— Выпьет это и будет жить до старости наедине со своей грязной совестью. Если, конечно, не подхватит СПИД...— Но ты...— Я тебе обещал, поручик, что горячий утюг ей на филейные части ставить не буду. Мучить ее не собираюсь. Однако, если станет молчать, умрет тихо, даже безболезненно. И главное — по делу. Она не глупая. Знает, за что приходится отвечать.— Ничего я не знаю! — закричала Жанна.— Еще как знаешь, голубка! У тебя жил Галустян, перед тем как убили Шаврова?— Нет! Не знаю никакого Галустяна!..Катрич вынул из кармана желтую таблетку, бросил ее на пол и растер ногой в порошок. Жанна следила за его действиями широко открытыми, остекленевшими глазами.— Учти, у меня только пять желтеньких. За каждое слово неправды буду выкидывать по одной. Если ничего не останется — пеняй на себя. Повторяю вопрос: у кого жил Галустян?— У меня...— А перед тем как убили полковника?— Тоже у меня...— Кто приходил к Галустяну?— Армяне приходили. Гарик Юзбашьян, Карен Самвелян. Арам. Фамилии не знаю. Адвокат приходил. Золотцев...— О чем они говорили?— Откуда мне знать? Они по-армянски ботали.— Приводили женщин?Жанна взглянула на него так, словно имела дело с недоумком.— Неужели я позволю кому-то таскать ко мне домой шлюх?— Однако ты строгих правил.Она смолчала.— Куда они ездили?— О своих делах мне не сообщали. Я и не лезла.Катрич вынул из кармана желтую таблетку, подкинул на ладони и швырнул на пол. Старательно раздавил ногой.— Еще одной меньше, — сказал он. — И учти, Прозрачная, если тебя внезапно вырубит, я не виноват. Ты сама сокращаешь срок жизни. Рези в животе не появились? Значит, подождем. Скоро появятся.Жанна взглянула на него безумными глазами. Визгливо выкрикнула:— Они мне ничего не говорили!— Ори громче, все равно никто не услышит. И будь внимательней. Я спросил: тебе известно, куда они ездили? Может, тебя куда подвозили?— Да, да, подвозили! — закричала она. — До «Интуриста».— На дачу ездили?— Ездили. Два раза.— Где у них дача?— В Куреневке.— Кому принадлежит?— Акоп купил. Для себя. Как беженец. Из Карабаха после войны…Вот видишь, а говорила: не знаю. Какая у них машина?— «Москвич».— Цвет? Модель?— Цвет табачный. Модели не знаю. Я в машинах не разбираюсь.— Двадцать один сорок один? Так?— Откуда я знаю?! — выкрикнула она истерично. И вдруг замолчала, схватившись за живот. Лицо ее побледнело, на лбу мгновенно выступили крупные капли пота.— Дождалась? — усмехнулся Катрич и качнул головой. — Схватывает? — И опять деловым тоном: — Какое оружие Акоп носит с собой?— Не знаю.Она снова схватилась рукой за живот. Катрич бросил взгляд на часы. Сказал устало:— Уходит время, Прозрачная.Она застонала и опустила голову на стол.— Не изображай агонии. По времени еще рано,— Артем! — почти закричал Андрей. — Если умрет, как я смотреть людям в глаза буду?— А ты не смотри. Отворачивайся. Потому что она сама себе враг. На меня ее упрямство действует мало. Бизнес — это бизнес. Я ей предложил честную сделку и условий менять не стану. Ее валюта — честность ответов. Итак, какое у него оружие?На этот раз ее схватило сильнее. Она прижала к животу обе руки. Голосом испуганным, дрожащим сказала:— Пистолет. Автомат в машине... — И без всякого перехода умоляющим голосом попросила: — Дайте таблетку. Мне плохо.— Дай ей таблетку, — поддержал просьбу Андрей. — Иначе правосудие станет обычным преступлением. Убийством...— Спасибо, брат, разъяснил. — Катрич кивнул головой. — Я то бился в сомнениях, а все оказывается вот как выглядит!— Ладно тебе смеяться! — обиделся Андрей. — Дай таблетку. Ей плохо. Мы не имеем права убивать.— Имеем. — Катрич был сух и суров. — Я отвергаю непротивление злу. Его придумали лицемеры. И народ это хорошо понимает. Вам обоим полезно послушать, что недавно произошло в Новонежине. Туда приехал кандидат в депутаты от демократов. В клубе кирпичного завода собрался народ. В основном бывшие уголовники. У кого срок истек, кто последние дни дохаживал. Кандидат все учел, выбрался на трибуну и запел: «В правовом государстве не должно быть смертной казни. Никто, в том числе государство, не имеет права убивать». Уголовники гогочут: «Верно, мужик! Валяй, круши!» А кандидат рад — голоса будут. Тут в зале поднялась женщина и спрашивает: «А ежели кто-то убил невинного человека? Как к нему подходить? Жизнь за жизнь, выходит, нельзя, по-вашему?» «Лично моя позиция, — ответил кандидат, — основана на том, что главное право гражданина — право на жизнь. И его нельзя отбирать». «Но убивец уже отобрал чужую жизнь», — стояла на своем женщина. Как потом выяснилось, у нее в городе в ПТУ сына убили. «Никаких исключений!» — отрезал кандидат. И тогда с места поднялся пьяненький мужичок. Встал, пошел к сцене. Пока шел, достал из кармана нож и сказал в зал пьяно, но очень ясно: «Лиза, ты, голубка, не волнуйся. Я этого мудака сейчас уделаю. Тут свидетелей много. Они покажут, что он сам был против вышки. А уж пятнадцать я за этого недоноска за милую душу высижу из одного интересу». И шасть к гостю. Председатель собрания орет: «Васька! Брось нож! Лупандина порезал, мало тебе?» Кандидат вскочил и ходу за кулисы. Мужичок успел ему подставить ногу, тот упал. Потом все же вскочил и залез под стол. В зале грохот: кто смеется, кто охает. Мужичок нож спрятал и говорит: «Я об ето говно свого ножа даже марать не стану». И ушел в зал.— Чего же он добился? — спросил Андрей.— А того, что когда кандидат вылез из-под стола, то первым делом выкрикнул: «Стрелять таких надо! Без суда!» Так что ты тоже потерпи, пока не переменишь мнения. У Жанны есть желание жить, и она ответит на мои вопросы. Тогда я ей дам целых две таблетки. Помается немного животиком и завтра встанет в строй. Домой мы ее с тобой доставим. Все же дама...Они подвезли Жанну и высадили в квартале от дома.— Дальше ножками, — посоветовал Катрич. — Ни тебе, ни нам светиться вместе не стоит. Вдруг у тебя Акоп в гостях. Верно?Когда Прозрачная со скорбным лицом, держась за живот, ушла, Катрич положил руку на плечо Андрея.— Любимый город может спать спокойно, — сказал он устало и добродушно. — А ты, Андрюша, сбрось с души тяжелый груз. Этой труженице нижнего этажа я дал всего лишь таблетку слабительного. Пургена, если точнее. Иных ядов у меня в загашнике не оказалось. А в качестве противоядия она получила обычный аллохол.— Что ж ты меня дурил?! — возмутился Андрей.— Твое незнание, Андрюша, нам очень помогло. Против смертной казни ты выступал убедительно. Очень. Во всяком случае, Прозрачная все восприняла всерьез...Домой Андрей вернулся после полуночи. Открывая дверь, услышал — в квартире трезвонит телефон. Вошел в прихожую, не зажигая света, снял трубку.— Андрюша, это вы? — раздался взволнованный голос Наташи. — Я вам звоню, звоню...— Что случилось?— Вы не можете ко мне приехать? — ответила она вопросом. И пояснила: — Пропал Михаил Васильевич. Я дома одна и очень боюсь.— Как — пропал?! — удивился Андрей.— Уехал днем, обещал быстро вернуться. И вот до сих пор нет. Мне страшно. — Голос ее звучал умоляюще.— Еду! — пообещал он, быстро спустился во двор и через пятнадцать минут оказался на Темрюкской. Лифт, к его удивлению, тронулся сразу после первого нажима на кнопку.— Кто там? — спросили из-за двери, когда прозвучал звонок.— Я, — ответил Андрей, не сумев скрыть волнения. Дверь тут же распахнулась. На него дохнуло теплом квартиры и ароматом дорогих духов. Он шагнул в прихожую и увидел Наташу. Она стояла перед ним, одетая в полупрозрачный белый пеньюар, который можно было назвать одеждой лишь самым условным образом. Под пеньюаром не было ничего, и он увидел розетки сосков, темную впадину пупка... Растерянно остановился, не зная, как вести себя. Она словно бы и не заметила его растерянности.— Спасибо, Андрюша. — Голос ее звучал ласково и доверительно. — Я уже легла спать, но мне вдруг стало страшно...Она сделала шаг навстречу, коснулась руками его груди, доверчиво прижалась к нему. Он ощутил ее всю — мягкую, теплую, ищущую защиты... 27 апреля. Суббота. г.Придонск В половине шестого утра он вышел на лестничную клетку. Осторожно притворил дверь, чтобы не греметь ею, сделал шаг к выходу. И в тот же миг кто-то набросился на него со спины, глупим захватом сжал горло. Понимая, что у него не так много шансов для обороны, Андрей упал на колени и резким махом швырнул невидимого противника через себя вниз на лестницу. Тот, должно быть, не ожидал столь быстрой реакции, не успел сгруппироваться, перелетел через Андрея во весь свой немалый рост рухнул на ступеньки.Удар от падения оказался настолько сильным, что на какое-то время нападавший отключился.Андрей поднялся с колен, отряхнул брюки, помассировал горло, два раза глубоко вздохнул. Убедившись, что с ним все в порядке, нагнулся над поверженным противником. Это движение оказалось последним, что сохранила память...Очнулся Андрей оттого, что яркий свет бил ему прямо в глаза. Он попытался отвернуть голову, но луч двинулся за ним. Раздался глуховатый гортанный голос:— Он пришел в себя. Зажги свет.Щелкнул выключатель. Загорелась тусклая лампочка, висевшая под потолком комнаты на голом белом шнуре. Андрей увидел, что лежит на стареньком диванчике с вылезшими наружу пружинами. Одна из них больно давила ему в бок.Как и почему он здесь оказался? Понять это не удавалось. Более или менее ясные воспоминания возвращали его к осторожно закрытой двери, к броску неизвестного, нападавшего со спины... И все...— Вылызай, Бураков! — скомандовал глухим безразличным голосом некто, стоявший на ступеньках железной лестницы, уходившей куда-то вверх. Андрей видел только его ноги в черных брюках и адидасовских кроссовках, давно утративших товарный вид.Сев на диване, Андрей ощутил острый приступ тошноты. Кружилась голова. Он поднес к лицу руки и понюхал ладони. Они пахли какой-то химической дрянью.— Вылызай, Бураков! — Новая команда прозвучала требовательно и зло.Он, гремя по ступеням, выбрался из подвала, и у двери его встретили двое. Черноволосые, в кожаных черных куртках и в черных платках, которые закрывали лица по самые глаза. «Они...» — Андрей с неожиданной ясностью понял все происшедшее с ним.— Давай шагай! — приказал один из встречавших и шевельнул пистолетом, зажатым в широкой, крепкой ладони. — Тэбя ждут.Он пропустил Андрея вперед, пристроился за его спиной и повел . через светлую просторную комнату. Одного взгляда хватило, чтобы понять — они находятся в большом загородном доме, скорее всего на богатой даче, окруженной со всех сторон садом. Конвоир держал пистолет у поясницы Андрея и, чтобы показать серьезность намерений, раз за разом тыкал стволом в спину.Андрей предпочел бы в таких условиях оказаться лицом к лицу с противником. Когда видишь оружие, на тебя направленное, то шансы на успех в борьбе все же выше, чем когда оружие прижато к твоей спине.Они проходили мимо зеркального шкафа, когда Андрей увидел отражение появившегося в дверях человека с подвязанным по талии полосатым кухонным полотенцем. Должно быть, он готовил на кухне обед. — Э, Месроп, — окликнул вошедший конвоира и произнес какую-то фразу по-армянски.В зеркале Андрей увидел, как его тюремщик обернулся. Этого оказалось достаточным. Андрей мгновенно напрягся, резко рванулся вправо и мертвым зажимом перехватил руку конвоира. Рывок вышел быстрым и неожиданным. Армянин не успел на него среагировать. Дернув перехваченную руку на себя, Андрей с силой бросил под нее колено. Громко, словно сухая палка, хрустнула ломающаяся кость. Еще мгновение — и пистолет оказался в ладони Андрея. Не давая опомниться первому, выстрелил ему в живот. Выпучив глаза, округлив рот в беззвучном крике, тот взмахнул руками, будто искал в воздухе опору, и упал на спину, опрокинув стоявшую в углу керамическую вазу. Ваза лопнула с грохотом, походившем на взрыв гранаты. На втором этаже раздались громкие гортанные голоса, по лестнице затопали ноги.Держа пистолет наготове, Андрей перепрыгнул через повара, лежавшего среди глиняных осколков, метнулся к выходу. Выскочил в узкий коридор, и тут с двух сторон наперерез бросились двое. Один ударил по ногам, второй кинулся со спины, схватив за шею. Они опрокинули Андрея навзничь, прижали ноги и руки к полу. Он успел судорожно дернуть пальцем. Грохнул выстрел, никому не причинивший вреда. Из распахнутой двери выбежал третий охранник с газовым баллончиком в руке. В нос Андрею ударил уже знакомый запах химии, сознание померкло...Первое, что он ощутил, возвращаясь к жизни, — далекие голоса. Они звучали неясно, глухо, словно проходили через вату. Андрей открыл глаза. Он лежал на полу, и над ним, склонившись и нагнув головы, стояли двое мужчин — один чернобровый и горбоносый, второй с шевелюрой, тронутой сединой, в больших модных очках с затемненными стеклами.— Ожил, — сказал тот, что в очках.— Какой он мужчина! — Горбоносый тронул Андрея ботинком в бок, под ребра. — Я ему совсем немного плеснул. Совсем...Андрей попытался сесть, но горбоносый поставил ему ногу на грудь и перенес на нее часть своего веса. Сердито предупредил:— Лежи, не дергайся.Болела спина.— Разреши ему, Акоп, пусть встанет. — Голос, прозвучавший ее стороны, показался знакомым. Андрей скосил глаза и увидел адвоката Золотцева. Одетый в шикарный адидасовский тренировочный костюм, с газетой в руке, он стоял в двери и улыбался. Тот, что в очках, — как понял Андрей, это и был Акоп, — негромко хлопнул в ладоши:— Отпусти, Хачатур. Пусть встанет.Горбоносый убрал ногу и отступил в сторону: Андрей сел. Голова кружилась. Предметы и лица плыли в глазах, двоились.— Зачем стрелял? — спросил Акоп, глядя на Андрея холодным, пустым взглядом. — Человека убил...— Тебя бы надо было, — ответил Андрей с безразличием.— Ты плохо поступил, лейтенант. — В голосе Акопа звучала укоризна.— Старший лейтенант, — поправил его Андрей.Акоп удивленно округлил глаза, картинно развел руками:— Смотри, какой гордый!— Дурной, — отозвался Хачатур. — Не понимает, что у бога все мы лейтенанты. Старших у него нет.— Вот видишь, что говорит знающий человек, — поддержал его Акоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17