-то, мастер Симеон. - Он ткнул в грудь
Саймона толстым указательным пальцем. - И следи за выражением своего лица!
А то даже благосклонность барона не спасет тебя от порки. Не забывай, он -
человек жестокий, его забавляют страдания других. Сейчас вы для него -
что-то новенькое. Люди, которые выжили там, где не смог выжить никто. Но
он непостоянен. Вы будете интересны ему лишь несколько дней, ну, неделю -
не больше. Потом вы будете сами доказывать свою ценность. Как и все мы.
Саймон и Богарт щелкнули пятками своих новых сапог - они теперь были
одеты щегольски, их новые кожаные портупеи поскрипывали.
- Капрал Симеон! Вы раньше на Сол Три не бывали? Нет? Ваше лицо мне
кого-то напоминает. Ваша матушка не из этих мест? Не важно. Вы, оба, -
хотите несколько лет оставаться сержантом? Будьте особенно внимательны на
сегодняшнем банкете. Сюда съедется много важных лордов со всего мира.
Наверное, замок "Фалькон" и не видывал такого собрания. Будьте настороже.
В таких случаях предательство чаще всего ходит бок о бок с фальшивым
дружелюбием. Отправляйтесь в казарму, мистер Грейв и мистер Феттер.
Этой ночью капралу Симеону Грейву и капралу Зебадии Феттеру
совещаться особой нужды не было. Их подхватила волна событий, они
оказались рабами обстоятельств, и оставалось только ждать, куда их
вынесет. Несколько затруднений было преодолено. Толстяк Саймон погиб, за
ним последовал Мэтью. Они пробрались в замок. Плохо то, что за ними все
время следили, же Пуактьер относился к ним с сильным подозрением и,
похоже, они никоим образом не могли вступить в контакт с Моркином,
главарем партизан.
Но, по крайней мере, они были живы.
На следующий вечер огромный банкетный зал замка "Фалькон" был
переполнен и задымлен. Весь день прибывали величайшие лорды Сол Три со
своей свитой, и все уголки замка были заняты. Саймон и Богарт в суматохе
ухитрились оказаться полезными, и в то же время постарались осмотреть
замок поподробнее. Когда им удалось перехватить по ломтю хлеба с толстым
куском белого сыра и смочить глотки элем, они сравнили свои наблюдения.
- Арсенал охраняется крепко. Чтобы пробиться туда, нужно хорошо
спланировать нападение. Но, похоже, он уязвим для огня. Если запалить
нижний этаж, удержать остальное будет трудно. Даже всеми их силами. Пожар
в нужном месте заставить их отступить, и в то же время несколько отборных
людей прорвутся к оружию. Саймон, я все бы отдал, лишь бы кольт снова
оказался в моей руке. Но ферониума я не видел.
- Я разговаривал с другими стражниками, они рассказывали о хорошо
охраняемом карьере в горах по пути к Брейкенему. Может быть, стоит
подождать. После празднества, ночью, в покоях Мескарла должно состояться
совещание. Телохранителей туда не допустят. Там, Богги, ночью и должен
оказаться один из нас.
Наступил вечер. Они стояли в нескольких футах друг от друга, у низкой
балюстрады галереи, с трех сторон окружавшей зал. Водном конце галереи,
прямо напротив Саймона и Богарта, группка певцов пела мадригалы высокими,
чистыми голосами - голосами евнухов - под приглушенный аккомпанемент
цимбалы и лютни. Внизу, в зале, царили шум и беспорядок. Скрытые
электрические светильники были выключены, и тьму разгонял лишь свет огня в
огромном очаге и множества факелов, горевших высоко под сводчатой крышей.
Временами слуги с длинными деревянными лестницами бесшумными тенями
скользили вдоль стен, гася и меняя факела, когда они начинали чадить или
гасли.
Знать со своими ближайшими родственниками сидела за столом с
Мескарлом в центре. Празднество было необычайным уже тем, что все лорды и
леди были высочайшего ранга. Сам барон, напоминавший слегка располневшего
льва, больше смотрел и слушал, а говорил мало. Рядом с ним сидел его
сын-альбинос. Лицо его казалось из выбеленной солнцем кости, а глаза были
красными, как зев ада. Мескарл был женат трижды, и не одна его жена не
выжила. Ни одна не подарила ему ребенка, если не считать этого ублюдка -
Магуса.
Под прямым углом к главному помосту стояло два стола, за которыми
сидели простые смертные, ожидая знака своего лорда, чтобы рассмеяться
погромче. Каменный пол был устлан чистым тростником, теперь уже изгаженным
костями, кусками жира, ломтями хлеба, рвотой и экскрементами. По мере
того, как пир продолжался, знать становилась все беспечнее и многие сочли,
что нет смысла таскаться к сосудам, развешенным вдоль стен. К тому же
горшки переполнились, и в конце концов все облегчались прямо там, где
сидели.
Весь стол был заставлен едой! Фаршированные головы вепрей
перемежались каплунами, тарелки с холодными овощами, ломти оленины,
кувшины с жирными сливками, сливовые пироги, закрытые крышками чаны с
супами стояли на всех скамьях и столах. Вокруг столов сновали пажи с
чашками воды и холстиной, чтобы гости могли вытереть пальцы и лица.
Гости с пьяна стучали серебряными и хрустальными кубками с темным
рейнским, сладким медом или простым элем по тарелкам или роняли их на пол.
Собаки под столами бегали, дрались или совокуплялись с теми животными,
которых привезла с собой прибывшая знать. На плече у Мескарла безучастно
сидел кот. Он был совершенно черным, если не считать белого кольца меха
вокруг шеи. Все люди в замке "Фалькон" относились к нему с почтением,
потому что он был любимцем барона. Звали его Священник.
В тени стен стояли терпеливые и неподвижные вооруженные люди, не
спуская рук с рукояток мечей. Они следили за кутежом и друг за другом. Там
были телохранители как Мескарла, так и гостей. Большинство из них получили
приказ как только запахнет предательством убить барона.
Во время пира жонглеры и акробаты соревновались с едой и питьем в
борьбе за внимание пирующих. Один бедняга - менестрель - не потрафил
вкусам компании и был наказан тем, что ему тут же вырезали язык. Одна из
присутствующих высокородных леди сорвала бурные аплодисменты, выкрикнув:
- Раз уж его язык не хорош на наш вкус, то может быть он понравится
ему самому!
Язык тут же насадили на спицу и сунули в угли с краю очага, пока он
хорошенько не пожарился. Потом, даже не стряхнув с него пепла, язык
порезали на куски, и двое дюжих молодцов той леди затолкали их в
окровавленный рот несчастного. Толпа веселилась и хлопала в ладоши, а сама
леди сидела напротив бедняги и смеялась над его страданиями. Когда все
было кончено, менестреля вышвырнули в ров. Лютня полетела вслед за ним.
Он утонул. Для него, может быть, это был наилучший исход.
Обнаженные борцы с блестящими от масла телами боролись в центре зала,
а лорды заключали пари на победителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20