— спросил напрямик Герке.— Как сказать, как сказать… У меня какое-то лёгкое сомнение. Расскажите лучше, что для него придумали.Шеф пододвинул Крюгеру папку:— Вот, убедитесь. Мать же — немка…— Да, но отец — чех…— В их семье все хорошо говорят на немецком языке. К тому же не станет он рисковать родными. Прекрасно понимает, что его дом под Пльзенем взят под наблюдение, а там — жена, две дочери.— У меня такое впечатление, что к разговору о вербовке он уже кем-то подготовлен.— Не хотите ли сказать, что среди моих следователей…— Нет, нет, милый шеф. Я говорю чисто о внешнем впечатлении. Можете попробовать, хотя мне он чем-то и не нравится.— Чем же?— Его нельзя напугать. И потом очень длинный. За квартал заметён.— Это облегчает наблюдение.— Да, облегчает. Но не только вам. Надеюсь, понимаете, что когда он выйдет из тюрьмы, свои начнут за ним следить не менее пристально, чем ваши агенты.— Мы отошлём его в небольшой город. У нас есть уязвимые, точки, где прямо болезненно ощущаются действия подпольщиков.— К сожалению, этих точек у вас слишком много, — вздохнул Крюгер.«У вас…— опять зло подумал Герке. — Сам уходит в кусты».На следующий день к нему с утра доставили Соботку.Герке сидел на своём излюбленном месте — в нише между окнами. Наблюдал за допросом, который вели следователи. Он изучал Соботку. И неожиданно вмешался:— Вы могли бы сейчас же выйти из кабинета, герр Карел. Вспомните о том, кто подарил вам жизнь: вас родила немецкая мать.— Я её не стыжусь, — резко ответил Соботка.— Конечно же, вы должны ею только гордиться. Я напоминаю вам об этом для того, чтобы вы не чувствовали угрызений совести, если вдруг начнёте работать на нас. Не обещаю вам, конечно, золотые горы — это не в моих правилах. Я обещаю вам другое: ваша жена и дочери останутся в живых… А теперь — о моих предложениях…Ночью Соботка передал по линии связи записку Теринглу. Утром ответа не было. Он сообщил следователю, что должен подумать о сделанных ему предложениях. Целый день вышагивал по камере. К вечеру появился, наконец, надзиратель, которого ждал. Положив на стол миску с похлёбкой, подбородком показал на эту жестянку. Соботка уселся в углу есть. Хлебал долго, тщательпо осматривая миску. Заметил выцарапанное на ободке: «Да».Утром он дал согласие. Но прошёл целый месяц, пока его выпустили на волю, взяв нужную подписку и оформив его по картотеке гестапо.Шёл июль 1944 года.Соботку направили в Високе Мито. Судя по сведениям, полученным Карелом в гестапо, там знали о существовании подпольной организации в городе, вокруг которого активно действовали партизанские отряды. Гестапо готовило удар по антифашистам и хотело с помощью агента выловить активистов. Тогда партийный комитет дал ему задание: вести игру с фашистами, взяв на себя и руководство и охрану високомитского подполья.Два месяца, два невообразимо долгих месяца, Карел ходил, словно по натянутой проволоке. Всё же ему удалось предупредить и спасти товарищей. Убедившись, наконец, что подпольщики надёжно законспирированы, а семьи перебазированы, Соботка в одно осеннее утро скрылся и сам — отправился в окрестности Хоценя. Впрочем, бегство то было необычным: здесь Соботка создал свою подпольную группу. Так возник отряд Большого Гонзы.…Получив приглашение от Франтишека Штейнера встретиться с Крыловым, Большой Гонза очень взволновался: по существу, был нарушен закон конспирации. Локализация действий каждой группы была залогом безопасности. Прежде, чем пообещать Крылову устроить их встречу, Штейнер должен был спросить разрешения. Ведь фактически он ничего не знал о десантниках.Основания для тревоги были и у Крылова. Гестапо засылало в подполье агентов. Поэтому крыловцы тоже осторожно готовились к встрече.И вот наступил долгожданный вечер. Высокий человек, назвавший себя Большим Гонзой, представил товарищей. Крылов начал знакомить гостей со своими людьми.— Людвиг Крейчи, чех, ваш сполукраян Соотечественник (чеш.).

— сказал коротко майор, представляя радиста.Подпольщики взглянули на него с особым любопытством.Договорились о системе связи и совместных действиях.Для крыловцев создали три «почтовых ящика». У радистов группы прибавилось работы.«Центр. Соколову. По дороге Пардубице — Чети за два дня прошло на восток войск СС 315 вагонов, танков „Тигр“ 28 штук, самоходных орудий 19 штук, бронемашин 30 штук, орудий 54 штуки, автомашин 649. На запад ушло войск 117 вагонов, раненых 185 вагонов, автомашин 197 штук, нефти 248 цистерн, Крылов».Такого содержания донесения поступали в Центр круглые сутки. * * * На дорогах близ Хоценя часто можно было встретить велосипедистов. Одни уже с мешками возвращались домой, другие ехали навстречу — это были железнодорожники, живущие в сёлах.У села Сруб в одно зимнее утро тоже появился велосипедист. К багажнику была привязана тощая котомка. Выехав за село, остановился у дороги и принялся накачивать камеру. Проехал километров пять — снова остановился…Связной Иван Сапко объезжал таинственные «почтовые ящики». Люди Большого Гонзы сообщали о движениях воинских составов, о событиях на аэродромах в Хоцене и Високом Мито.Крылова познакомили с Иозефом Смекалом, хозяином пекарни из Високого Мита. Иозеф часто отвозил партизанам хлеб. Теперь он тоже добывал ценную информацию. Части гарнизона получали хлеб по бумагам, заверенным круглой печатью и подписью командира подразделения. Эти карточки Смекал имел право держать у себя в течение месяца, а потом сдавал и получал взамен наряды на муку. По даным документам пекарь сумел составить полную информацию о количестве частей гарнизона, даже узнал фамилии и звания командиров.Как-то Иозеф завёл разговор с офицером, прибывшим из Хоценя, где вышла из строя пекарня. Спросил, как будто между прочим, почему так мало берет хлеба.— Как мало? — удивился обер-лейтенант. — Каждый солдат получает в день семьсот граммов хлеба, а больной — пятьсот.Смекал подсчитал и установил, сколько солдат в гарнизоне Хоценя.В другой раз в пекарню зашёл офицер аэродромной службы. Объяснил, что хочет послать своей девушке печенья. Смекал пригласил его на склад.— А как поживает ваш командир Бем? — он назвал фамилию, которую просто где-то слышал…— Наш командир не Бем, а Неффе, — уточнил офицер. — Что-нибудь передать?— Нет, спасибо, ничего, — ответил пекарь. — Неффе я не знаю, а вот Бема знал: он как-то заказывал своей жене торт.Информации из Високого Мита стали поступать в таком количестве, что Крылов решил поселить радиста прямо в городе. И попросил помощи у Большого Гонзы. Тот обратился к Смекалу.— Подумаем, — потёр щеку пекарь, выслушав Соботку. Радиста согласился принять Карел Балцар, работник пекарни. Однако вскоре выяснилось, чтодом, в котором снимал квартиру Балцар, находится под наблюдением: хозяина посадило гестапо за участие в подполье. Тогда Смекал и Балцар отправились к знакомому Мирославу Микулецкому. Тот имел свой дом на околице Високого Мита. Рядом был большой сад, а сразу за ним — лес. Радисту здесь понравилось. Но связь из дома Микулецкого не ладилась. Всю информацию, добытую патриотами, пришлось через связных доставить на базу, где другие радисты продублировали передачи.Смекал решил временно расположить Икара на складах пекарни. По соседству находилась казарма, и Иозеф сообразил, что лучше всего будет вести передачи с чердака пекарни, под носом у немцев. Но как же доставить радиста на склад, который охраняется солдатами? Был намечен рискованный план. Смекал сел за руль машины, гружённой мешками муки, а радиста устроили в кузове, накрыв пустым мешком. У проходной дежурный остановил машину. Прыгнул на подножку и заглянул в кузов.— Гут! Фарен зи вайтер! Хорошо, поезжайте (нем.).

Машина тяжело заехала во двор. Грузчик Суханек незаметно провёл Икара на чердак. Тот развернул рацию…Обжитая одежда — как обжитая квартира: удобна, привычна, и чувствуешь себя в ней естественно. Крейчи носил чужую грубошёрстную куртку, чужие ботинки, даже чужую кепку так, словно сам заказывал все это у портного. Подобно привык жить в постоянном напряжении. Почти целый месяц ждал каждую минуту: вот загудит рядом «зелёный Антон» — пеленгатор, залают овчарки.Всё это время, естественно, не знали покоя и его товарищи — другие радисты, Саратова и Лобацеев. Много смелых поступков было уже на счёту Богданова, Сапко. Включился в дело выздоровевший Веклюк-Бронислав. Группа разрасталась, боевые акции становились шире. Теперь Крейчи реже виделся с друзьями. Но вся информация стекалась в одно русло, и по этим данным наша авиация наносила врагу ощутимые удары. А люди Крылова с помощью чешских патриотов пускали под откос поезда с фашистами, взрывали мосты и военные склады, освобождали узников.И крыловцы были не одни… VII Глухо ворча, длинный «Хорьх» брал крутой подъём. Впереди, на сером фоне облаков, мелькнули мотоциклисты охранения, скрылись за поворотом. Позади, поотстав, ползли чёрные фургоны колонны. Крюгер, откинувшись на широкое заднее сиденье, удовлетворённо улыбался: представлял, как вытянется лицо Герке, когда он вернётся в Прагу. Машина, взяв перевал, мягко вписалась в поворот — начинался пологий спуск. И вот среди нависших облаков показались шпили пражских башен. Заканчивался апрельский день.Накануне рано утром Крюгера попросил зайти шеф пражского гестапо. Герке был крайне возбуждён и то и дело останавливался возле столика с неначатым завтраком, доливая в рюмку коньяк. Перед ним навытяжку стоял гаупштурмфюрер — командир батальона СД, двое агентов в штатском торчали в углу. Герке протянул Крюгеру листок с оперативным донесением и, пока особоуполномоченный читал, продолжал допытываться у бледного как стена офицера.— Кто же в него стрелял, кто?— Не могу знать, герр оберштурмбаннфюрер,—вытянул тот шею, — бандит открыл страшную пальбу из автомашины, положив двух лучших моих проводников с собаками, и я приказал…— Значит, это приказали вы?— Я приказал брать его живьём. Все точно, все абсолютно точно, но, сами понимаете, поднялась такая кутерьма!Герке махнул рукой, повернулся к Крюгеру. Тот, широко зевнув, спросил сонным голосом:— Ну и что же дальше?Герке на него уставился выпуклыми, на выкате глазами. Шеф никогда не мог уловить ход мыслей толстяка. И сейчас не мог его понять.Крюгер зажёг сигару:— Повторите, гауптштурмфюрер, как это было. Или нет, лучше они, — повернулся к агентам.Кашлянув, один из них начал излагать события. В ночь на 3 апреля станции наблюдения засекли самолёт северо-восточнее Праги. Было обнаружено два парашюта. Вызвали мотобатальон СД. Продолжая преследование, вышли в направлении села Неханице. Парашютистов окружили в десяти километрах от этого села, в густом дубняке. Один, как уже сообщил командир батальона, убит, второй взят и сейчас подвергается обработке третьей степени. Изъята рация, четыре комплекта батарей — в донесении все перечислено.— Ну что с ним делать? Расстрелять? — Герке бросил уничтожающий взгляд на гауптштурмфюрера.— Кто второй? — спросил Крюгер.— Судя по произношению, поляк. Упорно утверждает, что направлялся к родственникам.— Что у него найдено?— Ничего, кроме того, что сказано в описи в донесении.— Пойдёмте к нему, — предложил шефу Крюгер. — И прикажите командиру батальона подождать — возможно, он потребуется.Гауптштурмфюрер благодарно щёлкнул каблуками и вытянулся…Допрос парашютиста ничего не дал. Он был избит до крайности и посиневшими губами шептал только ругательства.Когда поднимались уже из подвала, Крюгер вдруг остановился.— Вы заметили, Герке?— Что именно?— Этот тип ругался очень любопытно. Он был в состоянии гроги…. как после нокаута — ваши люди, видимо, начали обработку с затылка и позвоночника. А в таком состоянии человек часто путается в обстановке и обстоятельствах. Так вот, он сказал: «Двадцать пять чертей вам в бок!». А потом ещё раз назвал эту цифру… Помните?— Не помню.— Ну как же, он пробормотал даже что-то насчёт четверти стоимости вещи. То есть, в бреду он повторил то, что до того в мыслях повторял про себя, ну, скажем, двадцать пятую встречу с резидентом… Впрочем, до двадцать пятого ещё далеко… Или это значило название квартала? Есть такой квартал в Праге? Надо немедленно проверить…Герке с интересом прислушивался к рассуждениям толстяка.— А может быть, это…— Крюгер как бы нарочно недоговорил и взглянул на шефа. — Впрочем, обождём. Помните, как вы провалились со своей идеей завербовать этого длинноногого цветовода?«Паразит, пытался сделать это сам, меня только подставил», — нахмурился Герке.— Так вот, поскольку я в какой-то мере перед вами в долгу, — словно угадав его мысли, продолжал толстяк, — дайте мне этого перепуганного гауптштурмфюрера с его батальоном. Я поеду в Неханицу, прощупаю немного обстановку.— Думаете найти резидента?— Нет, шеф, они шли не к резиденту. Заметили, сколько было с ними батарей питания? Они шли на связь с одной из тех раций, которыми кишат окрестности Праги и с которыми никак мы не управимся.И, довольный шпилькой, Крюгер удалился к себе — переодеваться для предстоящей операции.…Если бы Курилович знал о том, какой матёрый волк напал на его след!.. Ришард был отправлен через линию фронта как руководитель «микрогруппы», состоящей из двух человек. А группа была выброшена с особым заданием. На него очень надеялись. В своей бурной революционной жизни Курилович не раз попадал в сложные ситуации. В 38-м его, тяжело раненого, испанские друзья переправили во Францию. Там он снова встретился с фашистами — и стал бойцом Сопротивления. Потом из Парижа перебрался в Польшу и работал в польском коммунистическом подполье. Наконец, Львов, «Народная Гвардия»: Ришард стал одним из основных военных командиров.Сейчас Курилович действовал под Прагой — с документами словака Штефана Шулыги. Помощника дали ему надёжного — радиста Шагура, который по паспорту значился Яном Колларом. Их забросили в тыл за сутки до рейда группы Крылова, дав задание держать штаб фронта в курсе всех передислокаций фашистских войск и концентрации их в Праге и её окрестностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17