Он постучал в дверь и сказал с самым лучшим американским акцентом, на какой был способен:— Цветы на свадьбу Смита! Эй, Мак!Керни подождал. Через шестьдесят секунд, или меньше, мертвеца в туалете обнаружат, и Амос Уислер со своей бандой убьют или похитят Линду Эффингем.— Эй!Он забарабанил по двери кулаком, держа в правой «Кольт», снятый с предохранителя.Дверь открылась.— Послушай, парень, у меня здесь люди…Это был черный бармен.— Иди отсюда, — прошипел Керни, уткнув ему в грудь пистолет. Бармен отступил, а Керни схватился за ручку двери.— Если захлопнуть, закроется?— Да, сэр, но…— Женщина, с которой я пришел, еще в баре?— С этим парнем, который напился. А что…— Веди себя тихо и все будет в порядке, — он прочитал имя бармена на ярлычке и добавил: — Херб. Вот тебе за выпивку и за сервис. — Керни сунул ему двадцатку из бумажника убитого.Керни вошел внутрь и прищурился, пытаясь привыкнуть к слабому свету.Он оказался в подсобке, где было почти так же темно, как и в баре. В центре комнаты с потолка на проводах свисала голая лампочка. Ящики с дорогими ликерами стояли вперемешку с дешевым пойлом.Керни пересек комнату, глаза уже почти привыкли к полутьме. Он подошел к двери, которая вела в бар, сжав рукоять пистолета. Все нужно было делать очень быстро.Когда он вошел, Амос Уислер стоял и тащил Линду Эффингем со стула, держа правую руку в боковом кармане пиджака.Керни выстрелил, попав Уислеру в правый висок.— Линда! На пол!Линда упала.Одна из женщин за столиком вытаскивала из сумочки пистолет. Керни прострелил ей правое предплечье и грудь, и она откинулась на спинку стула. Вторая женщина уже держала пистолет в руках. Она выстрелила. Бутылка рядом с Керни разлетелась, и он зажмурился, чтобы осколки не попали в глаза, потом прострелил ей шею.Мужчина выскочил из-за столика и бежал к двери.Он оглянулся, поднял пистолет, и Керни выстрелил два раза. Один раз в левое предплечье, надеясь попасть в легкое, а второй — в гортань. Даже падая назад, мужчина успел нажать на спуск и пуля разбила зеркало на потолке бара.— Не повезло ему, — пробормотал Керни. — Бедняга.Он вытащил из «Кольта» почти пустую обойму, заменил ее на новую, которую достал из кармана, и, перепрыгнув через стойку, бросился к Линде Эффингем.— Возьми меня с собой. Кто б ты ни был, — прошептала она. От нервного потрясения голос у нее стал хриплым, она вся дрожала.— Не могу же я тебя тут бросить, — улыбнулся Керни. — Будь рядом.Он побежал через бар, только сейчас замечая, что остальные посетители вскрикивают и в ужасе перешептываются между собой.Линда замешкалась, Керни схватил ее за руку и потащил за собой.— Пойдем!Они подбежали к двери в фоне.К ним спешил охранник из службы охраны отеля.— Проклятье, — пробормотал Керни и, схватив Линду, выставил ее перед собой, ткнув ей в висок пистолетом.— Сделай испуганный вид.— Это… Это…— Стоять!Охранник пригнулся, двумя руками держа пистолет. В ФБР эта стойка уже давно устарела.Керни рявкнул:— Подойди, и я размажу ее мозги по вашим замечательным обоям. Подумай, что скажет начальство. Необдуманные действия и все такое.Охранник выпрямился, все еще направляя пистолет на Керни.Керни медленно шел к двери, глядя то направо, то налево и ожидая, что какой-нибудь героический придурок бросится, чтобы остановить его.Никто не сдвинулся с места, что сильно подорвало его веру в рыцарство и гуманизм.Они вышли из фойе.— Мне нужна моя машина. Я в ней кое-что забыл, — сказал Керни, опять таща Линду за собой.— Но ведь ты бы не…— Если бы ты думала, что я такой гадкий, ты бы не просилась пойти со мной, правда? — улыбнулся Керни.Она прижалась к нему.Машина стояла примерно в двухстах ярдах от отеля, на стоянке, но, к счастью, недалеко от выезда.— Ходи на пятках, Линда. Это прекрасное упражнение для икр, хотя они у тебя и так красивые.С одной стороны, дела шли не так уж хорошо, но, с другой, он правильно нашел базу ФОСА и братьев Домбровски. Если бы он мог разговорить одного из них, эта информация была бы самым большим подспорьем, чтобы найти Дмитрия Борзого.Конечно, оставались кое-какие сложности, например, уехать со стоянки живым. И еще была Линда Эффингем.С Линдой хуже всего было то, что он действительно любил ее.— Проклятье!— Что?— Ничего. Иди, дорогая. Глава двенадцатая Они ехали уже в третьей украденной машине, огибая округ по самой дальней границе. «Вальтер» без патронов валялся в ящике для перчаток. Машина, «Форд-универсал», которому было всего несколько лет, но уже полностью разбитый, был уже третьей машиной, которую они украли сегодня. Первой была моторная лодка, на которой они бежали из дока.«Магнум» лежал между ними на сиденье, заряженный единственной полной обоймой, девятый патрон был в патроннике. Пистолет, конечно, был серьезным компроматом, если бы их остановила полиция, даже просто для проверки документов. Но самым серьезным компроматом были они сами. Только слепой или сумасшедший не узнал бы в них Дэвида Холдена и Рози Шеперд, которых разыскивала полиция, и чьими фотографиями были увешаны все столбы. Их снимки были на каждой почте по всей стране, его фотографии, кроме того, украшали обложки журналов и газет, к тому же их лица показывали в вечерних новостях примерно два раза в неделю.Рози сказала ему, что на телевидении появилась новая программа. Она называлась «Часовые террора». Каждую неделю рассказывали о каком-нибудь руководителе «Патриотов», показывали его фотографии, и в студии был прямой телефон, по которому каждый, кто видел его, мог позвонить.Дэвид Холден не чувствовал себя особо польщенным тем, что, как сказала Рози, о нем сделали самую первую программу. Она называлась «Преступный профессор истории».— Дурацкое название, — наконец сказал Холден.— Какое?— Это «Преступный профессор истории».— Нет, программа на самом деле называлась не так. Просто в передаче они постоянно говорили о тебе как о преступнике. Ты был симпатичный, когда был мальчиком, особенно в том матросском костюмчике.— В матросском костюмчике?— Да, когда тебе было четыре года. В доме твоей тети.— Четыре… О Боже… — Вдруг он вспомнил фотографию. Его тетка была достаточно богата, не так богата, как она думала, но жила она лучше остальных. Когда он был маленький, его на несколько недель отправили к ней пожить. Дэвид уже забыл, как оно все было, но четко помнил фотографию. На самом деле она была ему не тетка, а просто близкая подруга матери. Она всегда хотела иметь детей, но своих у нее не было, и поэтому пожилая леди баловала его игрушками и дорогими подарками, пока, как он узнал только через несколько лет, его отец не увидел фотографии.— Слава Богу, что это была фотография в матросском костюмчике, — вслух сказал Холден.— Что?— Ничего.— Нет, о чем ты думал? — настаивала Рози.Он взглянул на нее, и внезапно почувствовал, что у него пересохло во рту.— На самом деле она не была моей теткой, понимаешь? Просто подружка моей матери. Наверное, она была немножко чокнутая. Я до сих пор помню, что отец бесился, когда видел эти фотографии.— Это был отличный матросский костюмчик, и тебе было всего четыре года.— Поверь мне. Могло быть и хуже.— Что могло быть хуже? — засмеялась Рози.— Нет… Я… Черт, я Элизабет даже и не заикался.Он посмотрел на Рози. Она сидела, забравшись на сиденье с ногами, как маленькая девочка.— У нас об этом и речи не заходило, поэтому я и не заикался. Я сам видел фотографии только один раз. Я про них забыл, и вспомнил только тогда, когда ты рассказала про эту идиотскую передачу.— Этот парень в телевизоре, — сказала Рози, — рассказал, что они взяли фотографии из старого фотоальбома.— Альбома? Значит, они добрались до тети Дороти. Черт!Сейчас, если она жива, ей было бы лет восемьдесят пять, потому что она была гораздо старше его матери. Он это хорошо помнил.— Почему ты боишься мне рассказать, Дэвид?— Я не боюсь…— Ерунда, — засмеялась Рози. — Что это за фотографии, а? Ну давай, расскажи Рози.В первый раз он слышал, чтобы она называла себя Рози.— Ничего особенного, не волнуйся…— Я не волнуюсь. Это ты волнуешься.— Я не волнуюсь. Ради Бога, мне было всего четыре года, а она была…— Что за фотографии?Если бы они проезжали мимо бензоколонки, он бы остановился, чтобы она заткнулась.— Что за фотографии, Дэвид?Дэвид Холден сглотнул.— В костюме супермена, — пробормотал он.— В чем?— В костюме супермена, — снова пробормотал Дэвид. — А другая — в рождественском костюме зайчика и еще…— О Боже!— Все, я сказал. Все. В дурацком костюме зайчика.— О, Дэвид! С ушами, и все такое?Холден почувствовал, что у него краснеют щеки.— Да, черт побери. С ушами, и все такое. Со всеми чертовыми причиндалами.— А ты держал в руках маленькую рождественскую корзинку?— Нет… Я не помню… Да, по-моему, держал.— А какого цвета? — она захихикала.— Это была черно-белая фотография. Откуда я знаю, черт возьми! Это было давно. Отстань от меня, — сказал Холден.— Ты покраснел. Господи, ты покраснел! Я думала, ты не умеешь.— Я не покраснел. Мне жарко. — Холден открыл окно.— Я уверена, ты был самым миленьким зайчиком.— Прекрати, — рявкнул Холден.— А может быть, ты оделся бы как-нибудь зайчиком…— Нет, проклятье!— Я могла бы называть тебя Зайчик. Когда мы одни…— Нет, — Холден полез в карман за сигаретами. Рози продолжала хихикать.— Черт! Глава тринадцатая Он остановил «Форд» и вышел, держа в руке маленький «Кольт». Они были уже далеко от берега, далеко от отеля на Сиамской отмели, на другом конце городка Харрингтон.— Как тебя зовут по-настоящему? Я знаю, что тебя зовут не Барт. И ты совсем не похож на какого-нибудь доктора… Как он тебя назвал?— Я взял себе имя доктор Филип Ригли.— Так как твое настоящее имя? То есть, ты не должен говорить самое настоящее. Выдумай любое и скажи, что оно настоящее и я тебе поверю, потому что мне так хочется. Вот и все.— Я люблю тебя. Я не думаю, что ты мне веришь, но раньше я никогда и никому не говорил это серьезно.— Я знаю, — сказала Линда Эффингем. — Я знала, что ты вернешься за мной. Я знала, что ты вернешься за мной именно поэтому. И я не хочу, чтобы ты меня бросил. Я имею в виду, я знаю, что ты будешь делать то, что должен, что ты уйдешь, и я тебя больше никогда не увижу. Но не надо меня бросать так.Он повернулся и посмотрел на нее. Луна была очень яркая, он уже несколько миль ехал без фар.— Ты права. Я бы не бросил тебя так. И не мог бросить.— Ты что-то вроде полицейского или секретного агента? Или я не должна спрашивать?— Ты не должна спрашивать.— Тогда скажи, как мне тебя называть.Конечно, он должен был соврать. Так всегда делают. Единственное имя, на которое у него не было документов, было его собственное.— Джеф. Джеффри Керни.— Красивое имя. Ты его сам выдумал или…— Его выдумали мои мать и отец, — он отвернулся, прикуривая сигарету от желто-голубого огонька своей латунной зажигалки «Зиппо». — По крайней мере, они выдумали Джеффри. Керни уже был.— Кто ты?Ему нравился звук ее голоса.— Я же сказал: я Джеффри Керни. Зови меня Джеф, если хочешь, но забудь мою фамилию.— Я имею в виду, чем ты занимаешься? Ты полицейский? У тебя настоящий акцент?— Дорогая, там, откуда я приехал, у всех акцент. Я работаю здесь для своего правительства. Это все, что я могу сказать, да больше и говорить нечего. Наверное, я где-то похож на полицейского. А может быть, на палача. Понимаешь, — он сильно затянулся сигаретой, — человеку был вынесен смертный приговор. Я еще не совсем уверен, кому. Когда я буду точно это знать, я должен привести его в исполнение. Для тебя это может звучать дико, но меня это совершенно не трогает. Этот парень заслуживает смерти. Поэтому я немножко похож на судью и на присяжных. Я разыщу его, как полицейский, я осужу его, а потом убью. Ты из другого мира.— Я тебя тоже люблю.Керни опять затянулся.— Есть еще одна причина, почему я вернулся в бар. Мы живем в несовершенном мире, дорогая. В совершенном мире играли бы скрипки, — он посмотрел на луну, пытаясь разглядеть лицо, которое якобы можно увидеть на ее сияющей белой поверхности, но не смог.Мы вместе поселимся в каком-нибудь коттедже и все такое. Но в этом мире много людей, которые хотят его разрушить, просто, чтобы посмотреть, смогут ли они. Совсем как дети, которым дарят заводную игрушку на Рождество или день рождения и говорят: «Не заводи слишком сильно, а то игрушка сломается». Мы все знаем, что через некоторое время ребенок не послушается, и будет заводить, и заводить, и заводить игрушку и, в конце концов, если он не остановится, пружина лопнет и игрушка сломается. В этом мире есть такие люди, Линда, которые не верят, что если заводить слишком сильно, то игрушка сломается, точнее, еще хуже, им все равно, что с ней случится. Есть некоторые, их совсем мало, которые на самом деле искренне хотят, чтобы игрушка сломалась, дерутся за это. И пока игрушка цела, они не будут счастливы.Он обернулся и посмотрел на нее. Линда сидела на переднем сиденье, положив руки на колени, накинув на голые плечи его куртку. Он чувствовал, что возбуждается, просто думая о ней.— Можно сказать, что я представитель компании по производству игрушек. Я здесь, чтобы не дать кое-кому сломать игрушку, которую нельзя заменить. Потому что, если ее сломать, сломаются все остальные. Поэтому я должен вмешаться.А с маленьким мальчиком, который думает, что ему эту игрушку подарили — хотя на самом деле никто ему ее не давал — нужно поступить так, чтобы он уже никогда не смог играть.— Ты много говоришь.Керни бросил сигарету на землю и растоптал ее.— Давай займемся любовью. Просто на случай, если маленький мальчик сломает игрушку до того, как ты его найдешь.— Да, — сказал Джеффри Керни.Линда Эффингем вышла из машины прямо в его объятия. Глава четырнадцатая Четвертая украденная машина вышла из строя. И они пошли пешком, держась за руки. До лагеря оставалось примерно две мили. Машина умерла естественной смертью. Зажглась аварийная лампочка генератора, и салон наполнился запахом, чем-то напоминавшим запах жареного мяса. Потом на черной панели приборов зажглась еще одна маленькая красная лампочка. Когда на повороте Холден нажал на педаль тормоза, машина тихо испустила дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15