— Нет.— «Мухи» нужны. «РПГ-7» нужны… Колонны бить. Русских давить, как насекомых вредных, — глаза Синякина разгорались. — Ты обещал еще склад.— Это надо вспоминать. Не так просто. Вон, степь, — Джамбулатов обвел руками.— Хитришь.Джамбулатов пожал плечами.— Грузите все, — крикнул Синякин своим людям.В старенький «КамАЗ» погрузили ящики с оружием.Теперь оставалось добраться до дома и укрыть это все в безопасное место.Блокпосты на этих извилистых проселочных дорогах не устанавливают, напороться на засаду маловероятно. Так что Синякин чувствовал себя вольготно.— Не бойся, — Синякин сам вел «Ниву», Джамбулатов сидел рядом, — русские только в городах еще что-то могут. Я же хозяйничаю здесь. Это моя степь, — он показал рукой, и Джамбулатов заметил, что веко у ваххабита дергается и тогда становится заметным тонкий, протянувшийся через щеку шрам.Добирались часа два, один раз «КамАЗ» забуксовал. Они долго петляли, так что Джамбулатов уже с трудом понимал, куда они едут. В этих местах он не бывал никогда, хотя считал, что неплохо знает Чечню.Наконец показалась дощатая вышка с навесом, и это означало, что через несколько секунд за холмом возникнет кошара, из которой выехали рано утром.— Дома, — произнес Синякин, и в его голосе читалось плохо скрываемое облегчение. Похоже, что степь была вовсе не в его безраздельном владении.Добычу выгрузили перед домом. Ящики открыли. Автоматы и цинки разложили на двух брезентовых полотнах, там же устроились рации.— Молодец, Руслан. Удружил, — хохотнул Синякин, вытащил из «Нивы» бутылку джина, отвернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка. Протянул бутылку Джамбулатову:— Пей.Тот глотнул и вернул бутылку. Синякин вновь жадно приник к горлышку. Оторвал от себя с сожалением бутылку — она была опустошена наполовину. Размахнувшись, бросил ее на землю, она не разбилась, из нее на землю потекла крепкая жидкость. Девчонка лет тринадцати подобрала ее и бесшумно исчезла.— Аллах зря запретил спиртное, — покачал головой Синякин. — Тут мы с ним не сошлись. — Он хихикнул, и его веко опять задергалось.Джамбулатов усмехнулся.— Ты теперь мои брат, — Синякин положил руку на плечо бывшего милиционера, тот едва удержался, чтобы не сбросить ее. — Покажу тебе то, чего ты никогда не видел. Мой зоопарк.Он уселся на лавку и крикнул:— Хожбауди, тащи ученую обезьяну!«Ученая обезьяна» появилась в сопровождении рябого. Джамбулатов удивленно посмотрел на высокого, с униженным, но еще не потухшим окончательно, как у пленников, отсидевших много лет, взором.— Ну, янки, скажи что-нибудь, — хлопнул в ладоши Синякин.— Что сказать? — с диким акцентом произнес по-русски пленник.— Француз? — спросил Джамбулатов.— Бери выше. Американец.Синякин открыл еще одну бутылку с джином. Плеснул в кружку и протянул пленному:— На.Тот припал к кружке губами.— Пьет. Дрессированный… Ты знаешь, Руслан, янки грызут русских и считают, что мы тут для них — послушные дворняги, которые рады тяпнуть медведя за лапу… А мы не дворняги… Это они дворняги… Смотри, он в Америке важный человек. У него наверняка денег немерено. Таким много платят. А здесь он кто? Так, существо, которое живо, потому что я пока этого хочу.— Продавать будешь? — спросил Джамбулатов.— Посмотрю. Может, выдрессирую, и он, как обезьяна на цепи, плясать будет.Майкл напряженно вслушивался в разговор и бледнел все больше. Он не понимал всего, но знал, что говорят о нем и что-то донельзя унизительное…— В вонючую дыру, — махнул рукой Синякин.И охранники повели, впрочем, не грубо, американца.— Ведите второго… — Синякин расплылся в довольной улыбке, рассчитывая, что сюрприз поразит гостя.И не ошибся!Хромой, щурившийся, поправляющий очки-хамелеон на носу, походил на благообразного муллу в плену у гяуров.Джамбулатов подался вперед, сжав кулаки, но Синякин положил ему руку на плечо и прикрикнул:— Сидеть!Хромой напряженно смотрел на них.— Присаживайся, уважаемый, — Синякин встал и, взяв за локоть Хромого, подтолкнул его к лавке. — Ну что, враги, разделите хлеб?— Вряд ли, — угрюмо произнес Джамбулатов.— Не любите друг друга… А придется жить вместе. Хромой сел на лавку, стиснув руки на коленях в замок и смотря куда-то вдаль отсутствующим взглядом.Джамбулатов хмурился все больше. Он прикидывал, как сейчас дотянется до ножа и воткнет его Хромому в горло, а там будь что будет… Он уже подался вперед, но Синякин прикрикнул, хватая со стола пистолет:— Убью! Сидеть!!!Джамбулатов подался назад.— Я читал как-то философскую книжку, — тоном ниже произнес Синякин. — Что-то о единстве и борьбе противостояний.— Противоположностей, — автоматически поправил Джамбулатов.— Точно. Соображаешь, мент… Так вот — теперь мы все друзья… Хромой, если ты вдруг раздумаешь быть моим другом, я отдам тебя Джамбулатову. Он обрадуется.Хромой не прореагировал никак, только сжал сильнее пальцы в замок.— Или тебя отдам ему, — Синякин выразительно посмотрел на Джамбулатова. — Я тебя заверяю, по жестокости он куда изощреннее всех, кого я знаю.— Я в курсе, — кивнул Джамбулатов.— Я доволен, — Синякин потер руки. — А теперь разломим хлеб.— Я не голоден, — буркнул Джамбулатов. Синякин захохотал. И в его глазах на миг вспыхнуло безумие человека, который давно не в ладах с головой и вынужден прилагать большие усилия, чтобы держать себя хоть в каких-то рамках.
Глава 23УГОВОР
— Мне стесняться нечего, — сказал Мусса Таларов, тот самый связной Синякина в поселке племсовхоза. — Я пригласил вас в свой дом.— Спасибо, — сказал Алейников. — Мы это учтем.— Меня попросили. Я передаю.Они сидели во дворе. Кроме хозяина в доме было еще три женщины, но они не показывались на глаза, как пугливые земляные крысы, юркающие в нору, едва завидев человека или почуяв его тяжелую походку.— Ну что, уважаемый, — сказал Алейников. — Будем торговаться?— Я не торговец, — возразил Таларов. — Я передаю, что мне сказали.— Сколько хотите за американца?— Людей не интересуют деньги.— Ох ты. Это что-то новое. Тогда что?— Обмен…— На кого?— Бек-Хан Гадаев.— Волк! — воскликнул Алейников.— Его называли и так.Мелкий брат, сидевший за столом рядом с Алейниковым, услышав имя Гадаева, сжал пальцы в кулак.— Знакомое имя, — произнес Алейников. — Почему вы думаете, что мы его отдадим?— Доктор нужен вам или нет?— Откровенно? — Алейников криво усмехнулся. — Если вы отрежете ему уши и голову, я не обижусь.— Но твои начальники обидятся. Включи телевизор, поймешь, что он вам нужен.— Что же, ты прав…— Так что, будем меняться?— Ты понимаешь, что я эти вопросы не решаю, — произнес Алейников.— Я знаю, что ты человек маленький, — усмехнулся Таларов. — А ты доложи большому начальнику. Пусть большой начальник решает. И пусть большой начальник думает, нужна ему вражда с Америкой или не нужна.— А если я встану и уйду?— Они найдут других людей. Более благоразумных.— Кому и зачем понадобился Гадаев?— Не знаю.— Что ты вообще знаешь, посредник?— Я не хочу много знать. Кто мало знает, мало может сказать.— Тут ты прав. Как докажешь, что не врешь про янки?— Возьми, — чеченец протянул Алейникову видеокассету, которую держал на столе.Алейников взял кассету, постучал по ней пальцами. В потертой коробке кассета «Сони» на три часа. Ему вдруг показалось забавным — на том конце Земли, в суперсовременных, оснащенных по технологиям будущего цехах сработали эту вещицу, а теперь в горах, живущих по феодальным устоям, на нее записывают речь раба.«Мысли дурацкие лезут в голову», — одернул он себя.— Что передать, если спросят? — бросил на него вопросительный взгляд Таларов.— Если спросят, передай, что маленький человек подполковник Алейников обязательно доведет твои слова до ушей больших людей. И пусть большие люди думают, что делать.— Я передам, — кивнул Таларов.— Будут новости, сообщу через Шимаева.Алейников поднялся с лавки.— До встречи. Мусса.— До встречи, — кивнул тот, кланяясь.
— Гадаев. Тот самый? — спросил Мелкий брат, когда машина тронулась и вывернула на дорогу.— А какой же еще? — отозвался Алейников.— Ничего себе.— Друг бен Ладена, а не хрен с бугра, — хмыкнул Алейников.Бен Ладен, афганский террорист номер один в мире и личный враг каждого американца, имел личное состояние три сотни миллионов долларов, и из них только сотню миллионов он поклялся оставить семье, а оставшееся истратить на поддержание исламских террористических организаций. В июле 1999 года он приезжал в Чечню. Там он встретился с вице-премьером самопровозглашенной республики. Посетил учебные центры Басаева и Хатгаба, оставшись довольным учебным процессом. Прошелся и по полевым командирам. В том числе встретился с Гадаевым. Они беседовали около часа и остались довольны, найдя друг в друге искренних защитников веры.Алейников и Мелкий брат впервые встретили Гадаева-Волка в девяносто девятом, когда чеченцы вторглись в Дагестан. А села Чабанмахи и Карамахи в Ботлихском районе Дагестана объявили о создании ваххабитской республики.Годом раньше «ваххабитская общественность» в этих селах разоружила милицию и практически изгнала со своей территории законную власть. На применение силы тогда никто не решался. Наоборот, замирять власти Дагестана и мятежников отправился тогда бывший министр внутренних дел Степашин. В Чабанмахах он встретился со старейшинами этого ваххабитского осиного гнезда, договорился о мире и согласии и накатал докладную всенародно избранному Президенту Ельцину, который в очередной раз завалился в Центральную клиническую больницу, как в берлогу, и судьба какого-то Дагестана его интересовала не больше, чем пыльные бури на Марсе.Алейникову как-то попалась на глаза копия этого судьбоносного письма:
"О ситуации в Республике Дагестан и мерах по ее нормализации. Глубокоуважаемый Борис Николаевич! В соответствии с Вашим поручением в период 2 — 3 сентября 1998 г, для уточнения обстановки на месте и выработки практических мер реагирования мною осуществлен выезд в Республику Дагестан. В ходе состоявшихся встреч с руководителями республики, религиозными и общественными деятелями и представителями различных групп населения наиболее остро поднимались вопросы тяжелого социально-экономического положения региона и — как следствие — сложной криминальной обстановки. Республика не получает в полном объеме выделенных ей дотаций из федерального бюджета. Около 70% трудоспособных граждан не имеют постоянной работы. Длительное время задерживаются выплаты заработной платы и социальных пособий, что в условиях роста цен приводит к обнищанию всех слоев населения и накапливанию отрицательного общественного потенциала. Наиболее доходные отрасли экономики фактически взяты под контроль преступными группировками, в значительной степени вросшими в родоплеменные и тейповые структуры. На этой же основе формируются органы власти, которые поражены коррупцией и зачастую не способны к государственному и общественному управлению, следуя лишь своим, как правило, корыстным интересам. Масштабы криминального насилия, в том числе уголовного терроризма, вызваны не столько отрицательным воздействием близлежащей Чечни, сколько внутридагестанскими проблемами, связанными с переделом сфер влияния и извлечением преступных доходов. Население утрачивает веру в способность власти защитить его интересы от противоправных посягательств, разрешить имеющиеся в республике застарелые межэтнические и вновь образовавшиеся межрелигиозные противоречия. Вместе с тем проведенные встречи со старейшинами и жителями сел Карамахи и Чабанмахи, считающихся оплотом исламского радикализма и источником распространения идеологии отделения Дагестана от России и создания на его основе независимого мусульманского государства, показали преувеличенность оценок дагестанского ваххабизма как фактора угрозы территориальной целостности страны. Старейшины названных сел однозначно высказали свою приверженность России, объяснив наличие оружия у своих сторонников общей обстановкой в республике, произволом со стороны преступников, местных властей. По их мнению, последнее является отражением политики притеснения исповедующих традиционный ислам. Были приведены многочисленные примеры подобных действий, для проверки которых и принятия мер даны необходимые поручения. По результатам встреч подписан протокол, зафиксировавший отказ авторитетов сторонников исповедования традиционного ислама от антиконституционных действий, признание ими местных органов самоуправления и других госорганов. Одновременно выдвинут и закреплен ряд требований к властям Дагестана по существующим проблемам религиозного характера. Анализ переговоров и контактов, состоявшихся в ходе выезда, позволяет сделать вывод о том, что большинство населения с уважением относится к Президенту Российской Федерации как гаранту Конституции страны и надеется на помощь федерального центра в улучшении социально-экономического положения и укреплении безопасности граждан республики… Министр С. Степашин".
Но этого показалось мало, бывший министр выступил по телевидению из Чабанмахи и всенародно заявил, что исламского фундаментализма вообще не существует в природе, а здесь живут милые, верующие люди. Эти самые милейшие люди и объявили свободную ваххабитскую зону. А им на помощь двинулись легионы «истинных мусульман» из Чечни, огнем и мечом обучать дагестанских братьев правильной вере и новому государственному устройству.Возможно, бывший министр, в общем человек незлобивый и покладистый, хотел как лучше, но жизнь не научила его, что с волками можно выть только по-волчьи. И не сумел он прочувствовать сложившуюся критическую ситуацию, и его многочисленные аналитики и референты не смогли ему помочь в анализе обстановки. Похоже, он всерьез считал, что в Чабанмахах и Карамахах обитают мирные водители-дальнобойщики и скромные сельхоз-труженики, мечтающие только о том, чтобы жить спокойно и не подвергаться притеснениям и поборам со стороны властей Дагестана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37