Убийцы могли этого не знать, но те, кто их послал, знают, кого хотели шлепнуть.
– Все ошибаются. Имя опера, подстрелившего налетчиков, они вычитали из газет. В какую больницу его увезла «скорая», тоже узнать нетрудно. Сложнее выяснить, в какую палату его поместили, и добраться до него. Но и это они сделали. Грубо, по-хамски, но сделали. Они ничего не боялись. Автоматная пальба подняла людей на ноги, но бандитам удалось уйти. На дворе стояла ночь.
– Но правда обычно всплывает на поверхность, Илья. Не строй иллюзий.
– Сошлемся на журналистов, мол, это они напутали. Антон Гордеев находится в командировке, а налетчиков на инкассаторов подстрелил Виктор Юсупов, обычный постовой. Завтра его портрет вывесят в черной рамочке в холле отделения милиции.
– И все отделение должно оплакивать парня, которого никто в глаза не видел? Конспиратор.
– А почему ты решил, что убитый не был милиционером?
– С того самого, товарищ следователь. Убит летчик. Капитан Мерешко. Он разбился три дня назад при посадке на военный аэродром. Шасси отказало.
– Кто об этом знает? Разве ты сообщал об аварии на страницах своей газеты?
– Начальник военного округа запретил.
– Вот видишь. Капитан служил в авиационном полку три месяца. Командировочный. Его никто не знает. Тело отошлем на родину, а милиционера-героя похороним с почестями в закрытом гробу. Нам нужна твоя помощь. Твоя газета имеет авторитет у читателей.
– Не подлизывайся, Илья. Я пойду на сделку, если вы мне скажете правду.
Вербицкий взглянул на врача и кивнул.
– К вечеру Гордееву стало хуже, – начал врач, – и мы перевели его в палату интенсивной терапии, а в его палату поместили капитана Мерешко, он находился в стабильном состоянии. Документально мы этот перевод не оформляли и потому в регистрационном журнале приемного покоя остались старые данные. Убийцы проникли в больницу ночью, взломали дверь справочной, проверили журнал, поднялись на третий этаж, оглушили ночную медсестру и, ворвавшись в палату, открыли огонь. Потом мгновенно исчезли.
– Что с Гордеевым? – спросил Громов.
– Плохо. Жить будет, но работать в милиции не сможет, – ответил врач.
Подполковник Мякишев тяжело вздохнул:
– Идем на воздух. Я не переношу запаха больницы.
Врач отправился к себе, остальные спустились вниз. Когда они вышли в больничный сквер, Вербицкий предложил прогуляться. Снег еще не сошел, но в воздухе пахло весной.
– Банда, грабившая инкассаторские машины, работает безукоризненно, – начал развивать тему Громов. – Они нигде ни разу не оступились. Я не понимаю их зверского поступка. Так или иначе, но они каждый раз идут на вооруженный налет, не имея гарантий, что не будет потерь. Сегодня вышли из дела сухими, завтра их замочили. Нормальный процесс. Месть тут ни при чем. Или, может, они хотят показать всем: так случится с каждым, кто встанет на нашем пути?
– А если посмотреть на ситуацию с другой стороны, – заговорил Мякишев. – Банды, как таковой, не существует. Есть один очень умный и расчетливый человек, в руки которого стекается много секретной информации. У него обширные связи с местным криминалитетом. Не у самого лично, а, скажем, у его ближайшего помощника. Костяк банды составляет не более трех человек и одного посредника, который держит связь с наемными бандитами. Посредник находит налетчиков и нанимает их на одно дело. Только на одно.
– Зачем же такие сложности? – спросил Громов. – Всегда надежней иметь слаженный коллектив, а не подбирать сброд на улице.
Подполковник не согласился.
– Банда – это коллектив. Добыча делится на доли, каждый получает свою. Представим себе общую картину. Четверо налетчиков, наводчик, главарь… Ну, пока хватит. Как минимум пятеро. За полгода они добыли больше трех миллионов. Тут надо заметить, что бандиты берут только валюту и знают, какими маршрутами ее возят. Хочу оговориться, отморозков валюта не интересует, с ней можно засветиться. А с рублями все гораздо проще, да и рублевых маршрутов в десяток раз больше. Зарплаты, сберкассы, выручки магазинов, ресторанов – рубли. Нет, этим нужна валюта! Зачем? Она нужна шефу. Человеку, связанному с валютными оборотами: нефть, никель, золото, платина, камни. Вот почему вдохновителем и разработчиком планов должен быть человек, стоящий на высокой ступени. Теперь поговорим о наемниках. В нашем случае они удобны. Рубли могли бы стянуть, то есть сработать на себя. А валюту не возьмут. Особенно если их пугнуть тем, что купюры переписаны. Куш они принесут в зубах и отдадут. Возможно, получат мизерный аванс. Нанимателя, то есть посредника, они знают и считают, что никуда он от них не денется. Посредник обещает перевести валюту в рубли в течение нескольких дней, у него есть связи. Налетчики соглашаются подождать, и ждать приходится недолго. Вечером того же дня они превращаются в трупы, а трупы доли не требуют.
– Это ваши домыслы или есть факты? – спросил Громов.
– Идея принадлежит Илье Алексеевичу, я тоже ее не сразу принял. Но вот что мне удалось установить. Девятое сентября – первый налет. Удачный и без крови. Унесли девятьсот сорок две тысячи евро. Десятого сентября на станции Сосенки банда Косого попадает в ловушку, и все восемнадцать человек превращаются в трупы. Диагноз стандартный: конкуренты сражались за сферы влияния. Следов не нашли. Пять машин были расстреляны из пулеметов с трех сторон. Выжить при таком свинцовом граде никому не удалось. Конкуренты в них стреляли или кто-то другой, мы не знаем. Но у конкурентов находятся другие враги. Их перебили через месяц, четырнадцатого октября, а тринадцатого был совершен второй налет на инкассаторов. И так до сегодняшнего дня.
– Идея мне понятна, – согласился Громов. – Главное, что вы, господа менты, не суете свой нос в бандитские разборки. За полгода четыре банды уничтожены без вреда для здоровья мирных граждан и государства. А на деле оказывается, что каждая потасовка стоит почти миллион евро.
– Деньги не государственные, они принадлежат частным банкам и к тому же застрахованы. Опять же в частных страховых компаниях.
– Еще бы! Стоит у государства украсть копейку, из вас душу вытрясут. А тут разгуливаете по парку, заложив руки за спину, рассуждаете и философствуете. За пропажу государственных денег видел бы я вас сейчас загнанными, с высунутыми языками.
Мякишев взглянул на Вербицкого, он не привык к такому тону. Вербицкий тихо сказал:
– Не бери в голову, Сережа.
– Но как ни крути, вы правы! – продолжил Громов. – Налеты отличаются один от другого. Они меняют детали, чтобы заморочить нам голову. Налетчики смеются над сыскарями. Похоже, они вышли из-под контроля хозяина. Двоим удалось уйти. Покушение на жизнь майора Гордеева могли устроить только они. Рисковали своей шкурой вторично, значит, один из убитых был им чем-то дорог. Так мстят за брата.
Вербицкий продолжил:
– Одного из убитых налетчиков звали Федором Кочергиным. У него два брата. Никита отбывает десятилетний срок в зоне. Тот еще фрукт. Леонид – бизнесмен. Женат, имеет детей. Он стыдится своих братьев и даже сменил фамилию. Папаша Кочергин в свое время тоже совершил немало дел. Что касается второго убитого налетчика, то он одинок, как бездомный шакал. Злобная тварь. Ни друзей, ни близких. За таких не мстят. Мы возвращаемся к твоему первому предположению. Убийство в больнице не месть, а акт устрашения. «Никакой пощады тем, кто стоит на нашем пути!» Они не станут уточнять, в того они попали или нет. Важна сама акция. Вот для чего нам нужна твоя статья и фотография в газете.
– Сделаю. И это сработает, если майор Гордеев появится на публике живым и здоровым в ближайшие дни: человек вернулся из вашей мифической командировки и понятия не имеет, что здесь произошло.
– Гордеев – мужик сильный, – сказал Мякишев. – Выкарабкается. Но на ближайшие дни я бы не рассчитывал.
– Значит, нам понадобится его двойник. Нужен снимок, на котором я беру интервью у Гордеева. Вот, мол, браток, извини, объявили тебя героем вместо постового милиционера. Поспешность горе-репортеров, безответственность.
– Идея не лишена смысла, – согласился Вербицкий, и Громов, пробормотав: «Надо это дело обмозговать» – пошел прочь, что-то насвистывая.
– Никогда не понимал репортеров, – сказал ему вслед Мякишев.
– Этот хамоватый тип лично раскрыл десяток преступлений, когда прокуратура безрезультатно билась о глухую стену.
– Вот уж не подумал бы. Меня удивила ваша откровенность с ним.
Вербицкий засмеялся.
– Это один из талантов Громова – выкачивать нужную ему информацию. Маленькая поправка, Сережа: я молчал, говорил только ты.
Мякишев снял шапку и почесал затылок.
– Да-с!
– Ладно. Ты мне что-то хотел сказать, но нам все время мешали. Что-то важное?
– Очень. В хранилище только три человека знают о поступлении денег в конкретный день. Информацию они получают за банкиров. Причем знают сумму каждой доставки.
– Ты был в хранилище? – насторожился Вербицкий.
– Был, хотя его сотрудники и не входят в число подозреваемых в причастности к ограблению. Им не известно, какая бригада, на какой машине, в какое время и каким маршрутом повезет деньги. Те трое, что знают сумму и день доставки, – управляющий хранилищем Скороспелов Эраст Петрович, главный бухгалтер Сумской Андрей Григорьевич и Руденко Виталий Семенович – начальник отдела индивидуальных сейфов спецхранилища. Все люди с безукоризненным прошлым, отличными характеристиками и многолетним опытом в банковской сфере.
– Но они тебе по каким-то причинам не нравятся.
– Нравиться или нет может женщина, Илья Алексеич. Они опытные финансисты. Старше нас и умнее. В своей сфере, разумеется. А мы занимаемся их делом.
– Но своими методами. Не тяни кота за хвост.
– Вчерашнее ограбление вывело нас на следы, которые в остальных случаях были скрыты: деньги уносили всегда. Вчера майор Гордеев помешал этому. Я заглянул в подшивки старых газет. После каждого налета печаталась сумма украденого. С каких небес ее брали?
– Небеса тут ни при чем, Сережа. Деньги уносили, а папки с накладными грабителям не нужны, документы оставались в машине. В них все указано. Сумма, валюта, фамилии ответственного кассира и прочее. Что дальше?
– Там так же указано количество инкассаторских сумок и их номера. Сумки, понятное дело, запломбированы, инкассатор рубля из нее не украдет. Все совпадает. И вчера все совпало. Шесть сумок, все шесть мы нашли. Вот только сумма не совпадает. Деньги пересчитывали трижды. Не хватает двухсот тысяч ровно. Чуть меньше третьей части от суммы, указанной в накладных.
Вербицкий закурил и сел на заснеженную скамейку.
– Управляющий, главбух или начальник хранилища. Кто-то из трех или все трое вместе.
– Вы правильно меня поняли, Илья Алексеевич.
– Деньги в банках застрахованы, банкир свое вернет. А в этой афере отложит пару сотен тысяч в карман и выпишет накладную на нужную ему сумму. За мзду он за сутки докладывает святой троице из хранилища все детали перевозки. Банде дается время на подготовку. Вот почему ей с такой легкостью удавалось потрошить инкассаторов. Налетчики с самого начала были приговорены, их уничтожали. Банкир получал свою долю, а страховая компания ему компенсировала потери. Троица из хранилища либо кто-то один из них пускали деньги в оборот. Кому, как не им, отмывать грязные деньги. Мы тем временем ищем несуществующую супербанду, терроризирующую банковский бизнес. Гоняемся за миражом, а наши жалобщики пинают нас ногами, доказывая полную несостоятельность правоохранительных органов.
– Нам нужен капкан, Илья Алексеич. Согласен на браконьерские методы. С хищниками такого уровня чистыми руками не справиться.
– Есть одна мыслишка.
– Дать маршруту доехать до конца и накрыть их с недостачей?
– Пострадает банкир, а нам нужен получатель, главный механик хитроумной игры. Будем копать глубже.
3
Ради трех-четырех снимков в один из корпусов больницы привезли декорации, воспроизводящие уголок центрального парка города. На пол постелили целлофан грязного цвета и залили его водой – получилось вроде как лужи на асфальте. Осталось поставить скамеечку, присыпанную стружкой пенопласта, изображающего снег.
Тяжелее всего было бедолаге Гордееву. Майора одели и усадили на скамейку. Громов наблюдал за приготовлениями и поражался воле человека, перенесшего тяжелую операцию. Осветители установили свет, операторы приготовились к съемке. Олег Громов подсел к Гордееву:
– Привет, Антон. Извини, но, сам понимаешь, я тут ни при чем.
– Не бери в голову, Олег. Надо улыбаться, значит, будем веселиться. Расскажи мне пару свежих анекдотов, и я буду готов хоть Берлин брать по второму разу.
Интервью с «вернувшимся из командировки» живым и здоровым майором прошло блестяще. Недовольным остался только звукооператор – звук получился студийный, а не уличный, придется накладывать шумы и приглушать голоса.
– Ты отлично прошел испытание, Антон, – сказал Олег, когда съемка закончилась.
– Мне бы лечь. Не ровен час, сковырнусь с этой лавки.
Подошли врач, медсестры положили Гордеева на носилки и сделали обезболивающий укол. В палате тут же подсоединили капельницу.
Громов не отходил от раненого, несмотря на возражение врачей. От таких типов не просто избавиться, в конце концов на него махнули рукой.
– Что я хочу тебе сказать, Антоша…
– Лучше бы еще пару анекдотов. Не очень смешных. Когда гогочешь, живот трясется и больно до слез, – признался Гордеев.
– Тогда поговорим о грустном. Есть тихий мирный обыватель. Он поверит лабуде, только что отснятой. В принципе, мы этого и добивались. Бандюки, пришедшие добивать тебя в больнице, тоже могут поверить в нашу сказку, но есть люди, которых на мякине не проведешь. О том, что происходит на самом деле, знают Вербицкий и Мякишев.
1 2 3 4