Он широко расставил ноги, наклонился, подставил под кружку руки:
– Лей… Хороша водичка. А ну-ка ещё! Побольше, побольше!
Ему нравилось умываться. Он так намылил лицо, что оно стало совсем белым, растирал его, снова и снова целыми пригоршнями обливал студёной водой. Больше полуведра пришлось вычерпать. Наконец он выпрямился, вытерся жёстким полотенцем. Лицо его раскраснелось, от него пошёл пар.
– Теперь полный порядок. Становись, твой черёд.
Я снял курточку, так же, как и он, засучил рукава рубашки и подставил руки под кружку. Холодная вода обожгла кожу. Но я старался умываться так же, как Пётр Иваныч, и так же громко фыркал.
Когда мы вернулись в дом, дядя Вася уже накрывал на стол. Он поставил чугун с картошкой, от которой поднимался вкусный пар, две тарелки, полные селёдки. Разведчики умылись и усаживались вокруг стола. Я сосчитал – всего их без меня и дяди Васи было тринадцать. Пётр Иваныч сел последним посредине. Ему там место оставили.
Здесь всё было не так, как у Третьяка. У того сначала молились, а потом садились за стол. И за столом было тихо. Я всё время боялся что-нибудь не так сделать и никогда не наедался. А разведчики весело переговаривались:
– К такой картошке да грамм триста!.. А то сухая ложка рот дерёт, – сказал один.
– Вот маманя моя на картошку мастерица. На стол поставит с дымком, с парком, не хочешь, а съешь, – рассказывал другой.
Разведчики звали его Яшкой, он был самый молодой, говорил и смеялся громче всех, сильно напирал на букву «о». У Яшки лицо круглое, как мяч. Если бы я и захотел, никогда бы не смог так щёки надуть. И губы у него были толстые, смешные.
Я стоял у двери и не решался подойти к столу. Может, мне ещё нельзя садиться? Пётр Иваныч удивлённо оглянулся на меня:
– Ты чего стоишь? Садись быстрее, а то не достанется. Харч – главное дело в солдатской жизни. Здесь не теряйся.
Он хлопнул ладонью по лавке рядом с собой. Разведчики подвинулись, и я торопливо сел.
– Приступай смелее. И голову не втягивай. Ну-ка, выпрямись!
Я не нарочно втягивал. Привык так у Третьяка.
Разведчики натыкали картошку на финки и счищали кожуру. Дядя Вася сел рядом со мной, достал ножом картошку, очистил:
– Держи. Бери хлеб, селёдку.
Картошка была рассыпчатая, вкусно пахла. Я старался есть медленно, как в гостях, брать поменьше, чтобы не обгонять разведчиков, но ничего не мог с собой поделать, ел много и быстро, откусывал хлеб большими кусками и виновато поглядывал на Петра Иваныча. Он улыбался мне спокойной улыбкой. Дядя Вася разлил по кружкам крепкий чай. Пётр Иваныч пил, довольно причмокивая.
– Спасибо, Егорыч, – поблагодарил он дядю Васю.
Пётр Иваныч встал и посмотрел на разведчиков. Те замолчали.
– Почистить оружие, привести в порядок мешки, уложить всё, – проговорил он строго и вышел из-за стола.
Я поднялся за ним вместе с разведчиками. Я так наелся, что меня даже покачивало с непривычки.
3. АВТОМАТ – ХОРОШАЯ ШТУКА
В это время к дому подъехала машина. Открылись двери, простучали тяжёлые шаги, и два бойца внесли обитый железом ящик с большими буквами и цифрами на крышке. Один из бойцов протянул Петру Иванычу бумагу:
– Дёмушкин, прими и распишись.
Я удивлённо посмотрел на Петра Иваныча. Это его фамилия? Она мягкая, пушистая, какая-то маленькая. А он такой строгий, большой.
– Егорыч! Давай топор! – крикнул он в кухню.
Он отодрал крышку. В комнате густо запахло ружейным маслом. В ящике жирно блестели чёрные автоматы и диски.
– Подходи! – скомандовал Пётр Иваныч. – Как, Витёк, не передумал? – спросил он одного из разведчиков.
– Нет, менять не буду. Сроднился со своим. Пусть ещё послужит.
– Дело хозяйское.
Я уже приметил этого разведчика. Он мне особенно понравился. Видать, Пётр Иваныч его любил. Вон как называл – Витёк. Если не любят, так звать не будут. И такой Витя аккуратный. Ремень затянул, под ним ни одной складочки. Белые, прямые, как солома, волосы зачёсаны назад. Умные глаза смотрят внимательно и спокойно. Когда взрослый умный – сразу разберёшься.
Почему он не захотел обменять свой автомат на новый? Новая вещь всегда лучше старой. Витин автомат ничем не отличался от автоматов других разведчиков – чернота во многих местах облезла, на дереве приклада были царапины. А эти в ящике – такие красивые!
Витя стал разбирать автомат. Его руки двигались легко. Я даже не успел понять, как это у него так ловко получалось, а уже все части были аккуратно разложены на плащ-палатке.
– Что, понравилось? – спросил он весёлым голосом.
– Да.
Он шомполом стал чистить ствол.
– А мне можно почистить? – попросил я.
– Почему же нельзя?
Витя оторвал кусок от своей тряпочки и протянул мне вместе с затвором. Я старательно тёр его белую сталь, хотя на ней не было ни одного пятнышка. Мы с Витей вычистили весь автомат, собрали его.
Разведчики смазали ружейным маслом старые автоматы, сложили в ящик. Пётр Иваныч и дядя Вася забили крышку, и два бойца унесли его.
Разведчики занялись новыми автоматами, оттирали их от смазки.
– Пристрелять бы, пока время есть, – озабоченно сказал Пётр Иваныч. – А то в чужого прицелишься, в своего попадёшь.
– Тут овражек недалеко – подходящий для такого дела, – посоветовал дядя Вася.
– Порядок. Приготовь, Егорыч, упоры. И щиты нужны.
Дядя Вася нашёл в доме большой кусок фанеры, разрубил его надвое, подстрогал края, приделал по две стойки, туго набил сеном два вещевых мешка. Пётр Иваныч на каждом щите начертил прямоугольник.
– Всем каналы стволов протереть досуха, – приказал он разведчикам.
В овраге Пётр Иваныч попросил Витю:
– Отмерь пятьдесят метров.
Тот пошёл к краю, считая шаги. За ним дядя Вася понёс щиты. Витя остановился, воткнул стойки в мокрую землю.
– Приводить к нормальному бою буду я и Витёк, – сказал Пётр Иваныч.
Он свободно лёг на плащ-палатку, широко раскинул ноги и обхватил руками автомат. Глаза его стали холодными, возле рта появились жёсткие морщинки. Витя расправил складки гимнастёрки под ремнём, лёг на другую плащ-палатку. Спокойно и недолго целясь, они сделали по четыре выстрела и пошли к щитам. Мы – за ними. Пётр Иваныч мелком отметил пробоины:
– Кучность нормальная. Средняя точка попадания в центре. И у тебя, Витёк, порядок. Давай другие автоматы.
Теперь Пётр Иваныч стрелял из автомата дяди Васи, а Витя – из автомата Яшки. Они снова сделали по четыре выстрела, отметили пробоины, потом отвёртками немного подвинтили мушки и повторили стрельбу.
– Полный порядок, – сказал Пётр Иваныч, когда постреляли из всех автоматов.
По щитам очередями начали стрелять другие разведчики.
Я так нетерпеливо смотрел на Витю, что он понял:
– Пострелять хочется?
– Ага. Только можно из вашего автомата?
– Ложись! – скомандовал Витя.
Я упал на плащ-палатку и схватился за автомат. Витя лёг рядом:
– Ноги пошире раскинь. Переводчик у нас на одиночном? Правильно. Отводи рукоятку назад. Смелее. Щёку – к прикладу. Мушку видишь?
– Вижу.
– А прицел?
– Тоже.
Глаза у меня почему-то слезились, мушка прыгала и расплывалась.
– Вершина мушки и вот эта планка должны быть на одном уровне. А ну-ка попробуй. Получилось?
– Да, – соврал я.
Витя хитро посмотрел мне в глаза, поправил автомат, чтобы он ровнее лежал на вещевом мешке, и разрешил:
– Можешь стрелять.
Я хотел, как Витя, медленно нажимать на спусковой крючок – и всё-таки дёрнул его. Дуло автомата вспыхнуло огнём. Он подскочил.
– Не дёргай, – спокойно сказал Витя. – Сними палец со спускового крючка. Нажимай снова.
Второй раз получилось лучше.
– Теперь попробуй очередью.
Витя поставил переводчик на автоматический огонь. Я нажал на спусковой крючок. Прозвучала длинная очередь. Она оглушила и испугала меня.
– На первый раз хватит. Доволен?
Ещё бы! Если бы можно, я стрелял бы и стрелял…
4. УХОДИМ ИЗ ГОРОДА
Петра Иваныча вызвали в штаб полка. Скоро он вернулся и собрал всех разведчиков:
– Выступаем через час. Фрицы ещё ночью начали драпать дальше. Наш «язык» подтвердил. Будем догонять их. Может, скоро в бой введут.
Разведчики снарядили диски патронами, надели телогрейки, маскхалаты, накинули плащ-палатки. А мне недолго собираться. Застегнул пальто – и выходи. Я стоял возле Петра Иваныча и ждал его команды.
– Ты, Фёдор, будешь с Егорычем, – сказал он строго. – Поможешь ему, понял? Смотри, Егорыч, чтоб порядок был, – предупредил он дядю Васю. – Катись в своём обозе и не лезь вперёд. Я уж и так выговор от бати за тебя схлопотал. Что это, говорит, ваша шальная повозка путается в боевых порядках, решили на повозках в разведку ездить?
– Мало ли чего, – смутился дядя Вася. – Вдруг патронов не хватит аль гранаты кончатся, перекусить ребятам нужно – всё под рукой будем. А по тылам чего пастись…
Пётр Иваныч улыбнулся:
– Помогать – помогай, а под снаряды не суйся. Рванёт тебя вместе с повозкой – поминай как звали, никакой помощи не дождёшься.
Разведчики ушли. В комнате остались их шинели, вещевые мешки, ящики с патронами, коробки с гранатами, продукты. Дядя Вася начал неторопливо собираться. Я помогал ему. Мы подобрали с пола сено и отнесли в повозку. На сено уложили шинели, мешки и всё наше хозяйство. Дом теперь стал чужим, и хотелось поскорее уехать. Дядя Вася вывел из сарая лошадей, запряг их.
Мы выехали на улицу. Рядом с нами, впереди и сзади шли бойцы, ехали повозки.
– Двинулась матушка-пехота, – улыбнулся дядя Вася.
Посмотришь и сразу скажешь, где разведчики, а где пехотинцы. Бойцы пехоты были с винтовками, в ботинках с обмотками и в шинелях, а разведчики – с автоматами, в сапогах, телогрейках и маскхалатах. Бойцы несли мешки на себе, а мешки разведчиков везла повозка. Далеко пехоте до разведчиков!
Я смотрел вперёд: может, мы догоним наших.
– Дядя Вася, а наши далеко ушли?
– Они в голове. Разведчики.
Я уже давно понял, что дядя Вася не разведчик, а вот кто он, боялся спросить. А теперь можно.
– Дядя Вася, а вы кто?
– Я-то? Ездовой.
Ездовой? Он, наверное, потому так назывался, что всё время ездил. Он и не похож на разведчика, и старый такой.
Повозка въехала в город. Мы сюда с мамой и папой перед самой войной приехали. Здесь больше всего жило поляков и украинцев. И город кто называл «място», а кто «мисто». На одной улице стояла церковь, на другой – костёл. И в костёл и в церковь по воскресеньям набивалось полно народу. В центре города была старая крепость. Ребята говорили, что ей тысяча лет, а может, и больше. Стены в крепости такие широкие, что по ним свободно втроём пройдёшь. Улицы узкие, дома с острыми крышами, окна закрывались ставнями. И мостовая была не такая, как у нас раньше, а выложена большими гладкими каменными плитами. Город, и крепость, и сёла кругом – всё это называлось Западной Украиной.
Наша повозка проехала по одной улице, по другой, свернула в следующую. Это была та самая улица…
Мы жили на ней. Мама, когда мы остались с ней вдвоём, работала уборщицей в немецкой конторе. Каждое утро уходила рано, приходила поздно, зато приносила поесть. Я иногда помогал ей подметать в конторе и выносить мусор. И дома всё делал, что она просила.
Посреди улицы всё время ходили жандармы. Особенно страшным был один: высокий, здоровый, в большущих начищенных сапогах, в новой шинели. Днём он убил двух подростков. Выследил и убил. Я слышал его выстрелы. А ночью его самого убили. На другое утро гестаповцы устроили облаву, хватали всех подряд. Схватили и маму. Вместе с другими – заложницей. Их увезли за город. Я бежал за мамой изо всех сил. Какие-то люди остановили меня, не пустили. Потом я услышал выстрелы.
…Мы выехали на шлях. Он уходил далеко-далеко. Хорошо, что мы уезжали из этого города, от Третьяка, от всего, что было в оккупации.

II. НАСТУПЛЕНИЕ
Глава первая. ПЕРВЫЙ БОЙ
1. СНАРЯДЫ – ВПЕРЁД!
С бугра по мокрому полю к нам бежал боец. Он отчаянно выдирал ноги из грязи, что-то кричал, но что, не слышно. Подбежав к первой штабной повозке, он что-то сказал ездовому. Тот повернулся назад и тревожно крикнул:
– Снаряды – вперёд!
Другие бойцы подхватили крик. Мы с дядей Васей тоже кричали:
– Снаряды – вперёд! Снаряды – вперёд!
Снаряды нужны пушкам на высоте. За ней шёл бой. А кто там побеждает – наши или немцы, не видно. Этот бугор, который кто-то из офицеров назвал высотой, всё закрывал. Слышно только, как стреляют винтовки, стрекочут автоматы и пулемёты и с высоты гулко бьют пушки.
Повозки со снарядами рванулись с места. Ездовые нещадно стегали лошадей. Те неслись во всю прыть. Повозки промчались мимо нас.
Я посмотрел на дядю Васю. Может, разведчикам как раз сейчас нужны патроны и гранаты, а мы в обозе стоим. Он тоже так подумал. Глаза его блеснули. Он сердито дёрнул вожжи, крикнул на лошадей. Они свернули влево, быстро обошли повозки, на которых ехал штаб, взяли крупную рысь.
Лошади артиллеристов скоро перешли на шаг. Ездовые спрыгнули на землю и бежали рядом. Мы догнали их и на высоту въехали вместе. Повозки со снарядами понеслись к пушкам. Дядя Вася заметил невдалеке большую яму и спустил в неё повозку. Сам взял автомат и залёг наверху. Я упал рядом с ним.
Отсюда весь бой хорошо виден. Он совсем не такой, как я думал. Я представлял себе: немцы убегают во все лопатки, а наши на ходу щёлкают их одного за другим, одного за другим. Немцы бегут толпой, а у наших – одна цепь, вторая, третья.
Но всё было по-другому. Наши рассыпались между хатами и перебегали поодиночке, будто играли в прятки. А где же разведчики? Как я ни смотрел, никого из них не увидел. Они, наверное, прорвались так далеко, что пехота отстала.
Я стал смотреть на бойцов. Приметил одного. Высокого, в шинели, с винтовкой со штыком. Он бежал неторопливо, то пригибался, то выпрямлялся, то забирал вправо, то влево. Изредка он останавливался, прикладывал винтовку к плечу и стрелял.
А вон и немцы. Они были еле видны, но я их ни с кем не спутаю, насмотрелся, хорошо запомнил. Ага, они убегали. Пусть не толпой, но всё равно драпали. Так их! Так!
2. Я СТРЕЛЯЮ ПО НЕМЦАМ
Артиллеристы разгрузили повозки, снова разбежались по своим местам у пушек и продолжали стрелять.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3