Митридат (отрывисто): Мне понадобятся многие тысячи талантов, чтобы собрать войско и заплатить наемникам. Завтра я отправляю с казной Архелая. Он спрячет ее в надежном месте, до которого мне будет легче добраться, чем до тебя. Потом Архелай отправится в Боспор. У меня же еще есть здесь дела.
Тигран: Ты доверяешь ему?
Митридат (с горечью): Кому сейчас можно доверять?
Митридат, с рубиновой диадемой на голове, облаченный в белую, с пурпурной каймой хлену, схваченную на плече золотой застежкой, пересекает пространство между колоннами. Он застывает у золоченого кресла Тиграна. На мизинце Эвпатора, похожий на воды бушующего моря, сияет огромный сапфир.
На столике меж креслами сверкают серебряные кубки с хиосским вином.
Тигран: Не разумнее ли было бы оставить казну у меня?
Митридат (его мягкий тон не может скрыть напряжения):
Я ценю твою заботу, но уже все решил.
Тигран: Это будет Колхи?..
Арсений Адольфович вздрогнул от долетевшего до него с нижнего этажа шума. Грубое рявканье Хазара пробило защитную стену его сна.
Он выпрямился, протер глаза. Солнце клонилось к закату. Атласная штора чуть колебалась, превращенная угасающими лучами в оранжево-малахитовую лагуну. Сиреневые тени легли вдоль нее изрезанными берегами.
Арсений Адольфович поморщился от досады, устало поднялся.
Он и не заметил, как уснул. Море у самого горизонта клубилось фиолетовой дымкой. Ее прорезали стальные отсветы, скользя по поверхности моря. Охристой ватой неподвижно висели в небе маленькие облачка. Стоявшее под ними солнце брызгало в них жидким золотом, утяжеляя их снизу и превращая их верхушки в розовые рыхлые коконы, готовые просыпаться абрикосовым цветом. Кипарисы наливались густым изумрудом, оправленным в индиговый контур. Их печальная отстраненность особенно впечатляла на фоне жадных до света и веселых виноградников, чья яркая зелень все еще купалась в лучах, подобно тому, как дети на пляже, игнорируя строгие окрики родителей, продолжают плескаться в воде, даже посинев от холода.
Бесцеремонный стук в дверь заставил профессора вздрогнуть.
Он еще не пришел в себя. В глубине его сознания, выхваченные из унылой мглы пламенем камина, дрожали говорящие тени. Стук повторился. Арсений Адольфович поправил галстук и пошел открывать. В узком проеме показалась толстая морда Ника.
– Хазар зовет, – сипло сказал он.
– Иду, – ответил профессор, не узнав собственного голоса.
Накрытая куском габардина Афродита-Анадиомена не волновала больше профессора. В его ушных раковинах подобно плеску моря звучали таинственные отзвуки. Зачарованный, он даже не почувствовал вначале горечи разочарования, которая, едва он вышел из комнаты, накрыла его подобно морскому валу. Он не дослушал! Ему помешали!
Белые балясины прыгали перед Арсением Адольфовичем, когда он спускался по широкой лестнице на первый этаж. В уставленной копиями с античных статуй гостиной Хазар рассчитывался со скульптором.
– Где я могу тебя найти? – сурово спросил он. – Если что не так, нужно будет исправить…
Под черными изогнутыми бровями Хазара глаза его смотрели так, словно он был уверен, что «что-то не так». Юра спокойно выдержал подозрительный взгляд авторитета и качнул головой.
– Там правда все нормально? – обратился Хазар к Михаилу, наиболее благообразному телохранителю, какие у него когда-либо были.
Тот мотнул головой.
– С одним ангелочком пришлось повозиться, но в целом композиция удалась, – сказал Юра.
– На вот, – Хазар достал из раскрытого портмоне и сунул ему сотню долларов вдогонку выплаченному гонорару, – считай, что премия. Я для Пашки ничего не жалею, – оседлал он своего любимого конька.
Развить тему собственной щедрости ему помешало появление профессора.
– Все готово? – Хазар поднял на него строгий взгляд.
– Готово, – рассеянно кивнул профессор.
– Иди сюда, – поманил Хазар Арсения Адольфовича, – я тебе кое-что покажу.
Арсению Адольфовичу более всего хотелось, чтобы его оставили в покое, но перечить он не смел. Сотрудничество с Хазаром, хотя и таило в себе бездну разочарования, все же было очень выгодным. Поэтому Арсений Адольфович вслед за Хазаром подошел к стоявшему вблизи ниши низенькому столику на ножках в виде львиных лап. На столике покоился некий предмет, накрытый темно-красной материей. Хазар потянул за край, и взорам профессора предстала выполненная в сатирическом ключе скульптура женщины. Каждое из полушарий гигантской груди превосходило по объему как минимум в три раза ее голову. Едкая насмешка скульптора, однако, ускользала от восприятия Хазара. Он, по всей видимости, относился к изображению вполне серьезно.
– Ну как? – Хазар смеялся.
Зная о взыскательном вкусе профессора, он хотел над ним подшутить.
Но Арсению Адольфовичу было не до шуток. Он не дослушал разговор Митридата с Тиграном, он опять не узнает, где сокровища! Приглушенное негодование сделало его язвительным. И чтобы доставить себе удовольствие продемонстрировать свое превосходство, а заодно указать на эстетическую слепоту авторитета, профессор небрежно процедил:
– Сатира…
– Что? – не понял Хазар.
– Наши современные скульпторы только и могут, что насмехаться над женщиной. – Презрительно морща нос, Арсений Адольфович отошел от столика, в эту минуту равнодушный ко всей мировой скульптуре – античной и современной.
– Это как понимать? – Хазар почти негодующе смотрел ему в спину. – Да такие сиськи каждой иметь за счастье! Весь Голливуд стоит на ушах, бабы с ума посходили – силикон себе впрыскивают!
Да это же прикольно – такая голова и такие сиськи! Весело!
– Вот именно, – профессор обернулся, кривя рот в усмешке.
– А эти бабы, – Хазар тыкнул пальцем сначала в статую Афродиты, потом – в статую Психеи, – у них же одни жопы, титек вообще нет! Здесь, значит, мясо, – теперь он шлепал себя по ягодицам и бедрам, – а тут, – приставил он сложенные кольцом указательный и большой пальцы обеих рук к груди, – ни шиша! Чисто конкретное уродство! Ни хрена твои греки в красоте не понимали. Но приходится их держать, – ухмыльнулся он, – древность все же… Ладно, собирайся, – добавил он, вытащив из-под рубахи трубку мобильника, – к Кузьмичу поедем. И эту бабу рогатую не забудь…

ГЛАВА 4

Вице-мэр города – Сергей Кузьмич Пеньков – отдуваясь, вышел из сауны. Его заплывшее тело покрылось розово-белыми пятнами, отчего он стал походить на большого поросенка. Короткий вздернутый нос, прилепившийся на его раскормленном лице, усиливал это сходство.
Сисястая девица, сидевшая в комнате отдыха, вскочила и, взяв белоснежную простыню, накинула ее на плечи Пенькова. Нисколько не смущаясь, хотя из одежды на ней были только черные узенькие плавки, она улыбнулась Сергею Кузьмичу.
– Мартини, ром, коньяк? – раболепно спросила она.
– Мартини, – сухо кивнул Пеньков, не глядя на девицу.
Он закинул один край простыни на плечо на манер греческой туники и направился к шезлонгу, стоявшему у распахнутых настежь дверей, ведущих во внутренний дворик.
Казалось, его совершенно не интересовали прелести прислужницы, хотя она их старательно выставляла напоказ. Сергей Кузьмич с тайной любовью поглядывал на современную копию бегущего Гермеса, статуя которого возвышалась рядом с выходом во внутренний дворик. Еще одна статуя – оригинал, подаренный ему Хазаром, – была спрятана от посторонних глаз в спальне на втором этаже.
Девица взяла с мраморного столика конической формы фужер, в котором плавала зеленая оливка, и подала шефу. Тот сперва шумно опустился в шезлонг и только потом принял из рук девицы фужер.
– Машка, твою мать, а лед где? – грубо поинтересовался Пеньков.
– Простите, Сергей Кузьмич, – она бросилась к огромному холодильнику, стоявшему в углу комнаты, и нырнула в него, оставив снаружи только аппетитную задницу, рассеченную надвое тонкой полоской бикини.
Но Пеньков на нее не смотрел. Он повернулся к стоявшему рядом шезлонгу, на котором сидел начальник местной милиции. Тот был завернут в такую же простыню и потягивал из керамической кружки холодное пиво.
– Учишь их, учишь, – пробурчал Пеньков, – а они… А-а, блядство сплошное. Ты как считаешь, Валерий Иваныч?
Валерий Иванович Сошкин совсем не походил на начальника, тем более милицейского. Тем более без формы. Он был небольшого росточка, из-за чего страдал всю свою сорокалетнюю жизнь. Милиционер во все глаза пялился на Машу, вернее на ее зад, и не расслышал вопроса вице-мэра.
– Чего? – он повернулся к Пенькову, одним глазом все-таки посматривая на девицу.
– Ты что, спишь? – недовольно скривился Пеньков.
Он не стал слушать, что ему ответит милицейский начальник, а заорал благим матом:
– Машка, блядь такая, долго тебя ждать?
– Сергей Кузьмич, – томно проворковала она, – все готово.
Она в полупоклоне замерла возле Пенькова, едва не положив ему на голову свои трепыхавшиеся груди.
– Пшла вон, – он принял из ее рук фужер с мартини и барским жестом показал ей на дверь. – Хорошо, – сделав глоток, он снова устремил свой взгляд на статую Гермеса.
– Хорошо, – согласился Сошкин, провожая взглядом поводящую бедрами девицу.
– Теперь давай к делу, подполковник, – Сергей Кузьмич напомнил гостю, для чего тот к нему пришел.
– Не волнуйтесь, Сергей Кузьмич, – успокоил его Сошкин, – не будет никакого дела.
– А если Артеменко будет настаивать?
– Если Артеменко будет настаивать, то оно вообще затеряется, – сделав большой глоток пива, ответил подполковник.
– А может, стоит подумать о том, чтобы оно затерялось побыстрее, – настаивал Пеньков. – Знаешь ведь, как это мне руки связывает.
– Пока нельзя, Сергей Кузьмич, – покачал головой Сошкин. – Я, конечно, начальник, но… Могут быть комиссии, проверки всякие.
Пусть сначала все уляжется, а потом мы его так запрячем – ни один археолог не раскопает.
– Ты же знаешь, подполковник, кто тебя посадил на твое место.
– Вы, Сергей Кузьмич, – внутренне передернулся Сошкин.
– То-то, – кивнул Пеньков. – Если Артеменко меня скинет, то и ты долго на своем месте не задержишься, сечешь?
– Мы понятливые, Сергей Кузьмич, – устало произнес Сошкин.
Ему настолько обрыдло слушать наставления Пенькова, что он уже не рад был приглашению в сауну. Правда, здесь можно было на халяву напиться и нажраться, да еще на голых девок посмотреть (и не только посмотреть), но этот перестраховщик уже начинал действовать ему на нервы. Сошкин уже в который раз объяснял ему, что не допустит разбирательства дела в суде, а тот все бухтел и бухтел…
Сошкин тремя большими глотками допил пиво и поднялся. Скинул со своих плеч простыню.
– Пойду еще погреюсь, – улыбнулся он Пенькову и направился в парилку.
– Иди-иди, – со вздохом кивнул Пеньков.
Как только за Сошкиным закрылась дверь в парную, в проеме появилась Мария, держа в руках трубку радиотелефона.
– Вас, Сергей Кузьмич, – она протянула трубку шефу.
– Кто? – он недовольно посмотрел на секретаршу.
– Эдуард Васильевич, – негромко ответила она.
– Скажи, что меня нет, – Пеньков отрицательно покачал головой.
Сейчас ему совсем не хотелось видеть воровского авторитета.
– Вы ему назначили, – упрямо стояла на своем секретарша.
– Ладно, давай, – он нехотя протянул руку к трубке, продолжая в другой руке держать фужер с мартини. – Слушаю, – проговорил он в микрофон.
– Здравствуй, дорогой, все в порядке? – услышал он голос Хазара.
– Да, Хазар, можешь приезжать.
– Я тебе кое-что приготовил, кроме того, о чем мы говорили вчера.
Думаю, тебе понравится.
– Интересно, – хмыкнул Пеньков в трубку.
– Я буду через двадцать минут, – сказал Хазар и отключил связь.
– Через двадцать минут приедет Эдуард Васильевич, – сказал Пеньков секретарше, отдавая трубку, – пусть его проведут в гостиную.
– Хорошо, Сергей Кузьмич, – кивнула Маша и направилась к выходу.
Вышедший из парилки Сошкин успел увидеть, как она, вихляя задницей, идет с телефоном к стеклянным дверям. Он сглотнул слюну, которая едва не вытекла у него изо рта, и плюхнулся в шезлонг, прикрывшись простыней.
– Умеете вы себе людей подбирать, – мечтательно улыбнулся он, продолжая глядеть на секретаршу.
Вице-мэр сделал вид, что не расслышал его.
– Я тебя минут через десять оставлю ненадолго, – Пеньков допил мартини и поставил фужер на ручку шезлонга. – Ты уж извини, дела… Если хочешь, я пришлю двух-трех девочек – обслужат по высшему разряду.
– Хватит и одной, – Сошкин опустил глаза, предвкушая удовольствие.
– Да не тушуйся ты, будь как дома, – поднялся Пеньков.
Он скинул простыню и надел лазурный махровый халат, висевший на деревянной вешалке. Ему нужно было немного побыть одному.
Он вышел во дворик, распорядился насчет девочек для Сошкина и поднялся по наружной лестнице на террасу второго этажа.
Вскоре он увидел на дороге, ведущей к его загородной резиденции, серо-зеленый джип, за которым двигался черный «шестисотый» «Мерседес».
Охрана открыла ворота, и кортеж въехал на территорию.


* * *

Послание было адресовано некоему Семониду. Отправитель – начальник эргастерия Агесилай. Он извещал Семонида, что заказ его выполнен.
Далее шло перечисление утвари, изготовленной в керамической мастерской.
Кроме пифосов, амфор и лекифа, значился еще светильник. Некоторые из слов были полустерты, другие Иннокентий не смог перевести, так как изрядно подзабыл язык, но в основном содержание было понятно.
Иннокентий улыбнулся древним каракулям.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8