https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy_s_installyaciey/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 




Михаил Георгиевич Серегин
Дада


Путана Ц




Аннотация

Красивая и юная, она ждала светлой и чистой любви. Но жестокое время ставит Дашу перед выбором – убогая бедность или деньги, заработанные собственным телом. А так хочется шикарной жизни… И почему бы не принять ухаживания престарелого мафиози? Но у негослишком много смертельных врагов. И Даша, сама того не желая, становится активной участницей кровавой интриги…

Михаил Серегин
Дада

«Дома с рабынями, в платье пришельца узнавши, царица Голос возвысила свой и крылатое бросила слово:
«Странник, сначала тебя вопрошу; отвечай мне:
Кто ты? Откуда? И платье свое от кого получил ты?…»
Гомер, «Одиссея»

Пролог

Вчера ЭТО случилось с ней. Она была пьяна, он тоже. Как же она могла! А какое он имел право?! Почему все девушки должны пройти через это? В школе он не обращал на нее внимания, или она просто не замечала? В пьяном бреду трудно себя контролировать. Он ласкал ее. Где-то далеко-далеко в глубине сознания мораль заставляла ее противиться. Он сильнее, да и пил не так много, как она. Почему, зачем она напилась? Хотелось показать, что не хуже других? Пили все. Почему-то его родители не пришли в одиннадцать, как он уверял. А мама не беспокоилась, знала, что детки отмечают окончание десятого класса и немного спиртного и веселья при этом – вполне допустимо.
Может быть, она и могла бы сказать: «Нет». Но просто не помнила об этом. Как же можно столько пить… Все равно было больно… Неудобный диван, неумелые движения, какое-то лизание губ вместо поцелуев. Не было любви. Он просто одолел ее. Скот!..
Тем утром она решила, что никогда больше не позволит прикоснуться к себе ни одному мужчине. Но истории было угодно сложиться иначе…


* * *

– Мама! Где мои трусы? – голос Дарьи дрожал от волнения. – Через пять минут за мной должны заехать!
Девушка металась по двухкомнатной квартире в поисках своих «фирменных беленьких», за которые отдала всю свою стипендию.
– Ты, никак, для Гришки стараешься?
Нина Ивановна показалась из кухни – руки в боки, головная косынка сбилась набок, фартук в муке.
Дочь бросила на нее бешеный взгляд.
– Мама, ты не понимаешь! Я опаздываю!
– Посмотри в комоде. Если считать сверху – полка номер два. Левая!
Самая младшая из Даниловых метнулась в указанном направлении, а мать замерла в ожидании, наблюдая за голозадым чадом. Чуда не произошло, Дашка снова перепутала.
– Посмотри с другой левой стороны, – огорченно посоветовала мать. – Тебе уж два десятка лет, а ты все не выучишь, где право, где лево.
– Ма-а-а-аму, – жалобно протянула растеряха, – мне в армии не служить. – На пол летело исподнее, и, наконец, вот они. Чудо английской текстильной промышленности болталось на указательном пальце.
– Надеюсь, я тебе больше не понадоблюсь, – устало произнесла Нина Ивановна и пошла обратно на кухню.
«Дочка уже совсем выросла, – размышляла сорокатрехлетняя расчетчица, просеивая муку. – Скоро и внуки должны пойти. Девка видная, все на месте, ни фигурой, ни мордашкой, ни умом Бог не обидел».
Очнувшись от мыслей, она увидела, что мука сыплется не в блюдо, а мимо.
«Нехорошо это», – мелькнуло в голове и сразу же забылось.
– Мама, ты не брала духи?!
– Нет!
Дарья ожидала, что раздастся очередная претензия, и не ошиблась.
– Зачем это ты добро переводишь? Сейчас в Волгу залезешь, и куда денутся твои ароматы?
– Ради кавалера я на все готова! – играючи возразила дочь, появляясь на кухне в шортах и футболке навыпуск. – Ты мне дашь чего-нибудь в дорогу? – поинтересовалась Дарья, обильно поливая себя из единственного в доме флакона духов.
– На подоконнике пакет.
– И не лень тебе пироги ради соседки разводить?
– Езжай, езжай.
– На чем?! – взвилась Дарья. – Машины-то нету!
– Успокойся, – мать подлила в муку молока и стала замешивать тесто. – Сейчас приедут.
Поверить в то, что нынешний ее ухажер Гриша Варалов не сдержит слово, она не могла. Он был такой весь из себя интеллигентный, спокойный, уравновешенный, сынок богатых родителей. Будучи ее ровесником, он мог себе позволить новенькую «БМВ» и тем не менее никогда не тыкал в глаза своей обеспеченностью, что очень нравилось Даше.
Наконец, вот оно! Рявкнул под окном клаксон подъехавшей машины.
Дарья импульсивно кинулась к окну. Внизу у подъезда стояла какая-то «шестерка». Это не за ней.
А чего она хотела? Они и знакомы-то всего три дня. До того лишь бросали друг на друга взгляды в процессе учебы на одном потоке, не более того. Гриша пользовался успехом у дам и не чувствовал себя одиноко. У него постоянно был достаточно широкий выбор.
Дарья тоже не слишком усердствовала, резонно полагая, что мужчина должен проявлять инициативу и интерес к ней как к женщине. И вот после того, как они вместе успешно пересдали последний на летней сессии экзамен, высокий интеллигентный Гриша предложил ей отметить это дело в кафе.
За весь роскошный, по студенческим меркам, ужин он ни разу не упомянул о постели ни в прямой, ни в косвенной форме, ни разу не прикоснулся как бы случайно к Дарье, не старался перевести разговор на чешущиеся между ног темы – в общем, вел себя весьма строго. Лишь в конце их маленького совместного праздника он позволил себе пригласить ее на турбазу института, где, по его словам, у него все было схвачено.
Она согласилась. А почему бы и нет? Хотя на то, чтобы уговорить маму, понадобится время. У нее есть как раз три дня. Должно хватить. Дочь не любила спорить с матерью и потому в большинстве случаев уступала, но когда ей действительно было что-то нужно, она могла опуститься до шантажа вплоть до объявления войны. Демонстрации подобной решимости было вполне достаточно, чтобы все доводы, выдвигаемые матерью, разбились о невиданное упрямство.
Так случилось и на сей раз. Сражение было выиграно. Правда, не сразу, но в таком деле главное победа, правда?
– Ну, что? Он? – мать вслед за дочерью выглянула в окно. – Ты ж говорила, что у него иномарка.
Невидимый с пятого этажа водитель посигналил снова.
– Если это он, так пусть подымется, – высказалась Дарья и с обиженным видом опустилась на стул.
– Могла бы вниз спуститься да посмотреть, – Нина Ивановна взирала на дочь с укором.
– Нечего мне смотреть. Он ведь меня приглашал, не я его. Да и вообще это другая машина. В институт он ездит на зеленом спортивном «БМВ», а это российская кошелка какая-то.
– Ну, ну, ну, – мать снова принялась за тесто, – ты нос-то высоко не задирай. Вокруг такого парня поди всегда девушки кружат.
– Я же за ним не бегала.
Дарья на секунду оторвалась от окна, а когда выглянула снова, никакой машины уже не было.
– Какой коз-зел!
– Дарья!
– Ничего, сама поеду. Путевка-то у меня с собой.
– Перестань злиться, может, случилось что-нибудь?
– А может, кто-нибудь? – Дарья Сергеевна Данилова одним движением чмокнула мать в щеку и схватила пакет с едой. – Я уехала. Счастливо покалякать с соседкой.
– Деньги взяла?! – крикнула Нина Ивановна вдогонку.
– Все есть. Увидимся через десять дней.
Дарья свободной рукой схватила рюкзачок с вещичками, сиротливо лежащий в коридоре, и выбежала прочь.
«Джентльмен не имеет права опаздывать, – наставляла она сама себя, спускаясь вниз. – На одном кавалере весь мир не сошелся. Мы даже не целовались».
Все было бы ничего, если не принимать во внимание второе «я», твердившее обладательнице весьма сексуального и выдержанного в строгих стандартах тельца: девяносто-шестьдесят-девяносто, что Гриша ей очень и очень… ей даже его хочется.


* * *

Евгений Викторович Никитин торопился на сходняк. Он никогда не брал с собой много народу, справедливо полагая, что если его захотят убрать, то сделают это в любом случае. Сколько бы ни нанимал он охранников. Поэтому сейчас вместе с ним в «Мерседесе-250» с пуленепробиваемыми стеклами ехали Серега и Пашка плюс водитель Санек. Стволы были у всех, включая и самого Евгения Викторовича. Если будет засада и их встретят огнем, то скорее всего они умрут, а так – ощущаешь под мышкой тяжесть оружия и на душе чуть спокойнее, чуть азартнее.
Вообще-то в свои пятьдесят он считал себя старым пердуном и не скрывал этого. Подобные выезды – удел беснующейся молодежи. Но на его территорию нежданно-негаданно наехал какой-то херст, который стал собирать дань с его магазинов. Хамство невиданное. Пришлось поднимать свой разбухший от мясной пищи зад и разбухшее от пива пузо да ехать за город к небольшому мосту через речку Медведицу. Хотел съездить к сыну и полюбоваться появившейся неделю назад на свет внучкой, и тут на тебе. Вместо субботы выдалось прямо говно какое-то, по-другому и не скажешь.
– Долго еще? – шеф, недовольный тем, что дорога была неровной, срывал свое зло на водителе. Вроде бы и вопрос безобидный, но его люди знали, что если уж дядя Женя открыл рот, значит, дело дрянь.
– Пятнадцать минут, и мы на месте, – сообщил Санек чистую правду.
– Включи Высоцкого, – в машине постоянно хранилось около сотни лазерных дисков – любимый репертуар шефа, и в его присутствии никто не мог слушать что-либо другое. А Никитину нравились барды, потому что они пели «за жизнь», а не про всякое там сверкающее дерьмо.
Песня про дурдом не подняла настроения. Директор гостиницы «Северная» закурил. Ему предстояло в спокойной форме объяснить зарвавшемуся молодняку, что так дела не делаются. Нельзя прийти и сказать, что я теперь главный член. Есть определенный порядок, четко устоявшиеся правила игры.
Он уже лет десять никуда не выезжал. Все вопросы решал либо он сам, либо люди, стоящие над ним. Теперь времена изменились, молодежь не хочет слушать старших и норовит оторвать кусок чужого пирога, да побольше. Насмотрятся видео и давай трясти честных граждан направо и налево, а это привлекает милицию. Приходится платить тем, кого раньше и в глаза не видел. В общем, надо поговорить. Дядя Женя сам послал приглашение и, выбрав точку на карте, ткнул в нее пальцем. Он и не думал, что выйдет так далеко от города. Или просто дорога никуда не годится?
Они опоздали на пять минут. Рядом с въездом на мост уже стояли «Ауди» и «девятка».
«В общем-то люди приехали разговаривать, – сразу отметил для себя Никитин. – Это хорошо. И так времена пошли весьма трудные. Не хватало только разборок».
Евгений Викторович вышел из машины на травку. Было жарко. Конец июня. В средней полосе России это время не отличается особой прохладой.
Своим людям он приказал оставаться в машине. Он хотел сам посмотреть в глаза тому, кто пытается портить ему бизнес.
Из «девятки» вышел молодой человек лет тридцати – не более того, и пошел ему навстречу.
Как его и описывали, Воробок был маленького роста, худощавый, с мелкими чертами лица. Он вообще производил впечатление какого-то недоделка. Мать-природа выделила ему только половину необходимых особи соков, отдав остальное кому-то еще. Идущий навстречу Никитину недомерок прославился своими жестокими выходками и не вызывал особых симпатий. Он мог избить официантку в ресторане или запросто, ни с того ни с сего, порезать собственного водителя – не слишком лестные слухи. Неоправданная жестокость свидетельствовала о непредсказуемости и неподконтрольности этого человека.
Расстояние постепенно сокращалось. Никитин бросил взгляд за спину будущего собеседника. В кабинах машин белели рубашки. Сколько их он привез с собой? Восемь, десять человек? Все здесь или оставил кого-нибудь в городе? Надо было их всех похерить, одним махом решив всю проблему. В пять стволов это им не удастся. Впрочем, он приехал вести мирные переговоры, а не воевать.
Они встали друг против друга. Между носками начищенных до блеска ботинок и кроссовками фирмы «Рибок» осталось не более двух метров.
– Дядя Женя, зачем звал? – начал маленький ублюдок, засовывая в рот сигарету и прикуривая.
– Ты начал потрошить мои магазины, мне это не нравится, – Никитин скрестил руки над пузом и надулся.
– Я недавно вышел. Надо как-то зарабатывать на жизнь, – тон Воробка был извиняющимся, но как долго он собирался дуть в эту дуду, Никитин не знал.
– Придется платить, – сообщил Евгений Викторович, закуривая в ответ.
Слово «платить» заставило зарвавшегося жиздрика вздрогнуть.
– За что?
– Я тебе еще раз повторяю: ты обобрал мои магазины.
– Да мы всего-то взяли на две штуки.
– С учетом морального ущерба и оплаты моего времени придется вернуть пять.
Воробок залез рукой под мышку футболки с коротким рукавом и почесался.
– Все прокутили. Дашь работу – мои люди сделают.
– Сколько у тебя людей?
– Шесть. Целок нет.
– Значит, решили работать небольшим, опытным, сплоченным коллективом?
– Дядя Женя, не мурыжь меня. Откуда мне знать, где чья территория?
«Похоже, этот молоденький и не думал отнимать у меня мою вотчину». Только жизнь научила Никитина осторожности, а потому верить в столь простые умозаключения он не желал.
– Работу ищешь?
Контраст между дорогими элегантными брюками и спортивными штанишками был весьма разителен.
– Да, мы наехали на парочку завмагов. Просто хотели привлечь к себе внимание. И у нас получилось.
– На нашем рынке сейчас большое предложение, а спрос очень даже невелик. Все давно поделено. Страна уже несколько лет живет по неписаным законам. Самодеятельным актерам здесь делать нечего.
– Голодный человек – злой человек, – двинул известную истину Воробок. – Мы готовы отработать кусок хлеба.
– Меня оборванцы не интересуют. Советую убраться из города. Здесь вам житья не будет.
Тут до Евгения Викторовича дошло, что он возится с шантрапой.
1 2 3


А-П

П-Я