Вставляя на ходу новую обойму, Болан вбежал в комнатку, где незадолго до этого Джои Пули дожидался аудиенции у хозяина Оаху. С тех пор, как Палач вышел из кабины лифта, не прошло и минуты. Малейшее промедление могло бы стоить Болану жизни, и он по привычке мгновенно оценил обстановку.
Следующая дверь выглядела очень внушительно: наверняка, в ней была установлена электронная блокировка. Болан не стал терять на эту дверь драгоценных секунд, схватил деревянный стул, на котором последним сидел маленький посыльный, с силой метнул стул в зеркальную стену и устремился в образовавшийся пролом.
За стеной оказалось тускло освещенное караульное помещение, в котором не было ничего, кроме двух табуреток и пульта управления. Зато там находились трое телохранителей: один из них стонал на полу под обломками, второй пятился к противоположной стене, доставая из кобуры револьвер, а третий пытался выскользнуть за дверь.
«Беретта» кашлянула в ту сторону, откуда исходила немедленная угроза. Глаза человека, прижавшегося к стене, закатились, пистолет у него в руке беспомощно дернулся и продырявил потолок. Его товарищ, перед тем как исчезнуть за дверью, успел выстрелить, но промахнулся. Лежавший на полу охранник судорожно пытался дотянуться до оружия, но парабеллум Болана быстро и навсегда избавил его от хлопот.
Беглого взгляда на электронную панель управления было достаточно, чтобы Болан разобрался в системе охраны. Как он и предполагал, Оливерас был просто помешан на собственной безопасности. С этого центрального пульта здесь можно было заблокировать любую дверь.
Палач задержался ровно на столько, сколько потребовалось для снятия блокировки, и бросился в следующую дверь. В этот момент третий охранник был уже возле сводчатого проема в дальнем конце большой комнаты. Тихий привет «беретты» вынудил его остановиться — в довольно неудобной позе, ничком на полу.
Болан сразу же понял, куда спешил охранник: это могла быть только массивная дверь с вычурными украшениями. Дверь оказалась приоткрытой, и Палач вломился в нее на полном ходу, отшвырнув очередного телохранителя; незадачливый малый полетел кувырком, разряжая в пол свой тупорылый кольт 38-го калибра. Болан перепрыгнул через телохранителя, не задумываясь выпустив ему в лицо пулю из парабеллума, и очутился в просторной, шикарно обставленной комнате. Посреди красовалась огромная круглая кровать; кроме нее, в комнате были бар, утопленная в полу мраморная ванна, спортивный уголок с тренажерами, сверкающая белизной кухонька в стенной нише и мягкий кожаный гарнитур. Похоже, именно в этой комнате Оливерас проводил большую часть своего времени. Но теперь его здесь не было.
Болан застал лишь Джои Пули, привязанного к хромированной кухонной табуретке. Его лицо распухло и поблекло, из уголков рта сочилась кровь. Маленький полинезиец посмотрел на Болана затравленными глазами и пробормотал:
— Смотрите, во что вы меня впутали.
— Где Оливерас? — потребовал Болан.
Пули с трудом перевел осоловелый взгляд в дальний конец комнаты.
— Прячется в сортире.
Так оно и было. Хозяин Оаху — в шелковой пижаме, с бокалом бренди в дрожащей руке, панически озираясь по сторонам, — встретил Палача невнятным бормотанием.
Болан бросил значок смерти прямо в бокал Оливераса и спокойно произнес:
— Вот ты где.
Толстяк обессиленно прислонился к двери и простонал:
— Погодите. Давайте во всем разберемся.
— Я уже разобрался, — холодно ответил Болан. — Прощайся с жизнью.
— Постойте, прошу вас. Мы можем договориться. Все, что угодно — только скажите. Я богатый человек. Я могу...
Болан сделал шаг назад и приказал:
— Вылезай оттуда.
Оливерас ухватился за дверной косяк и с трудом выбрался из туалета. Бокал выпал у него из рук и покатился по полу, оставляя за собой струйку бренди.
— Я больной человек, — хныкал Оливерас.
Болан толкнул его на стул напротив Пули и ободряюще заметил:
— Ничего, тебе недолго осталось мучиться. Если только ты не сможешь чем-нибудь меня порадовать.
— Все, что скажете. Клянусь, все!
Этот тип отчаянно цеплялся за жизнь. Но какую цену он готов заплатить?
— Что это за сборище у вас тут на Гавайях?
— Я ничего не знаю, — прошептал Оливерас.
— Выходит, ты не хочешь меня порадовать. — Болан бросил ледяной взгляд в сторону маленького полинезийца. — Хочешь им заняться, Джои?
— Только развяжите меня, сами увидите, — выпалил тот с вызовом.
— Минутку, — быстро сказал Оливерас. — Вы имеете в виду таких людей, как Доминик и Флора?
— Угу. Именно таких.
— Я в этом не участвую. Просто по правилам я должен их встретить, а потом они будут заниматься своими делами. Я понятия не имею, чего ради они здесь.
— Кто их сюда посылает?
— М-м... вы же сами знаете.
— Скажи мне — вдруг я ошибаюсь.
— Старики.
— Какие старики?
— Известно, какие. Толстяк беспокойно заерзал на стуле, упорно разглядывая свои руки. — Члены Совета.
«Коммиссионе». Конечно, Болан это знал. Но он знал и другое: для таких, как Оливерас, омерта страшнее смерти. Этот страх они впитали с молоком матери, и нужно действовать очень умело, чтобы его победить.
— Ты не сказал мне ничего интересного, Оливерас, — бесстрастно заявил Болан. — Мое время истекает. Твое тоже.
— Подождите! Это правда! Я для этих людей — ничто. Ничто! Они ни о чем мне не говорят.
— Тогда с какой стати мне ждать?
Оливерас обмяк и бессильно опустил голову: видно было, как в нем борются противоречивые чувства. Наконец он прошептал, едва не плача:
— Чун.
— Что — Чун?
— Он главный в этом деле. — Оливерас тяжело вздохнул.
— В каком деле?
— Клянусь вам, я не знаю.
«Беретта» кашлянула без предупреждения. Огромная туша Оливераса подпрыгнула и рухнула на пол. Глаза Пули расширились, но он тут же отвел взгляд. В плече у толстяка зияла дыра, из которой яркой струйкой била кровь.
Лицо Оливераса стало мертвенно бледным; он как-то неестественно вывернул голову, тупо разглядывая рану. Потом с трудом приподнял руку, пытаясь пухлыми пальцами остановить кровь.
Одним взмахом ножа Болан рассек шнур, которым Пули был привязан к табуретке.
— Твоя очередь, Джои. Что ты для него выберешь — нож или пулю?
— Стойте! — закричал Оливерас. — У Чуна есть дом на большом острове. Там варится что-то очень серьезное! Я не знаю точно, где это место, — в какой-то долине, вдали от людей.
Болан по-прежнему смотрел на Пули.
— Ну?
— Нож, — ответил полинезиец, собравшись с духом. — Я разрежу его на куски.
Оливерас с трудом поднялся на колени и принялся что-то бессвязно бормотать. Его омерта — священный обет молчания — рухнула под напором Палача. Вряд ли из несчастного гангстера можно было вытянуть еще что-нибудь существенное, и потому Болан уходил в полной уверенности, что знает теперь не меньше самого Оливераса. Во всяком случае определилось направление следующего удара.
Оставив хозяина Оаху в луже крови на полу собственной спальни, Болан и Пули прошли по руинам, оставшимся после учиненного Палачом побоища, и спустились на лифте в главный холл на первом этаже.
У стола охранника они остановились, и Болан бросил смущенному полицейскому:
— Это были не птицы, парень. Позвони-ка в Управление и скажи, чтобы не забыли прихватить с собой катафалк.
После этого они беспрепятственно пересекли вестибюль и вышли в дверь со стороны пляжа.
Облизывая разбитые губы, Пули сказал с восхищением:
— Ну вы даете, мистер! Только не надо больше на меня сердиться, ладно?
Болан хмыкнул и ответил своему новому почитателю:
— Ты ведь не мой враг, Джои.
— Слава Богу, — пробормотал маленький полинезиец и мысленно помолился за тех, кто были врагами Палача.
Глава 4
Грег Паттерсон, лейтенант уголовной полиции, вышел из лифта на четырнадцатом этаже, и тотчас перед ним открылась картина кровавой бойня. Детективы Тинкамура и Кейл, прибывшие сюда за несколько минут до лейтенанта, шагнули ему навстречу, осторожно переступая через лужи крови.
— Что это — съемки телесериала? — буркнул Паттерсон, высокий крепкий мужчина лет тридцати пяти, стопроцентный полицейский.
— Вы еще всего не видели, — мрачно заметил Тинкамура.
— Десять трупов — в общей сложности, — добавил Кейл.
— Оливерас? — В голосе Паттерсона послышалась скрытая надежда.
— Нет, — ответил Кейл. — Его отвезли в больницу пять минут назад. Рана в области плеча, ничего серьезного. Потерял немного крови, вот и все. Разве что спеси поубавилось.
Лейтенант подошел к трупу и, широко расставив ноги, всмотрелся в изувеченное лицо.
— Уилс Морган? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Возможно, — отозвался Тинкамура. — Я бы особенно не расстроился. А вы?
— Все выстрелы прямо в голову, — заметил Кейл. — Неприятная история.
— Все? — недоверчиво переспросил Паттерсон.
— Да. Это был налет, никаких сомнений. Кто-то спокойно прошел сюда через все посты охраны. И только когда он...
— Постой! — перебил его Паттерсон. — Не слишком ли много догадок? Почему ты говоришь «он»? Почему не «они»?
Кейл скривил губы.
— Приехал патологоанатом. Он думает, что все выстрелы сделаны одним человеком из одного оружия. Правда, есть еще два трупа в угловой комнате. Но их застрелили раньше. Видимо, из какого-то мощного карабина. Те трупы уложены в мешки с грузилами — похоже, их собирались сбросить в море. Поэтому...
— Поэтому ты решил совсем задурить мне голову?
Тинкамура кисло улыбнулся и стал докладывать лейтеланту о последних событиях.
— Мы с Кейлом приехали по вызову: в 902-ом, возле башни Ала-Вай, несколько жильцов с верхних этажей пожаловались, что слышали выстрелы. Мы там ничего не нашли. Но примерно в это же время поступило сообщение из этого здания: большой шум на четырнадцатом этаже, то есть здесь. До расследования дело не дошло: позвонили из службы охраны и дали отбой. Сказали, что стая птиц угодила прямо в стеклянную стену. Это звучало вполне правдоподобно. Такие вещи случаются, и...
— Ну, ну? — нетерпеливо перебил Паттерсон. — Что дальше?
— А через час, около десяти, охранники подняли тревогу. Сюда заехали патрульные, выглянули из лифта и немедленно вызвали нас. Когда мы с Кейлом все это увидели, то сразу подумали об одном и том же. Мы рванули в южную часть этажа и мигом поняли, что за стрельба была в девять часов.
— Да?
— Да. Какой-то крутой снайпер стрелял через окно. Представляете, он сидел в районе Ала-Вай — это больше, чем полмили отсюда! — и умудрился разнести все вдребезги, включая головы Оскара Уини и Чарли Теллевиччи. Именно головы, лейтенант. С такого расстояния!
— Ладно, хватит! — прервал его Паттерсон. — Хватит болтать, показывайте.
Через несколько минут стопроцентному полицейскому показали все, что он хотел видеть. Он стоял в спальне Оливераса и рассеянно смотрел на перепачканное кровью тело некоего Джона Минелли, по прозвищу «Курок», который считался лучшим стрелком на островах.
Патологоанатом выглядел измученным и раздраженным:
— Веселенькая ночка предстоит мне в морге.
— М-да, — согласился Паттерсон.
— Сразу десять. Нам, патологоанатомам, пора организовать союз. Тогда бы мы...
— Двенадцать, — поправил Паттерсон.
— Да, тогда бы мы... двенадцать?
Лейтенант протянул ему листок из блокнота.
— Еще двое по этому адресу. И могу поспорить — тот же стрелок, то же оружие.
Патологоанатом что-то пробормотал и усталой походкой вышел из комнаты.
— О ком речь? — спросил Кейл.
— Пол Англиано и его прихлебатель. Так сказано в рапорте детектива из отдела наркотиков. Я получил его по дороге сюда.
— Э-ге, — задумчиво протянул Тинкамура. — Выходит, у нас тут начались серьезные разборки.
— Боюсь, кое-что похуже, — отрезал Паттерсон. Опустив голову, он медленно направился к выходу. — Что говорит Оливерас?
— Ничего, — ответил Кейл, переглянувшись с товарищем. — Мы присматриваем за ним в больнице. Постараемся добиться показаний.
— Постарайтесь, — рассеянно сказал Паттерсон, явно думая о другом. Он опустился на одно колено, разглядывая что-то на ковре возле двери туалета. Лейтенант достал носовой платок, обернул им руку и осторожно поднял с пола небольшой предмет.
— Что у вас там? — поинтересовался Тинкамура.
— Думаю, ответ, — хрипло ответил Паттерсон.
— На все наши вопросы?
— Пожалуй, даже больше.
Лейтенант протянул руку так, чтобы его подчиненные могли видеть на платке небольшой металлический крест с «яблочком» мишени посередине.
— Черт возьми, как я сразу не догадался?! — тихо произнес Тинкамура.
— Но он бы никогда не явился сюда, — недоверчиво возразил Кейл.
— Однако, судя по всему, он здесь, — спокойно отозвался Паттерсон. — Говоришь, попадание в голову с полумили? Для Болана это семечки. Кто еще, по-твоему, способен уложить двоих с такого расстояния, а потом явиться, как ни в чем не бывало, и разобраться с остальными?
— Надо посоветовать доку поскорее вступить в его союз, — пробормотал Тинкамура.
— Все-таки я не могу поверить, — сказан Кейл, но в его голосе отчетливо слышалось «не хочу». Взгляд детектива упал на хромированную табуретку возле кровати и обрывки шнура. — Кто-то был привязан к этой табуретке. Интересно, есть ли здесь какая-нибудь связь?
Лейтенант бросил взгляд на полицейского в штатском, который терпеливо караулил у дверей.
— Приведи сюда охранника из вестибюля.
Вскоре явился охранник с регистрационным журналом под мышкой; он осторожно переступил через труп, лежавший в дверном проеме, и беспокойно осмотрелся по сторонам.
— Кто поднимался сюда сегодня вечером? — спросил Паттерсон.
Охранник протянул журнал:
— Как видите, только двое. В восемь тридцать пришел парень лет двадцати с небольшим, по виду типичный бездельник — из тех, что вечно отираются на пляже. Он позвонил наверх по внутреннему телефону, и его разрешили впустить. Вот и все, если не считать сержанта Налоба: видите, следующая запись? Он пробыл наверху несколько минут и спустился вместе с этим парнем, Пули, отделанным по первое число. А чуть раньше мне позвонила женщина с тринадцатого этажа и сказала, что слышала пару выстрелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17